class="p1">Поэтому он думал об Эконе. Он обвинил его в предательстве – а оказалось, что он работает на Нолана, не на Вадима. Но что это значило? Раз Вадим про него не знал, получается, у Нолана был свой собственный план? Но какой? Остановить Совет? Вот только зачем, если он им помогает?
От мысли, внезапно пришедшей в голову, он чуть не свалился на землю. Те сообщения… информация, которую могли знать только в Верховном Совете…
Нет. Нолан не мог быть Анонимом. Ему бы не хватило влияния и сил, чтобы похитить двух Наследников из отеля. Да и зачем ему устраивать эти нелепые игры, когда можно попросить Саймона о помощи напрямую?
Нет, это просто в голове не укладывалось. Но у Нолана явно был план, и этот план включал в себя Экона. И ведь они не побоялись встретиться днём, причём в таком месте, что их мог услышать любой прохожий. Откуда такая срочность?
И откуда взялся леопард? Может, Шарлотта была права, и он тоже был Наследником, помогавшим Нолану, как Экон?
Слишком много вопросов, но так мало ответов. Картинка никак не складывалась. Пропавшие Наследники, Нолан с Вадимом, таинственный Аноним, пользующийся Саймоном, чтобы подобраться к Наследникам… Он никак не мог связать всё воедино. На горизонте уже показалось логово, а он так и не пришёл к ответу, только накрутил себя ещё сильнее. Вот что Нолану стоило просто рассказать ему всё как есть…
Но как только Саймон заметил армию, собравшуюся у рощи акаций, все мысли о брате и его таинственном плане отошли на второй план – не испарились, просто мигом растеряли значимость. Десятки наследников, сотни животных: крокодилы, жирафы, бабуины, зебры, гепарды, гиены, даже огромный рой насекомых, включая навозных жуков, над которыми смеялся Тембо. Их количество впечатляло, но Саймон всё равно сглотнул. Многие ли переживут эту ночь?
В человека Саймон превратился ещё в воздухе. Стоило ногам коснуться земли, как он бросился к подножию холма. От обширного слоновьего совета осталось лишь пятеро львиц, трое слонов и Фахари, на поясе которой висел клинок. Они о чём-то переговаривались, но при виде Саймона Фахари вскинула руку, и разговоры стихли.
– Что опять случилось, Саймон? – устало спросила она. – Мы взяли Экона под стражу, он не пытался сбежать…
– Экон тут ни при чём, – быстро сказал Саймон. – Я ошибся. Он не шпион.
Фахари тяжело вздохнула.
– Сначала ты утверждал, что он нас предал, а теперь…
– Он встречался с моим братом, – сказал Саймон. – Но не предавал Наследников. Кажется, он пытался им как-то… помочь.
Фахари покачала головой.
– Меня это не волнует. Сейчас на это нет времени. Если он не сбежит, слоновий совет выслушает его после битвы и…
– Информатором была Рехема, – выпалил Саймон. – Она сейчас в лагере Совета у Вадима. Он сказал, что не ожидал её. Наверное, она… нет, она точно рассказала ему про засаду.
Несколько секунд никто не шевелился. Фахари молча смотрела на него, не моргая, и Саймон ощутил себя добычей, попавшей хищнику в лапы.
– Хочешь сказать, – медленно произнесла Фахари, – что моя сестра, моя родная кровь, докладывает Вадиму Сергееву о наших планах?
– Да, – выдавил он, сжимая и разжимая кулаки. – Я не знаю, о чём конкретно они говорят, но она схватила По и… – Он осёкся, осознав, что чуть не выдал Ариану, и сглотнул. – И я не представляю, зачем ещё она могла к нему явиться.
От Фахари повеяло холодом, казалось, что сейчас она могла бы заморозить небольшое озеро. Даже под полуденным солнцем Саймон поёжился и на мгновение подумал, что снова ошибся. Что зря ей доверился. Что Фахари сама послала Рехему к Вадиму.
Но в гневе африканской Хранительницы не было ненависти. А в её глазах мелькнуло почти неуловимое смятение; она злилась не потому, что Саймон раскрыл её план. Просто пыталась применить сказанное им к поведению сестры, которую всю жизнь знала.
– Рехема любит эти земли, – наконец произнесла она – отрывисто, но твёрдо. – Она всю жизнь посвятила защите живущих здесь зверей. Они полагаются на нас, на прайд – на Совет.
Саймон кивнул. Сердце колотилось так, словно пыталось вырваться из грудной клетки.
– Она любит местных жителей, – согласился он. – Но не Наследников. Особенно учитывая, что одним своим пребыванием здесь мы ставим заповедник под угрозу.
Он видел, что Фахари пытается переварить его слова, и в груди вспыхнула отчаянная надежда. Неужели она поверит ему? Может, не полностью, но хотя бы отчасти? Тогда она предупредит о западне остальных…
Но мгновение спустя Фахари плотно стиснула губы.
– Моя сестра ни за что меня бы не предала, – сказала она, сжимая ладонь на рукояти клинка. – Да, она не в восторге от Наследников, но она понимает, почему они здесь. Понимает, что стоит на кону, и уважает моё желание их защитить. Она бы не поступила так с ни в чём неповинными людьми и животными. Никогда.
Живот болезненно скрутило.
– Мне очень жаль, – искренне сказал Саймон. – Я понимаю, она твоя сестра, ты любишь её и доверяешь ей, но я собственными глазами видел…
– Экона со своим братом ты тоже видел, – ледяным тоном сказала она.
Саймон помотал головой:
– Нет, в этот раз я…
За спиной раздался угрожающий рык, и он обернулся. Одна из львиц низко припала к траве, а остальные скалились, прижав к голове уши. По шее тут же побежал пот, и он в отчаянии обернулся к Фахари.
– Пожалуйста, даже если не веришь, хотя бы предупреди войска, что Совет готов к их нападению, – попросил он. – Вдруг они окажутся в западне…
– Моя сестра ни за что не пошла бы против обитателей заповедника. Не смей наговаривать на неё, – грозно произнесла Фахари. Львицы за спиной зарычали в унисон, и Саймон пошатнулся.
– Пожалуйста, – взмолился он. – Просто предупреди…
– Хватит! – рявкнула Фахари, прервав все протесты на корню. – Мои приказы не обсуждаются. Тебе не место в наших рядах, Саймон Торн. Оставайся в логове. Раз ты сейчас не доверяешь моим суждениям, значит, и на поле боя не будешь. А я не хочу, чтобы ты ставил под угрозу жизни обитателей всего заповедника. – Она коротко кивнула в сторону холма. – Можешь идти.
Саймон открыл было рот, но понял, что спорить бессмысленно. Он ничего не докажет. Только сделает ещё хуже.
Поэтому он скованно развернулся и ушёл, поспешно соображая. Надо было рассказать всё Наследникам, но разве ему поверят, когда их Хранительница утверждает обратное? Особенно учитывая, как сильно его здесь не любят.
Но Фахари могла сколько угодно отрицать действительность и громадный риск, на который они шли, а Саймон
