— Ограниченные люди. — Крук беспечно махнул рукой. — Им было невдомек, владельцами чего они стали. Какой-нибудь покупатель увидел браслеты и сказал: «А это не те самые, которые ищут по всей стране?» Тут они переглянулись и подумали, что, может, да.
— Ты получил описание внешности человека, который представился вернувшимся из Китая?
— Довольно высокий, с черными усами и забинтованным безымянным пальцем на правой руке. Мало данных. А в чем дело?
Я сел; рана заживала хорошо, да и в ту минуту мне было не до таких мелочей.
— Черные усы? Любопытно, — произнес я.
— Если это все, чем ты располагаешь, — насмешливо сказал Крук. — Черные усы стоят дешево. Их можно купить за четыре с половиной пенса.
— Вот-вот. Больше ничто не привлекло твоего внимания? Тогда слушай. У этого человека был забинтован безымянный палец правой руки. Человек, купивший браслеты на Рочестер-роу, не снимал с правой руки перчатку. Почему? Чтобы скрыть какой-то изъян. И что? У кого нет верхней фаланги на этом пальце среди тех, кто может быть причастен к убийству? Что скажешь о коллекционерах, которых ты упоминал несколько дней назад, о людях без совести?
Крук с трудом распрямился и проговорил:
— Грэм?
— Кто же еще? Когда я мысленно перебирал находившихся в доме, то остановился на нем. Он ужасно боялся, что его обвинят в преступлении. Виновный уверен, что его подозревает весь мир. И он так старательно дистанцировался от Фэнни.
— Подожди! — воскликнул Крук. — Какая же роль у твоей Фэнни? Она сообщница Грэма? Добровольная или нет?
Я уставился на него, открыв рот.
— Невольная, — сказал я через минуту.
— Почему Рубинштейн пригласил этого человека?
— Объяснил, что Грэм напросился.
— Из-за Фэнни?
— Я… не знаю. Нет, вряд ли.
— Грэма легко заподозрить, если держаться версии, что преступление совершили два человека. Он мучительно завидовал Рубинштейну — безумно завидовал. Грэм знал о браслетах?
— Помню, когда я впервые увидел его, он сказал Рубинштейну что-то ехидное по поводу каких-то браслетов — не знаю, имелась ли в виду эта пара.
— То есть о них знали и он, и Фэнни. Знали, где находятся оригиналы.
— Вряд ли Фэнни знала. Она не говорила этого.
— Думаешь, она сказала бы? — усмехнулся Крук.
— Я отказываюсь верить, что она причастна, — заявил я.
— Тогда давай сосредоточимся на Грэме, подумаем, какое дело можно против него создать. Он находился в том доме, мучительно завидовал, напросился на приезд, хотя не считал себя желанным гостем. Грэм соответствует описанию, которое дал торговец с Рочестер-роу покупателю поддельных браслетов. Он помешан на деньгах… Что Грэм делал в тот вечер?
— До ужина? По-моему, пошел писать письма. Он отправил несколько писем. В бридж не играл. Но не могу поручиться за него, потому что меня там не было.
— И потом Грэм очень нервничал. Вероятно, это и есть объяснение. Он был единственным, кто мог знать о Рэнделле и воспользоваться этим. Но все это лишь предположения, а никаких доказательств у нас нет.
— Предоставь это мне, — произнес я. — Я добьюсь признания от Грэма, даже если придется приставить к его голове дуло пистолета.
Глава девятнадцатая
Это луч лучей, солнце солнц,
луна лун, звезда звезд.
Это свет истины.
Доктор Чедбэнд
Позднее Крук вспомнил об этом непродуманном заявлении. Менее, чем через сутки, когда по Лондону прошел слух, что кто-то, предположительно сам Грэм, приставил дуло пистолета к его голове и вышиб мозги на полированный стол и на дешевый, грязный эксминстерский ковер на полу. Я обнаружил труп и поднял тревогу. Дело было так. Я провел бессонную ночь, строя планы, размышлял, как заманить в западню этого человека. Это было в десять двадцать, а Грэм просил меня приехать в одиннадцать. На всякий случай я позвонил ему за десять минут до назначенного часа и сказал, куда еду.
— Это ловушка, — сразу же сказал Крук. — Если он приглашает тебя, значит, почуял опасность. Он уже покушался на твою жизнь, но неудачно. Он в таком отчаянии, что попытается снова. Ехать — это самоубийство.
— Но как вызволить Фэнни из тюремной камеры? Крук, я должен ехать. Я уже говорил тебе, что нужно рисковать.
— Тогда возьми с собой двух человек…
— Не могу. Моя единственная надежда — запутать Грэма, заставить его признаться, вытянуть из него правду. Я засыплю его вопросами…
Крук вздохнул:
— Ты что, спятил? Забыл, что он уже стрелял в тебя и выстрелит снова?
— С целью самозащиты?
— Он объяснит это так.
— Ты расскажешь, что я звонил тебе и сообщил о его приглашении.
— Ты подходишь на многие роли, безмозглого идиота в том числе, — усмехнулся Крук, — но ты не юрист. Неужели не понимаешь, что я твой адвокат, адвокат Фэнни? А для чего нужен адвокат, кроме того, чтобы фабриковать доказательства, лгать, воровать и при необходимости совершить убийство в интересах своего клиента?
— Грэм не станет стрелять сразу же, — возразил я. — Он захочет узнать, о чем я догадываюсь, что доказал, сколько еще людей участвует в расследовании. Сейчас я для него основной источник информации. Грэм постарается вытянуть у меня все сведения, а затем нашпигует свинцом. Я знаю подобный тип людей.
— И ты намереваешься ехать туда, чтобы стать мишенью для пуль?
— Нет, тут на сцену выходишь ты. Дай мне четверть часа, а потом входи. Я позабочусь, чтобы дверь осталась незапертой. Это дешевый особняк, вывести замок из строя будет нетрудно. У меня есть опыт. Я постараюсь выманить у Грэма признание. Когда услышу тебя — или когда стрелки часов покажут четверть двенадцатого, я заставлю его повторить признание, и ты будешь свидетелем.
— Совсем как в дрянном фильме. Ты спятил, Кертис. Надеюсь, у тебя хватит денег, чтобы оплатить расходы. Они уже на двести пятьдесят процентов выше обычных. Из-за нервного напряжения, в которое ты привел меня. Я привык делать все возможное для обвиняемых в убийстве, но не ожидаю, что защита моего клиента пополнит список преступлений. Господи, приятель, неужели тебе кажется, что пролито мало крови?
Это было нечестно. Поскольку в нашем деле были три трупа и попытка убийства, количество пролитой крови было весьма умеренным. Однако в ближайшем будущем ему предстояло увеличиться.
Когда часы пробили одиннадцать, я вошел в лифт в «Рейвенсвуд меншнс» вместе с женщиной в пальто с меховым воротником и поднялся на четвертый этаж. Дверь квартиры Грэма была на запоре, и на звонок никто не отвечал. Крук сказал бы, что это очередная ловушка, и я принял обычную предосторожность. Распахнул дверь и спрятался за стену, но ничего не последовало. Я вошел. Грэм находился там, но приветствовать меня не мог. Он сидел, привалившись к столу грудью, безжизненный, как камень, только не такой холодный. В комнате было жарко.
На мой первый телефонный звонок ответил не полицейский, а какая-то женщина. Она спросила:
— Вам нужна миссис Солтер?
— Нет, черт возьми! — отчаянно закричал я. — Я звоню из «Рейвенсвуд меншнс». Застрелился человек. Мне нужна полиция.
Едва я объяснил полицейским, в чем дело, как на лестничную площадку поднялся Крук. Он распахнул дверь, встал на пороге и воскликнул:
— Вот те на! Господи, Кертис, что это…
— Не видишь, что ли? — воскликнул я, швырнув трубку. Я не испытывал и не изображал ни малейшего почтения к мертвому, которое считается обычным в подобных случаях.
— Вижу кровь, — угрюмо произнес Крук.
— Что ж, ты хотел этого, так ведь? Снова пролита кровь. Неужели ты не удовлетворен даже теперь? — Нервы у меня были на пределе. — Господи, когда же прибудет полиция?
— Что произошло? — спросил Крук.
— Не знаю. Там на столе есть письма. Я ничего не трогал. Коротая в бесконечных путешествиях время с детективными романами, я узнал, что разумный человек оставляет все в идеальном порядке для полиции.
Крук содрогнулся.
— В идеальном порядке? Ну и выражения ты выбираешь.
Он стоял, глядя с какой-то потрясенной жадностью на эту рухнувшую, обезображенную тушу, у которой было снесено полголовы. Капли крови были даже на одном из конвертов, у локтя мертвого лежала авторучка.
— Эй! — окликнул меня Крук. — Одно из писем адресовано тебе.
— Видимо, так проявилось его эстетическое чувство.
— То есть он знал, что обречен, и решил избавить государство от расходов и неприятностей вешать его. Не знаю, будут ли довольны полицейские. Они любят брать преступников живыми.
Крук положил ладонь на плечо мертвеца.
— Еще теплый, — произнес он. — Когда ты приехал?
— В одиннадцать. Грэм назначил это время.
— Слышал что-нибудь?
— Нет. Но если он воспользовался тем оружием, из которого хотел застрелить меня, то оно было с глушителем. Я мог что-то услышать, только находясь у самой двери.
