— Не до женитьбы мне, мама. Кроме спортзала да управления, нигде и не бываю. Ни на рыбалку, ни на охоту не могу выбраться. Какая уж тут женитьба! Выспаться некогда, а тут еще в комитете комсомола отругали, что общественной работой не занимаюсь, и прикрепили к группе бригадмила медицинского института.
— Куда прикрепили? — не поняла мать.
— В институтском общежитии на Четвертой Советской организовали из студентов бригаду содействия милиции. Ну, меня послали помочь им наладить работу. Придется теперь в перерыв к этим студентам бегать. Они хотят в своем районе порядок навести, чтобы хулиганства там или драк не было.
— Что же они, твои начальники, смотрят? Когда же отдыхать-то будешь?
— Ну, не каждый же день я туда ходить буду. А комсомольцы, что в бригадмил пошли, тоже ведь свое свободное время на общественное дело тратят.
— Что ж, в этом бригадмиле и девушки есть?
— Есть, мама, медички, будущие врачи.
— Ну вот и оженит тебя какая-нибудь.
— Ну, это мы еще посмотрим…
Мать уехала к отцу, и Саша поселился в своей собственной квартире. Первое ощущение от самостоятельности было каким-то неясным, странным. В маленькой квартире все было его собственным. Хочет — поставит стул в один угол, хочет — в другой. Вздумает топить печь — и затопит. Может лежать в постели поверх одеяла, не раздеваясь. Может совсем не спать и читать хоть до утра. Самостоятельность неожиданно приносила радость, но иногда чуть-чуть щемило сердце: нет рядом отца, исчезла ворчливая заботливость матери, остался он, Сашка, совсем один…
Но предаваться одиночеству в своей новой квартире ему не пришлось. Вскоре после того как он сюда перебрался, под утро его разбудил стук в окошко. Он подумал, что вызывают на работу. Подошел к окну, попытался рассмотреть, кто там, но в серой мгле был виден только размытый силуэт человека. Саша натянул брюки и пошел открывать. Едва отодвинул засов, как увидел незнакомого мужчину с двумя чемоданами в руках. Ни слова не говоря, мужчина внес с прихожую чемоданы, оглядел Сашу, велел эти чемоданы прибрать и, буркнув, что на извозчике у него еще кое-что осталось, вышел. Саша метнулся в комнату, выхватил из кармана пальто пистолет, собрался идти встречать гостя, но тот появился сам с большим тюком, запакованным в рогожный мешок. Бросив его, ругнулся на Сашку, что не прибрал чемоданы, занес их в квартиру, закрыл на засов входную дверь и шепотом спросил:
— Где сама-то?
— А сегодня не ночевала, — нашелся Саша.
Он успел натянуть сапоги, правда без портянок, и набросил пиджак. Зажег электричество. Мужичонка был не из крупных. Оглядывая новую обстановку, он, видно, сообразил, что в притоне произошли какие-то изменения. Саша тоже понял, что медлить нельзя, наставил оружие:
— Подними-ка, гостюшка, руки да стань лицом к стене. — Сам прижал пистолет к бедру, чтобы этот неизвестный случайно у него не выбил оружие, а левой рукой обыскал карманы, вытащил тощий бумажник, отобрал небольшой складной нож.
Оружия у незнакомца не оказалось. Не одеваясь, Дорохов вытащил гостя во двор и подумал, как быть с дверью. Пока начнет возиться с замком, этот тип сбежит. Решил оставить квартиру открытой.
— Идем, тут недалеко. Побежишь — застрелю.
До управления они шли молча. Дежурный с полуслова понял Сашу.
— Пойдем вместе, надо посмотреть, что он тебе привез, и акт составить. Оглядев комнату, Саша убедился, что к нему никто не заходил. По распоряжению дежурного пригласил в понятые соседку. Вещей оказалось много. Все новые, видно, только что из магазина. На большей части сохранились этикетки. Понятая даже перекрестилась.
— Ну, слава богу, в нашем дворе свой милиционер завелся. Теперь хоть вздохнем спокойно. Та ведьма, чуть что не так, грозилась. Весь двор в страхе держала. Пускай ей в аду черти лишнего ковшика смолы не пожалеют.
Задержанный вел себя на удивление тихо. Он словно смирился со своей участью и только дважды попросил воды. Вскоре выяснилось, что прибыл он издалека, из города Петровск-Забайкальска Читинской области, где обчистил магазин.
Как говорится, лиха беда начало. Дней через десять Саша, придя домой поздно ночью, под навесом крыльца споткнулся о большой узел с охапкой сложенной одежды. Он вернулся в управление, застал Андрея Нефедова, еще не успевшего уйти домой, и пригласил его к себе. Под утро они вдвоем задержали приезжих квартирных воров, которые явились к «хозяйке» за расчетом.
Сослуживцы смеялись, что теперь учеба по розыскной работе у Саши Дорохова идет без отрыва от дома.
Жизнь шла своим чередом.
В те дни необычное торжество охватило город. Праздновали победу при Халхин-Голе.
На заводах вспыхивали митинги, по улицам шагали демонстранты.
Радовались все бурно, весело. Пионеры в красных галстуках салютовали встречным военным, не стесняясь, просили показать новенькие ордена. Никто не знал, что это всего лишь малая война и совсем не за горами та, огромная, что своей тяжестью вот-вот обрушится на плечи всего народа…
Дорохов особенно радовался за отца, успевшего побывать со своим батальоном на Халхин-Голе. Он написал, что жив, здоров и все обстоит благополучно. В газетах, по радио рассказывалось о том, как доблестная Красная Армия вместе с монгольскими войсками разгромила шестую Квантунскую армию японских самураев.
Вместе с другими работниками уголовного розыска Саша выходил на вокзал встречать героев Халхин-Гола.
На привокзальной площади собралась масса народа. И когда пришел поезд и из мягкого вагона вышли командиры, люди их подхватили на руки и бережно понесли. Что говорили на митинге, Саша не слышал, так как стоял далеко, но зато сам, своими глазами видел щуплого парня, ничуть не старше его, Сашки, у которого на гимнастерке блестела настоящая Звезда Героя Советского Союза. Живой герой — и Саша видел его собственными глазами!
Но радостное состояние омрачила беда. Тяжело ранили Степу Колесова. Трое оставшихся практикантов — Нефедов, Боровик и Дорохов — собрались в кабинете у Фомина, и Нефедов — при нем все это произошло — стал рассказывать:
— Послал Картинский меня со Степой сегодня утром одного цыгана притащить в управление — Кольку Волбенко. Ему недавно восемнадцать исполнилось. Он у нас в уголовном розыске до этого раза три был. По делу рябого — того самого, помните? Так вот, этот Волбенко, от кого, мы так и не знаем, получал паспорта на лошадей и перепродавал их в шайку рябого. Но не самому, а кому-то из участников. С этими паспортами они и сбывали лошадей — в Черемхово, на Байкале. Волбенко мы могли бы взять, но Картинский захотел добраться до того, кто эти паспорта достает, вот и решил Волбенко не арестовывать.
