Иисус шел вдоль берега, вспоминая ту далекую ночь, когда он беседовал со своим родственником о Мессии. На другом берегу бушевала гроза. Раскаты грома походили на бой барабанов.
Глава XIV
Разделение
Над Капернаумом сгустились черные тучи, и ветер спустил своих собак с цепи. Галилейское море превратилось в неистово грохочущую пенистую пучину. В двери одного из домов, расположенных возле моря, взбудораженного бурей, появился факел, освещавший взволнованные лица. Раздались голоса.
– Ищите его на берегу!
– Возможно, он еще до бури взял лодку и добрался до того берега!
– Или же он у меня, – сказал Андрей. – Надо посмотреть.
Зажгли еще один факел, и трое учеников пошли вдоль берега в свете факела, который окрашивал морскую пену в красноватый цвет. Еще двое учеников направились в противоположную сторону, а Андрей и Симон-Петр, задыхаясь, боролись с ветром в надежде обнаружить дома своего исчезнувшего учителя. Фома остался стоять во мраке, как можно плотнее укутавшись в накидку. Он посмотрел вокруг и узнал Нафанаила, качавшегося под сильными порывами ветра, словно незажженный факел. Тот стоял в нескольких шагах от дома, где они пировали так самозабвенно, что не заметили, как Иисус ушел.
– А где мы будем его искать? – не скрывая недовольства, спросил Нафанаил.
– Я вовсе не собираюсь его искать, – ответил Фома. – Он исчез примерно три часа назад. Если бы он захотел вновь оказаться в нашем обществе, он бы вернулся.
– А чего же ты тогда ждешь?
– Я не жду. Я просто дышу свежим воздухом. Иди спать.
– Да кто может сейчас спать?
– А если он ушел на несколько дней?
– В чем же дело, в конце концов? – воскликнул Нафанаил.
– Охранники Ирода арестовали Иоканаана.
– Но он же только в тюрьме. Он же не умер.
– Он скоро умрет. Иродиада ни за что не простит его.
– И что тогда?
Молнии засверкали чаще и осветили завесу дождя, который уже шел над морем и направлялся в их сторону. Фома и Нафанаил укрылись под навесом.
– Иоканаан был самым близким Иисусу человеком. Они приходились друг другу не только родственниками. Они были вместе у ессеев и вместе ушли от них. Иисус пришел в Кумран именно благодаря Иоканаану. И именно в Кумране Иисус стал таким, каким мы его знаем, – объяснил Фома.
– Почему Иисус никогда не говорит о ессеях? – спросил Нафанаил. – Я не уверен, что ты прав. Ессеи – ригористы, а Иисус – нет.
– А как ты думаешь, откуда взялся обряд крещения? – задал вопрос Фома. – Этот ритуал совершают ессеи. Они окунаются в воду каждый вечер. И Иисус такой же мятежник, как и они.
– Зелоты тоже мятежники.
– Да, но он не зелот, как тебе известно. Он духовный мятежник. Ты прекрасно видишь, что он отвергает все официальные обряды. Он ищет Дух, а не слово. Он общается непосредственно с Богом. Он как пророк, – проникновенно сказал Фома.
– Что из этого следует? Пророк он или нет?
– Пророки были хранителями Закона, – медленно произнес Фома. – Но Иисус… Он меняет Закон.
– Значит, фарисеи говорят о нем правду, если ты сам утверждаешь, что он меняет Закон.
– Он его меняет, а не уничтожает. Фарисеи же утверждают, что он его уничтожает.
– Если Закон дан Богом, почему он его меняет?
– Но дан ли Закон Богом? – прошептал Фома. – Дан ли он Им?
– Тебя могли бы забросать камнями только за то, что ты задал этот вопрос, – сказал Нафанаил, задрожав всем телом. – Но если древний Закон не был дан Богом, каков же его новый Закон?
– Действительно, – отозвался Фома, – каков же его новый Закон? Я не знаю, но все же знаю. Он хочет привести нас туда, куда иудеи никогда не ходили.
– Как же ты все туманно объясняешь! – воскликнул Нафанаил. – Так куда же он нас ведет?
Их голоса едва не тонули в шуме дождя.
– Теперь нам не захочется выйти из-под навеса! Лучше бы мы раньше пошли спать.
– Он, разумеется, ведет нас к Богу, – сказал Фома, отойдя в угол и садясь на корточки. – К Богу на этом свете.
– Что ты этим хочешь сказать? Я не понимаю тебя. Ты сказал «к Богу на этом свете». Что это означает?
– Да разве мне ведомы все ответы?! – воскликнул Фома. – Я блуждаю во тьме! Я всего лишь в начале, Бог высоко, а люди – на этом свете. Иисус хочет, чтобы человек из плоти весь целиком вознесся к Богу и чтобы Бог спустился сюда. Он хочет, чтобы каждый из нас воплотился в Боге, вместо того чтобы считать его ужасным, чуждым нам могущественным существом, таким, как языческие боги. Он хочет соединить землю и небо.
– Это все предположения, сын человеческий. Ведь Иисус никогда не объяснял тебе эти вещи.
– Откуда ты знаешь, что он этого не делал?
– Неужели он доверился бы тебе одному?
– Возможно, я лучше, чем все вы, подготовлен, чтобы понять его.
– Почему? – спросил Нафанаил.
– У меня был хороший учитель.
– Аполлоний? И чему же он тебя учил?
– Как возвысить материю к духу. И что следует бояться слов и обрядов. И именно так делает Иисус. Он не доверяет молитвам и обрядам, поскольку отхлестал торговцев в Храме, и питает отвращение к празднованию субботы.
– Но как же мы останемся иудеями, если нарушим наш Закон?
– А почему ты хочешь остаться иудеем?
– Господи всемогущий! – воскликнул Нафанаил. – Скажи мне лучше: почему Иисус покинул нас этим вечером?
– Боль. Необходимость подумать.
– Не понимаю.
– Иоканаан мог бы быть Мессией. Однако отныне такой вероятности не существует, и единственно возможный Мессия – это именно он, Иисус.
– Однако он не хочет, чтобы его называли Мессией.
– Нет такого Мессии, о котором все думают, что он и есть Мессия.
– А какой есть?
– Духовный, Мессия Израиля, а не Мессия Аарона.
– У меня промокли ноги, и все это выше моего понимания.
– Разумеется. Ты только начал учиться думать. Мессия придет, когда все будет готово к его приходу, когда вся материя будет ждать огня разума, вскоре…
Нафанаил больше не задавал вопросов.
– Главный вопрос, – чуть слышно, словно обращаясь к самому себе, пробормотал Фома, – заключается в том, нужен ли Мессия. Мессия явится при скончании веков, а Иисус ушел от ессеев, потому что не верил, что это пройдет. Но тогда чему наступит конец? Что должно закончиться, Господи?
Нафанаил удивленно посмотрел на него.
– Ты такой же безумец, как и все фракийцы, – сказал он, обращаясь к Фоме.
Дождь размыл грязь, и посредине дороги образовался мутный ручей. Вскоре небо прояснилось, задул восточный ветер и на лужах появилась рябь. Капернаум еще спал. Ученики, отправившиеся на поиски Иисуса, до сих пор не вернулись. Вопросы и надежды растворились во сне. Нафанаил встал и принялся пританцовывать, чтобы согреться. Фома тоже поднялся и оправил растрепавшуюся бороду. Он покинул свое пристанище, широким шагом пересек улицу и направился в сторону дома Симона-Петра. Нафанаил последовал за ним неохотно, нетвердой походкой – хрупкий силуэт на соленом ветру, с грязным лицом, тускло блестевшим при бледном свете утра, с отсутствующим взглядом.
Миновало семь дней. Симон-Петр и Андрей, предоставленные сами себе, принялись крестить галилеян в водах Иордана недалеко от Хоразина, поскольку считали себя брошенными учителем навсегда, но не хотели смириться с крахом своих надежд. Они также не представляли себе, что обряд крещения можно совершать в ином месте, кроме как на берегах Иордана. Они действовали не спеша, спрашивая у самих себя, сколько человек им еще придется окрестить, если их учитель не вернется. Однажды утром они заметили, что зеваки, родственники и друзья новообращенных повернули головы в одном и том же направлении. Они тоже посмотрели туда и увидели, что около куста тамариска стоит Иисус и наблюдает за ними. Таила ли его улыбка иронию? Была ли она ласковой? Они оставили желающих смыть грехи и, радуясь, словно дети, побежали к Иисусу, не обращая внимания на стекавшую с них воду.
– Учитель! – хором простонали они. – Где ты был?
Они схватили его за руки.
– В горах, – ответил Иисус, по-прежнему улыбаясь.
Но поскольку Иисус улыбался редко, они встревожились. Неужели он наелся грибов?
– Где остальные? – спросил Иисус.
Фома, вероятно, остался в Капернауме вместе с Нафанаилом. Иоанн вместе с Иаковом ушли неизвестно куда… Они пребывали в смятении. Иисус покачал головой.
– Мы возвращаемся в Капернаум, – сказал он.
Ученики закончили обряд крещения в мгновение ока. Новообращенные недоуменно таращили глаза, тут же забыв о торжественной церемонии, и спрашивали:
– Но ведь этот человек – Иисус, не так ли? Это Мессия, не правда ли? Почему он не говорит с нами?
Иисус услышал эти разговоры и подошел к ним, двум седым старикам, троим дрожавшим от холода подросткам и одноногому мужчине, который неловко вытирал тело.
– Грех, который изначально осквернял вашу плоть, смыт, – сказал Иисус. – Теперь следите за чистотой ваших душ. Пусть ваши руки будут покрыты грязью или навозом, пусть они испачкаются от прикосновения к женщине, которая очищается от нечистот, или к трупу – не важно. Важно, чтобы вы никогда не забывали, что отныне ваши души принадлежат Богу.
