— Сказал же, без комментариев, — со злостью повторил Вадим. — Кроме Амбарцумяна все целые?
— Ну, конечно, кто я такой, — вздохнул Амбарцумян. — Главное, чтобы все остальные были целые…
— Да целые мы, — отозвался Жилин. — По черепам настучали, лежим, как вяленькие цветочки, а так все нормалек…
— Где мы? — Вадим еще не пришел в себя, память отказывалась работать. Похоже, ему перепало «душевнее», чем остальным.
— Это пещера, командир… — прошептал Балабанюк. — Но не та, из которой мы вылезли, а напротив — здесь воздуха побольше… Ты не помнишь, как они матерились, когда нас сюда тащили? А потом руки и ноги скотчем связывали и еще добавили…
— Не помню ни хрена… Максим, что случилось с вашей частью отряда? Вас тоже врасплох застали?
— Причем значительно раньше, чем вас, — откликнулся Рудницкий. — Это полный позор, командир… Только разлеглись в кустах, прилетают две светошумовые, а потом какие-то душманы наваливаются, а мы их даже обматерить не можем… Хреновый у тебя был план, Вадим…
— Не понимаю, почему нас не пристрелили, — посетовал Капралов. — За то, что мы с их людьми сотворили — в пещере, второго дня в особняке, — да нас распять мало…
— Ты расстроен? — простонал Амбарцумян. — Сам же и ответил, Леха. Нас распять мало, а ты удивляешься, почему не пристрелили… Не волнуйся, скоро придумают страшную казнь, и все будет в порядке… Где они? Давно их что-то не видно…
— Нарбула здесь? — прошептал Вадим.
— Здесь он, — ответил Рудницкий, — я слышал его голос. Дескать, вяжите их, отволочь в пещеру, связать и ждать, пока мы все дела сделаем… Кого мы, интересно, прихлопнули?
— Один из убитых — родной брат Нарбулы Саиб, бизнесмен, жил в Турции, подозревался в связях с террористами… Остальные турки — судя по возрасту, люди опытные, осанка офицерская, рожи холеные — не последних кровей…
— Ну, все, трындец нам, — похоронным тоном заключил Амбарцумян. — За родного брательника Нарбула с нас живьем кожу сдерет… Что там твой знакомец из ФСБ, командир? Не собирается нас вытаскивать из дерьма?
Вадим не ответил, только скрипнул зубами. Хатынский даже не знал, где они находятся. Будь проклята его самоуверенность, помноженная на безграничную глупость! Конечно, через какое-то время люди Хатынского прочешут этот участок, полетают на вертолетах, но в лучшем случае обнаружат только бренные останки того, что считалось элитным спецназом Федеральной службы по борьбе с террором…
Черта помянули, видимо, не вовремя. Темный грот озарился светом фонарей. Желтые пятна заплясали по свисающим с потолка гармошкам, по пышным занавесам из минералов, очень похожим на театральные. Приближались несколько человек.
— Мужики, притворитесь очень плохими… — прошептал Вадим. — Мы уже не бойцы… Но только не переигрывайте, сильно стонать не надо…
Лучи света плясали по связанным телам, потом перекрестились, словно прожектора ПВО на вражеском самолете, на майоре Репнине. Игнорировать столь повышенное внимание он не мог, перевернулся на спину и начал щуриться.
— Так-так, — с нажимом произнес бархатный мужской голос, — кого мы видим! Сам майор Репнин из легендарного управления по борьбе с террором… Приветствую вас, Вадим Алексеевич!
— И тебе не хворать, Нарбула.
— Да я и не собираюсь, держу себя в форме, принимаем антибиотики, в баньку опять же ходим… Натерпелись мои люди от вас, Вадим Алексеевич, — посетовал Нарбула. — В Харзруме уничтожили наших верных братьев, в коттедже всю охрану перебили твои спецназовцы, Янковского закрыл — а такой перспективный был придурок… Но сегодня-то, Вадим Алексеевич, вы явно перестарались. Вы накосячили, и я накосячил — мне и в голову не пришло, что часть вашей группы сядет на «хвост» моим гостям. Предполагалось, что вы их будете ждать на выходе, оттого и не сразу среагировали на выстрелы…
— Никто не хотел убивать твоего братца и турок, — прокряхтел Вадим. — Сами начали стрелять, нам пришлось ответить. Хотя иди ты к черту, Нарбула, не собираюсь перед тобой оправдываться.
— За Саиба придется ответить, Репнин, — угрожающе вымолвил террорист. — Хотя тебе в любом случае придется отвечать. И люди твои еще будут умолять, чтобы их прикончили…
— Подожди, Нарбула, не стращай, — поморщился Вадим. — Колись уж, что за людей мы поубивали? Ну, помимо твоего брата. Кто такие? Цель заброски? Чего ты боишься, Нарбула? Ты же не выпустишь нас отсюда?
— Да какие секреты, дорогой? — злобно рассмеялся террорист. — Саиб приехал мать повидать — совсем плоха старушка, скоро предстанет перед Всевышним. Купили нескольких ментов, обещали пропустить в аул. Ты же знаешь, дорогой, что мама для нас — это святое… Ну, и еще кое-какие дела у него там были. Двое — турки, ты угадал. Офицеры спецслужб в отставке. Верные наши братья. Специалисты по проведению диверсионных мероприятий против большого скопления народа. Но это не важно, ты их убил… Ничего, другие приедут. А третий был не турок, ты не попал. Угадай, Репнин, с трех раз, откуда он? Умрешь, не угадаешь. Отставник Моссада, израильтянин. Но ты же знаешь, что бывших работников Моссада не бывает? Все уходящие на пенсию автоматически зачисляются в резерв. И знаешь, чем они занимаются?
— Оружием торгуют, — проворчал Вадим. — Которого в Израиле явное перепроизводство.
— Молодец, Репнин, — похвалил Нарбула. — У тебя широкий кругозор. Эти люди циничные, беспринципные, бизнес для них превыше всего. Да и с нами лишний раз они предпочитают не ссориться — а то начнем взрывать их города. Бывают и общие интересы, гм… Но это не значит, что мы активно симпатизируем друг другу. Открою тебе страшную тайну, Репнин, вот только позволь без конкретики — имеется в нашей с тобой родной стране канал, по которому израильское оружие может поступать бесконечно долго, беспрепятственно и совершенно безнаказанно для тех, кто этим занимается. А главное, оно крайне нужно конечному потребителю.
— Надеюсь, мы еще поговорим с тобой на эту тему, — процедил Вадим. — Верю, что Аллах нам это позволит.
— Аллах велик, — засмеялся Нарбула.
— Аллах-то, может, и велик, да только многие его почитатели — редкие убожества.
Вадим тут же застонал от боли, выгнул спину — Нарбула ударил его носком ботинка по бедру.
— Скоро все закончится, майор, — пообещал он. — Для тебя и твоих людей — все закончится. Ты причинил немало неприятностей. Моего брата не вернуть. Но все остальное исправимо, уверяю тебя. И знаешь, скажу тебе по секрету, недалек тот день, когда вся эта страна вздрогнет от ужаса и задумается. Понимаешь, о чем я? Ладно, не будем расширять тему. Скоро за вами придут. Шашлык будем делать. А пока у нас, извиняюсь, дела.
Несколько человек вышли из пещеры. Стало темно и как-то тоскливо. Пару минут спецназовцы молчали, давали волю воображению. Стояла мертвая тишина. Где-то в нише в противоположном углу монотонно капала вода. Из-за стены доносились голоса — двое остались охранять пленников. Из «смежной» пещеры проистекал мутноватый свет — у охранников горели фонари.
— И как там наш тощий блохастик? — вздохнул Балабанюк. Все поняли, о чем он.
— Думаю, тощему блохастику не грозит повальное истребление, — проворчал Вадим. — Если мы не вернемся, найдет лазейку, как выбраться из дома, или так будет орать, что вся округа сбежится.
— Чем там заняты наши террористы, что даже расправу над нами им некогда учинить? — задумался Жилин.
— Наркота, тела, переговоры с боссами… — пробормотал Вадим. — Мы влезли в операцию, которую они упорно пытаются провернуть. Теракт определенно готовится в Крыму. Тут хватает людных мест. На следующей неделе, если не ошибаюсь, запланирован визит премьер-министра… Что, мужики, вам уже неинтересно, чем же все закончится? — Он с кряхтеньем повернулся на бок, пихнул пяткой Рудницкого: — Не лежи, капитан, замерзнешь. Поворачивай ко мне спину, давай распутывать друг друга. И остальные — не лежите, чего вы там примерзли? Делайте хоть что-то. Поищите острый предмет, чтобы перерезать скотч…
Несколько минут в пещере слышалось лишь сдавленное кряхтенье. Вадим срывал ногти, руки не слушались, скотч был замотан основательно, толстым слоем — ни подцепить, ни порвать невозможно. Острых предметов поблизости не было. Неровностей в полу, чтобы перетереть путы — тоже. Он промок насквозь, срывалось дыхание. Отчаяние накрывало. Вот так влипли…
— Дьявол, предпочитаю миссионерскую позу… — стонал Амбарцумян. — Вот суки!.. Мужики, у меня, по ходу, кровь идет…
— И у меня простреленная нога чего-то снова разболелась… — начал жаловаться Жилин. — Вроде заживать начала, а сейчас опять ей что-то надо…
— Не жалуйтесь… — хрипел Вадим. — Лазарет все равно не откроем…
Все это было тщетно. Их вязали со знанием дела. Но люди не сдавались, лезли из кожи, из сухожилий.
