Весь классическій репертуаръ нашихъ драматурговъ знали мы съ Володей въ совершенствѣ, часто другъ другу читая и декламируя, причемъ до тонкости изучили мы манеру и всю мельчайшую нюансировку исполненія современныхъ намъ драматическихъ артистовъ.
Вполнѣ понятно, что и Володя, и я не могли удержаться отъ участія въ спектакляхъ: онъ игралъ въ ученическихъ (на курсахъ Садовскаго), а я случайно и счастливо завязалъ знакомство въ Московскомъ обществѣ съ цѣлымъ рядомъ кружковъ, устраивавшихъ любительскіе спектакли.
Съ самаго начала, какъ только поселились мы съ мамой въ домѣ Базилевскаго, мы свели знакомство съ тѣми семьями, которыя издавна до насъ проживали въ этомъ домѣ, недаромъ писателемъ Боборыкинымъ прозванномъ „Дворянскимъ Гнѣздомъ”: Слезкины, кн. Туркестановы, Позенъ, Гартунгъ и др.
Въ семьѣ Слезкиныхъ я познакомился съ двумя сестрами, изъ которыхъ одна — Екатерина Михайловна, воспитанница Екатерининскаго Московскаго Института была красивой, статной барышней, близко дружившей съ Еленой Сергѣевной Яковлевой, дочерью камергера и Почетнаго Опекуна, Сергѣя Павловича Яковлева, которому въ Москвѣ принадлежало большое печатное дѣло. Елена Сергѣевна была очень живой, энергичной особой, страстно любившей театръ и часто устраивавшей у себя на дому любительскіе спектакли.
Въ Яковлевскомъ домѣ сходилось много молодежи, устраивались музыкальные вечера, засаживались играть въ модный тогда „винтъ”, а главное, что меня влекло въ этотъ домъ — это участіе въ устраиваемыхъ Еленой Сергѣевной любительскихъ спектакляхъ. Обычной моей партнершей была Екатерина Михайловна Слезкина, обладавшая чрезвычайно мелодичнымъ голосомъ и умѣніемъ завораживать слушавшую ее публику „жестокими” цыганскими романсами.
Было время, когда я самъ сталъ чувствовать надъ собой силу ея чаръ и ,при взглядѣ цр ея отточенное красивое лицо и темные глаза съ выраженіемъ невинной ласки и ангельской доброты, въ моемъ воображеніи вставалъ неземной обликъ классической Мадонны, передъ которой хотѣлось съ благоговѣніемъ преклоняться.
Но вскорѣ судьба сыграла со мной злую шутку, натолкнувъ на житейскій эпизодъ, послѣ котораго моя „Мадонна” въ сердцѣ и мечтахъ была для меня развѣнчана навсегда... Надумали мы однажды со Слезкиной сыграть въ „винтъ”. Екатерина Михайловна, прежде чѣмъ сѣсть за зеленый столъ въ качествѣ моей партнерши, предупредила меня, чтобы я при назначеніи сильныхъ мастей смотрѣлъ на нее соотвѣтственно большими глазами и наоборотъ. Сѣли мы играть и сразу же на договоренной почвѣ стряслось недоразуменіе — назначивъ масть, я посмотрелъ на свою очаровательную партнершу столь неосторожно-восторженно, что она приняла мой пылкій взоръ за намекъ на сильную мою масть. Къ этому оказалась еще на ея картахъ хорошая поддержка, благодаря чему довинтились мы съ ней до „большого шлема” и... остались въ концѣ игры „безъ пяти”! Произошла невѣроятная метаморфоза: вмѣсто ангелоподобной Мадонны съ точенымъ ликомъ и ласковымъ взоромъ томныхъ глазъ, передо мной, правда лишь на мгновеніе, мелькнула взбѣшенная фурія съ искаженной отъ злобы физіономіей и сверкавшими отъ ненависти вытаращенными глазами... Сердце мое, при видѣ „подобной” Кати Слезкиной застыло и захлопнулось для нее, повторяю, навсегда.
Будучи на второмъ курсѣ, я познакомился съ семьями кн. Кудашевыхъ и кн. Урусовыхъ, въ составъ которыхъ входилъ многочисленный кружокъ симпатичныхъ барышень, очень любившихъ драматическое искусство, и у насъ быстро сорганизовался рядъ любительскихъ спектаклей.
Князь Сергѣй Сергѣевичъ Кудашевъ — отецъ, занималъ должность Управляющаго московскимъ отдѣленіемъ Дворянскаго Банка. Для нашихъ спектаклей онъ охотно предоставлялъ не только свою квартиру, но впослѣдствіи даже обширную залу въ помѣщеніи, занимаемомъ самимъ банкомъ, на Тверской, близь Англійскаго Клуба.
Княгиня Еликонида Ивановна была крупная, рыхлая женщина, очень гостепріимная и безъ ума любившая своихъ дѣтокъ-дочекъ, изъ которыхъ выдѣлялась среди другихъ своей внѣшностью и одаренностью средняя по возрасту, носившая материнское имя Еликониды. Небольшого роста, тонкая, изящная, Еликонида Сергѣевна обладала выдающимся драматическимъ талантомъ и удивительнымъ, въ душу проникавшимъ тембромъ голоса. Участвовать мнѣ съ ней приходилось часто, что доставляло мнѣ огромное удовольствіе — природная. ея чуткость и музыкальность подсказывали ей всегда вѣрь ность тона въ репликахъ.
Вмѣстѣ съ Кудашевыми, участвовали и другія барышни, въ частности, двѣ княжны Урусовы, дочери князя Сергѣя Ивановича Урусова, родного брата извѣстнаго присяжнаго повѣреннаго князя Александра Ивановича. Князь Сергѣй Ивановичъ былъ членомъ Дворянскаго Банка и служилъ въ одномъ и томъ же учрежденіи съ княземъ Сергѣемъ Сергѣевичемъ Кудашевымъ. Жили они на Пречистенкѣ, занимали хорошую квартиру и вообще вели открытую свѣтскую жизнь, несмотря на ограниченныя средства. У нихъ и Кудашевыхъ я встрѣтился съ двумя молодыми людьми, съ которыми впослѣдствіи связанъ былъ узами тѣснѣйшей дружбы — графомъ Владиміромъ Васильевичемъ Стенбокъ-Ферморъ и В. И. Фриде. Оба были студентами Петровско - Разумовской Академіи. В. Стенбокъ былъ тоже страстный любитель драматическаго1 искусства и всегда участвовалъ съ нами въ любительскихъ спектакляхъ у Кудашевыхъ, въ амплуа „простаковъ”. Былъ онъ привѣтливымъ, душевнымъ человѣкомъ, интереснымъ собесѣдникомъ и хорошимъ товарищемъ.
Въ домѣ Урусовыхъ произошло, какъ я упомянулъ раньше, мое знакомство съ знаменитымъ княземъ Александромъ Ивановичемъ, который чуть-чуть не сыгралъ въ моей жизни рѣшающую роль совѣтчика... Помню мое первое впечатлѣніе объ этомъ выдающемся дѣятелѣ. Былъ у Урусовыхъ вечеръ; въ большой, красиво убранной комнатѣ гости разбились въ разныхъ мѣстахъ небольшими группами. Всюду шелъ оживленный говоръ, какъ вдругъ появляется въ дверяхъ высокая, плотная фигура элегантно одѣтаго пожилого господина барской внѣшности съ зачесанными назадъ длинными волосами, небольшой, темной съ просѣдью бородкой и золотымъ пенснэ на крупномъ носу. Подойдя къ одной изъ дамскихъ группъ, этотъ господинъ черезъ нѣсколько времени сталъ съ ними оживленно бесѣдовать, а, спустя еще немного, вся гостиная превратилась въ одну аудиторію, восторженно внимавшую его звучному и красивому голосу. Господинъ этотъ и оказался княземъ Александромъ Ивановичемъ Урусовымъ, только что вернувшимся съ цыганскаго концерта. Спрошенный знакомыми его дамами о полученныхъ имъ впечатлѣніяхъ, князь, будучи самъ страстнымъ поклонникомъ цыганской пѣсни, увлекся въ своей бесѣдѣ, перейдя къ общему вопросу о значеніи и особой красотѣ „цыганизма” въ музыкѣ и пѣніи. Впервые слышалъ я его вдохновенное блестящее краснорѣчіе, дышавшее такимъ молодымъ и искреннимъ подъемомъ, что невольно всѣ слушавшіе его подпадали подъ неотразимыя чары его удивительнаго дара рѣчи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
