– Ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня.
Многие возмутились подобным сравнением.
– Мы не содомиты, Мессия!
– Но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе.
– Учитель! – выдохнул обеспокоенный Симон-Петр.
Иисус ничего не слышал. Испуганная толпа начала рассеиваться. Женщины убегали с рыданиями, мужчины неистово мотали головами, словно впали в безумие. Через несколько минут около синагоги осталась всего лишь горстка людей, в основном молодых, тех, кого привела в восторг запальчивость оратора.
– Славлю тебя, Отче, Господь неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам. Ей, Отче! Ибо таково Твое благоволение.
– О чем он говорит? – спросил один из оставшихся. – Что утаил? От кого? Кто такие мудрые и разумные?
– Все предано Мне Отцом Моим, – ответил Иисус. – И никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына и кому Сын хочет открыть.
Люди слушали Иисуса, раскрыв рты. Симон-Петр, Андрей, Иоанн и Искариот застыли, словно впали в прострацию. Даже прозревший слепой растерялся. К горлу Иоанна подступила тошнота. А Иисус продолжал говорить:
– Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас.
Четверо фарисеев спустились на ступеньку.
– Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко.
– Он сошел с ума! – прошептал Андрей.
– Замолчи! – оборвал его Симон-Петр. – Это говорит Мессия!
Главный из четверых фарисеев спустился с крыльца и перешел через улицу, следя, чтобы полы его накидки не касались земли. Иисус пристально смотрел на него. Фарисей остановился в одном шаге от Иисуса.
– Несчастный ублюдок, – сказал фарисей, – твоя мать – шлюха, как и все женщины, тебя окружающие, а мужчины твои стоят не больше. Проклинаю тебя, ублюдок, как проклинаю тот день, когда твоя мать неудачно поднатужилась и ты родился!
И фарисей плюнул Иисусу в лицо.
Иисус вытер плевок.
– Как же тебе страшно! – произнес он.
Фарисей вернулся в синагогу. Иисус повернулся к ученикам.
– Пойдемте, женщины, – сказал он.
Они продолжали стоять на месте, уязвленные оскорблением.
– По сути этот человек был прав, – сказал Иисус. – Вы и пальцем не пошевелили, чтобы защитить меня.
Иисус улыбнулся, и они еще сильнее испугались.
– Вы мечтаете о Мессии, но отнюдь не собираетесь сражаться за него. Вероятно, тем Мессией, которого вы ждете, является сам Бог. Все оказалось бы гораздо проще, если бы им был Иегова! Вам пришлось бы только присутствовать при беспорядочном бегстве злодеев.
– Злодеев?! – воскликнул Искариот. – Где ты видишь злодеев? Площадь опустела. Час тому назад у тебя была тысяча сторонников, а теперь никого не осталось. Ты сравнил Капернаум с Содомом, а потом назвал нас женщинами. Если ты и впредь будешь говорить столь туманно, мы все вскоре расстанемся с тобой. Как ты можешь утверждать, что у тебя кроткое и смиренное сердце?
– И все же я кроток и смирен сердцем, – ответил Иисус. – Однако, возможно, ты слышишь слова ушами, а не сердцем.
– Скажи лучше, с кем наша битва и где мы должны вести ее? – Искариот и правда не слышал Иисуса.
Иисус скрестил на груди руки и посмотрел на море.
– Нет никакой битвы, – после непродолжительного молчания сказал он. – Нет никакой битвы. Есть только долгий и мучительный путь к Отцу. Сын идет к Отцу и растворяется в небесном сиянии. Когда-то он вернется, однако он изменится. Его плоть останется плотью, но не такой, как прежде. Это будет плоть света.
Искариот пожал плечами. Симон-Петр и Андрей смотрели себе под ноги.
– Кто такой Сын? – с отчаянием в голосе спросил Иоанн. – Мессия? Ты?
– Сын станет Мессией после встречи с Отцом, – пояснил Иисус. – Понимаешь, Иоанн, ты понимаешь?
– Означает ли это, что ты станешь Мессией после смерти? – спросил Иоанн.
Однако ответа он не получил.
– Где остальные? – равнодушно спросил Иисус. – Найдите их. Я хочу всех вас видеть в субботу, послезавтра, в доме Симона-Петра.
Иисус отпустил их и побрел вдоль берега. Они смотрели вслед своему учителю до тех пор, пока он не превратился в едва различимую точку.
– Вероятно, в горах с ним случился солнечный удар, – сказал Искариот печально и в то же время негодующе. – В его словах нет смысла.
– Но только не для меня, – возразил Иоанн.
Все четырнадцать, они собрались в субботу в доме Симона-Петра. Была там и Мария. И Марфа, сестра Лазаря, пришедшая из Иудеи. И Ревека, проститутка, которую так часто видели идущей за Иисусом и которая больше не занималась своим ремеслом, однако сохранила привычку красить глаза. И четыре или пять женщин, твердо убежденные в том, что повстречали Мессию, поскольку он лечил больных, а они ничего не понимали из того, что он говорил. Мужчины сидели на полу, а женщины стояли, прислонившись к стенам.
– Где вы были и чем занимались после праздника в том доме? – спросил Иисус.
– Нафанаил и я, мы крестили людей, которые нас об этом просили, а затем перестали, – ответил Фома.
– Почему вы перестали?
– А что нам было делать? – вскинулся Фома. – Никто не знал, где ты находишься, вернешься ли, да и никто до сих пор не знает, кто ты такой.
– А ты Иуда, сын Иаковлев? А ты, Филипп? А ты, Матфей? А вы, Варфоломей, Иаков, Симон, Иаков, сын Алфеев, и Фаддей?
– Я снова стал работать в трактире, – ответил Фаддей.
– Я вернулся к отцу, чтобы вместе с ним ловить рыбу, – ответил Иаков, сын Алфеев.
– Я тоже вернулся к отцу, чтобы вместе с ним ловить рыбу, – ответил Иаков, сын Зеведеев.
– Я задержался с расчетами, – ответил Матфей, густо покраснев.
– Я… – начал Варфоломей.
– Понимаю, – прервал его Иисус. – После того как я ушел, я как бы умер. Вы ничего не запомнили из того, что я вам говорил. Я хочу, чтобы завтра же вы отправились в путь и начали крестить людей в Галилее и за ее пределами. Вы пойдете парами. Я хочу, чтобы вы исцеляли больных и изгоняли демонов. Не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в пояса свои. Возьмите только сандалии, ибо трудящийся достоин пропитания. В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете. Входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему, и если дом будет достоин, то мир ваш придет на него. Если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или города того, отрясите прах от ног ваших. Истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому.
Искариот нахмурил брови. Иисус сделал вид, будто не замечает реакции учеников.
– Я посылаю вас, как овец среди волков, – продолжал Иисус. – Итак, будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища, и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца нашего будет говорить в вас.
– Тот самый Отец, о котором ты говорил? – спросил Андрей.
– Воистину так.
– А мы вроде как твои братья? – продолжал задавать вопросы Андрей.
– Вы мои братья.
– Значит, наша плоть станет плотью света?
– Если вы сделаете так, как я вам говорю, то станет. Но прежде чем это случится, предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их.
Женщины стали испуганно вскрикивать.
– Но почему? – спросил Искариот.
– Ибо истина Господня упадает словно меч, поражая плоть и дома, и никому не избежать доли сей. Она отделяет свет от темноты, а те, кто живут во тьме, преследуют тех, кто живет во свете. И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется. Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой, ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий.
– Кто такой Сын Человеческий? – спросил Иоанн.
– Это грядущее совершенство, – ответил Иисус. – Но не спрашивайте меня, когда воцарится совершенство. Слушайте меня, ибо у нас мало времени. Не будьте нетерпеливыми. Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего. Довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был как господин его. Если хозяина дома назвали вельзевулом, не тем ли более домашних его?[3]
Из уст Фомы вырвался короткий смешок. Иисус заговорщицки улыбнулся.
– Возможно, фарисеи не умеют правильно произносить слова, – сказал он. – Итак, не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. Что говорю вам в темноте, говорите при свете: и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу, и тело погубить в геенне.
