Он сделал паузу, слушая, как офицер неестественным, механическим от волнения голосом передает его слова белокурой девушке.
– Вспомните, пожалуйста, есть ли какие-то особые приметы у вашего мужа: родинки, шрамы, татуировки, анатомические особенности. Это может очень пригодиться. Понимаю, как это сложно для вас, но, к сожалению, опознание необходимо. Прошу вас, следуйте за мной.
Каблучки звонко постукивали сначала по линолеуму, а затем и по кафелю коридоров. Поступи шагавших рядом мужчин, которые к тому же хранили молчание, не было слышно, и это усиливало для Натальи ощущение одиночества. Перед входом в зал им встретился выходящий оттуда сотрудник.
– Вскрытие вчерашнего, двести семнадцатого, закончили? – на иврите уточнил Элазар.
– Да-да, отмыли, зашили, привели в более-менее приличное состояние. Хотя все равно смотрится не ахти.
Глава отдела повернулся к подрагивающей в нервном напряжении девушке и грустно сказал переводчику:
– Это был служебный разговор, не относящийся к нашему делу, переведите это даме, чтобы не беспокоить ее зря.
Наталья с замиранием сердца шагнула в дверной проем, откуда на нее пахнуло прохладой и едва уловимым сладковато-шершавым запахом. Она ожидала увидеть все что угодно: разложенные на столах трупы, в которых по локоть ковыряются люди в фартуках и перчатках, отрезанные конечности, раскрытые гробы. Но ничего этого, вопреки ее ожиданиям, не было. Цокая по кафелю подковками, она оказалась в довольно просторном зале, хорошо освещенном, откуда дальше имелось еще несколько выходов, плотно прикрытых. Никаких столов, никаких зловещих инструментов для вскрытия. Только одинокая каталка из блестящего металла стояла у стены. Лишь теперь девушка заметила, что противоположная стена сплошь состоит из небольших отсеков, напоминающих автоматические камеры хранения на вокзалах, только размерами покрупнее.
Их провожатый прошелся вдоль этой стены, приглядываясь к крохотным табличкам, выбрал одну из них и взялся за ручку. С некоторым усилием потянул ее на себя.
И Наталья, и капитан-лейтенант во все глаза следили за его действиями.
Дверца холодильной камеры поддалась и беззвучно выехала вперед, оказавшись торцом специального стола, на котором высилось что-то, прикрытое непрозрачной пленкой.
– Подойдите, пожалуйста, ближе.
Наташа, не веря своим глазам, шагнула вперед. «Нет! Не может быть! – отчаянно кричало все ее естество. – Сережа ушел в море! Он не может оказаться здесь, в каком-то холодильнике! Это невозможно! Надо ехать назад и просто дождаться его из похода. Он придет обратно на своем корабле, я просто встречу его на пристани!»
Но, чем ближе она подступала, тем тише и слабее звучал этот внутренний голос, сквозь который пробивалась жалящая, как сотни пчелиных укусов, мысль: «А ведь тот, кто лежит под этой пленкой, очень крупного телосложения… таких людей ведь немного…»
Элазар натянул на руки тонкие латексные перчатки и взялся за покрывающую тело пленку. Но не у головного, а у ножного ее конца. Стянув ее вверх, он оставил прикрытым лицо, вернее, то место, где оно было при жизни, и верхнюю часть грудной клетки. На холодном металле стола лежал обнаженный мужской труп.
Наталья пошатнулась, приоткрыв рот в безмолвном крике. Офицеру, с лица которого куда-то подевалась его розовощекость, пришлось ее поддержать за плечи.
Расширенными от ужаса глазами девушка смотрела на мертвеца, судорожно глотая воздух. У лежащего перед ней мужчины не было обеих кистей. Вместо них из рваных ран торчали кости и посиневшие мышцы, свисали обрывки сухожилий. Перевела взгляд на живот. Заштопанный толстыми нитками, от лобка и выше пролегал знаменитый патологоанатомический разрез, теряясь под пленкой, прикрывавшей верх туловища. Она была чуть приподнята, и Наталья обнаружила, что вместо груди у него сплошная багрово-синюшная дыра. Голова закружилась, к горлу подкатил ком. Подскочивший Элазар сунул моряку в руки ампулу с нашатырем.
– Поводите у нее перед носом, – скомандовал он.
Шумно вздохнув, девушка отвела глаза, отчаянно стараясь сохранить сознание. «Неужели это Сережка?!» Повернув голову к поддерживающему ее за плечи моряку, она прошептала:
– А… лицо?
– Доктор сказал, что он не советует смотреть туда. Это не поможет опознать, – ответил бледный капитан-переводчик. – Лица нет. Он так и сказал.
Наталья набралась храбрости и снова обратила взор на лежащие перед ней человеческие останки. Сине-багровые трупные пятна и восковая бледность кожи не смогли скрыть ее смуглости.
– К-какой-то он слишком темный… – едва слышно проговорила она.
Элазар пожал плечами.
– Сколько вы не видели своего мужа? Два месяца? Он мог загореть, в нашем климате это происходит быстро.
Девушка внезапно подняла на него странные глаза, и доктор несколько опешил, услышав ее громкий истерический смех. Смеясь взахлеб, девушка стала колотить в грудь кулачками пытающегося успокоить ее моряка, повторяя:
– Это не он! Я знала, это не он!!!
Судебный медик сочувственно посмотрел на хохочущую блондинку. К сожалению, она была не первой, чей рассудок не выдержал тяжелой утраты. А вот переводчик совсем растерялся. Такое с ним было впервые, и он решительно не представлял, что делать в таких случаях. Где-то краем уха слышал, что иногда помогает хорошая пощечина, но ударить по лицу женщину он все равно бы не смог. Беспомощно оглянулся на Элазара. Тот просто показал кивком на выход, собираясь закрывать тело:
– Уведите ее в коридор. Там вам помогут.
Вдруг девушка прекратила смеяться и обвела стоящих мужчин вполне осмысленным голубым взглядом.
– Мой Сережа – жив! А это – не он! – вызывающе заявила она. – У Сергея был аппендицит, его оперировали. А здесь шрама нет!
Приподняв бровь, Элазар глянул на живот трупа.
– Вы уверены, что этот человек не ваш муж? – уже просто для протокола спросил он.
Бледная как полотно Наталья поджала красивые губы:
– Уверена.
Как ни странно, наибольшее облегчение испытал капитан-лейтенант. Он вообще не выносил женских слез, а как себя вести с убитой горем женщиной и подавно не знал. Особенно его удручала роль гонца, принесшего дурные вести. Но теперь все было ясно. Беспокоиться больше было не о чем. На его щеках снова заиграл румянец, еще больший, чем прежде. Шагая по аллейке прочь от страшного приземистого здания, он не переставая рассказывал Наталье какие-то смешные истории, пытаясь вывести ее из оцепенения. Девушка только вяло улыбалась и кивала, думая о чем-то совершенно другом. А ее невинный вопрос, который она задала после следующего морского анекдота, в очередной раз поставил капитан-лейтенанта в тупик.
– А где же тогда Сергей? – заглянула она в его глаза.
Что он мог ей ответить?
– Главное – мы знаем, что он жив, – выкрутился он. – Поедем в консульство. Может быть, ваш муж уже нашелся.
Глава 31
Средиземное море. Нейтральные воды недалеко от границы Израиля
От долгого напряженного высматривания судов на горизонте у Полундры начали уже кружиться «мошки» перед глазами. Отхлебнув из фляжки нагревшуюся противную воду, он подправил штурвалом курс и встряхнул головой. Последние часы он только и делал, что занимался греко-римской борьбой – со сном и непослушным в управлении буксиром. И если с первым было все понятно – как-никак не спал всю ночь, спасибо «браткам», – то со вторым дело обстояло хуже. Понять, отчего буксир так сильно зарывается носом и постоянно уходит вправо, он не мог. Сначала объяснял это загруженностью, баки с горючим были полны под завязку. Но время шло, топлива осталось уже значительно меньше, а дифферент на нос все сохранялся. Может, от удара нос повредило? Это была самая правдоподобная версия.
Из кубрика показался заспанный Мишаня. Подойдя к Полундре, он буркнул «Здорово!» и приложился к фляге с водой. Проливая мимо рта, он гулкими глотками почти опорожнил ее и, разом повеселев, растянул свое конопатое лицо в улыбке:
– Андрюха, или как там тебя, Сергей! Ты что, не отдыхаешь, что ли, никогда? Давай я тебя сменю, что ли. А то торчишь тут и торчишь. Мы с Петро уже все бока отлежали в кубрике. И водка кончилась. Короче, измаялись от безделья. Давай я поведу.
Сергей с удовольствием передал управление буксиром украинцу.
– Веди, – сказал он. – Только на норд-норд-ист держи и шибко вправо не забирай. Границу израильскую нарушишь. А мы под египетским флагом идем, смекаешь?
– Ни хрена себе нас занесло! – присвистнул матрос-электрик. – Смекаю, конечно, – отправят рыб кормить и фамилии не спросят. Евреи египтянам еще долго всех войн не простят, как и те им со своей стороны. У них же вечная и глубоко взаимная любовь! Я вот читал, что египетский президент Насер… Слышал про такого? Так вот он называл евреев своими двоюродными братьями. Прямо так и говорил…
