– Грех, который изначально осквернял вашу плоть, смыт, – сказал Иисус. – Теперь следите за чистотой ваших душ. Пусть ваши руки будут покрыты грязью или навозом, пусть они испачкаются от прикосновения к женщине, которая очищается от нечистот, или к трупу – не важно. Важно, чтобы вы никогда не забывали, что отныне ваши души принадлежат Богу.
– А кому принадлежала моя душа до того, как эти люди меня окрестили? – спросил один из стариков.
– Она могла бы принадлежать Богу, который ее создал, ты верил, что молитвы и жертвоприношения очищали ее, однако это не так. Значит, твоя душа никому не принадлежала. Помни, что душа никогда не очищается словами или простым соблюдением обрядов.
– Но разве это не обряд? – продолжал настаивать старик.
– Быть чистым в глазах Бога – выше любых обрядов, – ответил Иисус.
Иисус подал знак Симону-Петру и Андрею, что пора отправляться в путь. Они быстро оделись и зашагали по дороге, ведущей в Капернаум. Симон-Петр сохранил одного из шести мулов, подаренных им во время паломничества, но ни он, ни Андрей не осмелились предложить Иисусу сесть на животное, настолько их смущала отрешенность учителя. Чем дольше они шли, тем большее беспокойство вызывало у них молчание Иисуса. Вот так они и двигались – все трое пешком. Мула за веревку вел Андрей.
– Сколько людей вы окрестили с того момента, как я ушел? – спросил наконец Иисус.
Андрей ответил, что они с братом окрестили около двухсот человек. Должны ли они окрестить всю Палестину?
– В Иерусалиме вы окрестите немногих, – заметил Иисус.
– После Капернаума мы отправимся в Иерусалим? – спросил Симон-Петр.
– Куда же еще?
Когда они вышли на дорогу, идущую вдоль берега моря, новость о возвращении Иисуса распространилась с быстротой молнии. В большом порту за ними увязалась группа людей. Дети распевали:
– Мессия здесь!
Женщины в экстазе хлопали в ладоши, а встречавшиеся на пути нищие и калеки молили о помощи во имя Давида, просили вернуть зрение, излечить от хромоты, избавить от язв. Иисус внезапно остановился. Слепой, который шел сразу за ним, упал и прокричал что-то нечленораздельное. Иисус помог ему встать на ноги.
– Думай о Боге! – приказным тоном сказал ему Иисус.
Слепой, что-то выкрикивая, поднял руки. Иисус схватил его голову руками и внимательно осмотрел глаза.
– Принеси мне морской воды, – велел Иисус Андрею.
Андрей вернулся с полным кувшином. Иисус стал лить воду на голову мужчины, одновременно вытирая подолом его платья глаза, на которых запекся гной, не дававший векам раскрыться. Гной отходил кусками. После того как веки были тщательно вымыты, стали видны воспаленные красные конъюнктивы.
– Посмотри на меня! – потребовал Иисус.
Мужчина открыл глаза и издал звериный рык. Иисус вылил остатки воды.
– Сегодня вечером и каждый вечер в течение месяца ты должен мыться водой, вскипяченной с корой ивы, и ты вылечишься, – сказал Иисус.
Прозревший «слепой» смотрел на толпу красными глазами, открыв от изумления рот. Потом он посмотрел на свои руки и упал на колени перед Иисусом. Женщины вопили и визжали от восторга. Мужчины издавали радостные крики. Все это происходило перед синагогой. Иисус поднял глаза. Четверо мужчин, нахмурив брови, спускались по лестнице. Четверо фарисеев, и они направлялись к нему.
– Ты лечишь людей на улицах? – громко и угрожающе спросил один из них, подойдя к Иисусу. – Мы не хотим, чтобы перед домом всемогущего Бога взывали к демонам!
– С чего вы взяли, что я взывал к демонам? – возмутился Иисус.
– Ты кудесник, а кудесники лечат от имени демонов. Приказываю тебе немедленно уйти! – потребовал фарисей, шестидесятилетний старик в кожаной маске.
– Я не кудесник, а ты невежда, – возразил Иисус. – Если бы ты был просвещенным человеком, ты бы знал, что нельзя изгнать демонов от имени демонов, равно как погасить огонь при помощи огня.
– Ты не священник и не врач, – настаивал на своем фарисей. – Я даже не спрашиваю, иудей ли ты. Не ты ли Иисус, человек, который, как говорят, вылечил мать рыболова в субботу?
– Было ли это в субботу? – задумчиво произнес Иисус. – Да даже если бы и в субботу!
– Тебя следовало бы побить камнями, нечестивец! – воскликнул другой фарисей.
– Как будто я не знаю, как будто все ваши слуги не знают, что по субботам вы готовите пищу в синагоге, – с презрением бросил Иисус. Подойдя ближе к фарисеям, он добавил: – Скажите мне, скажите всем присутствующим здесь людям, кто из вас, имея одну-единственную овцу, если она в субботу упадет в яму, не вытащит ее? Разве я должен был бросить на произвол судьбы больную женщину? Послушать вас, так это написано во Второзаконии. Если человек верит в подобное, значит, он еще более нечестивый, чем последний язычник!
– Да как ты смеешь?! – вскричал фарисей.
– Вы, не задумываясь, выносите решения от имени Закона и с высоты своих добродетелей, – продолжал Иисус, – но ваши добродетели похожи на воронов, кружащих над кладбищами, а Закон не является вашей собственностью, вы всего лишь его хранители. Если бы вы не поспешили осудить меня, я бы не выносил вам приговор, но, поскольку вы имели наглость возомнить себя цензорами моих поступков, я должен вам и всем тем, кто находится здесь, сказать, что у вас нет никакой иной власти, кроме той, которую вы себе дерзко присвоили!
– Говори, говори! – воскликнул один из фарисеев. – Скоро мы бросим тебя в тюрьму, как и твоего дружка Иоканаана, эту взбесившуюся собаку.
– Иоканаан, – повторил Иисус. – Когда Иоканаан был свободен, не ел и не пил, а безмозглые люди вроде вас и вам подобных утверждали, что он одержимый, он, Илия, которому должно прийти! А вы богатели, вы ели, пили и занимались развратом… Да! – крикнул Иисус, и вены на его висках забились, точно змеи. – Вы занимаетесь развратом, но утверждаете, что презираете женщин и женоподобных молодых людей, с кем вы блудите, однако у вас нет ни глаз, ни ушей, у вас нет ни разума, ни сердца. Вы ходячие трупы! И вы еще имеете наглость говорить такое об Иоканаане!
Воцарилась гробовая тишина. Четверо фарисеев заняли оборону. Их лица были искажены от ярости и страха. Иисус вновь возвысил голос:
– Ваше пособничество в аресте Иоканаана падет на вас горше, чем все проклятия Неба! Я знаю, что, когда придет Сын Человеческий, вы тоже добьетесь его ареста, поскольку создания тьмы, какими вы есть на самом деле, не могут выносить света Божьего. Но проклятие, которому вас предадут, будет более ужасным, чем все те проклятия, которые познали дети Израиля! Фарисеи, вы демоны! Именно вас призвал я на помощь, чтобы вылечить этого человека!
– Побейте его камнями! Он оскорбляет и Закон, и субботу, и Израиль! Его устами говорит дьявол! – завопил один из фарисеев. – Побейте его камнями, я вам приказываю!
Никто не двинулся с места. Тысячи глаз негодующе впились в фарисеев. Какой-то ребенок схватил камень и бросил в них, воскликнув:
– Плохие люди!
Вслед полетел второй камень, затем третий…
– Остановитесь! – крикнул Иисус.
Фарисеи в ужасе пятились.
– Возвращайтесь в свои потемки и раскайтесь! – кричал Иисус.
Фарисеи побежали со всех ног.
К Иисусу подошли Искариот и Иоанн.
– Почему ты не позволил толпе забросать их камнями? – сердито спросил Искариот.
– Забрасывать камнями нужно не людей, а заблуждения, которые в них живут, – ответил Иисус. – Разве ты когда-нибудь видел, чтобы одержимого лечили, бросая в него камни?
– Учитель, тебе угрожает опасность, – сказал Иоанн. – Это очень могущественные люди, и они еще вернутся!
Фарисеи действительно ушли недалеко. Они стояли на верхней ступеньке лестницы, ведущей в синагогу, и наблюдали за происходящим, словно коршуны.
– Они сейчас боятся сильнее, чем я когда-либо, – заметил Иисус.
Затем он обратился к собравшейся толпе. Здесь явно было уже более тысячи человек.
– Возьмите эти зерна, мужчины и женщины Капернаума, и пусть опыт произрастает в вас. Вы смогли по достоинству оценить горечь, которую вызывает в сердцах двуличных людей обещание рассвета. А ведь это люди, которые определяют ваши жизни и говорят от имени Закона! Ни один знак Господа, ни одно деяние доброй воли не в состоянии умерить их злобу. Горе вам, Кана и Хоризин, горе вам, Магдала и Вифсаида! Ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись. Но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься.
Женщины закричали, стали бить себя в грудь и царапать лица ногтями. Мужчины разорвали свои одежды, моля о Божественном милосердии. Симон-Петр с тревогой смотрел на своего учителя. Иисус побледнел, его взгляд стал мутным, однако он по-прежнему говорил связно и продолжал насылать проклятия на Капернаум.
– Ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня.
