места.
Пилипенко при появлении молодой особы приободрился. Погладил «арамисовские» усики.
– Елизавета, а вы знаете, что такое ДОТ?
Лиза повернулась к интенданту, немного опешив от странного вопроса.
– Конечно, знаю, – обиженно сказала Лиза, – Каменное укрепление для длительной обороны.
– ДОТ – это долговременная огневая точка. И не каменная она, а бетонная. Хотите, я вам расскажу, как строится ДОТ? Это очень занимательно, – глаза Пилипенко загорелись.
«Увлеченный человек, вон как глаза запылали. Как у зависимого после фразы: А, не хлопнуть ли нам по рюмашке», – подумал Мамин.
– Или, может быть, товарищ капитан хочет быть первым…кто, откроет вам, Лиза, эту военную тайну? – подавил смешок Пилипенко.
– Ни в коем случае. Не прощу себе, если позволю лишить вас, товарищ интендант 1 ранга, такой привилегии. Как говориться, ваша вотчина, вам и флаг в руки, – ответил Алексей.
Мамин решил не рисковать. О строении ДОТов он знал очень приблизительно, не хотелось глупо вляпаться от незнания.
– Вы не поверите, Лиза, как интересно строят ДОТы, – не раздумывая, начал Пилипенко, – Непосредственным возведением и оснащением долговременных железобетонных оборонительных точек, конечно, занимаются военные. Скажем, саперные, инженерные и специальные технические части. Но на подготовительных работах: отрывке котлованов, заготовке песка, щебня, полевого камня, древесины, транспортных работах – мы – военные, свои усилия объединили с местным гражданским населением. Представьте только себе, в едином порыве сливается все население. Да вы и сами должны были слышать, строительство УРа объявлено ударной комсомольской стройкой и сюда съезжались молодые патриоты-добровольцы из всех уголков нашей Родины, – распалялся интендант.
Лиза, раскрыв глаза, только, молча, кивала. Видимо, в знак согласия, что она в курсе.
– В первую очередь, в районе строительства установили полевые бетонный и лесопильный заводы. Котлован под сооружение копали добровольцы из гражданского населения, исключительно лопатами. Землю перевозили тачками. Одновременно подвозились строительные материалы: доски, камни, щебень, песок и цемент.
Пилипенко умолчал, что на стройплощадках также проводились маскировочные работы, территория обносилась высоким забором с колючей проволокой и молодыми елками. И все материалы, привозимые гражданскими с использованием тягловой силы, складировались на расстоянии 100 м от площадки и далее транспортировались солдатами.
– Ну, понятное дело остальные работы производились военными: саперными и инженерно–техническими подразделениями. На дно подготовленного котлована плотно укладывался 30-сантиметровый слой раздробленного полевого камня и щебня. На него заливался бетонный фундамент. Затем устанавливались опалубка и арматура, монтировались броневые короба под вооружение, после чего, бетонирование ДОТа.
– И сколько времени это занимает? – спросила Лиза. Мамин не в первый раз убедился, что технические вопросы Лизу интересовали.
– Этот процесс продолжается непрерывно около двух суток. После затвердевания бетона опалубка снимается, и монтируется вооружение и оборудование, – неутомимый Пилипенко, кажется, наслаждался моментом.
– А с чего начинается ДОТ?– вкрадчиво спросил интендант.
– Вы же сами сказали, с котлована, – неуверенно ответила Лиза.
– А-аа!! – победоносно воскликнул Пилипенко, – Так, да не так! Сначала роют…, – интендант сделал «мхатовскую» паузу, – Колодец. Затем, вокруг него возводят бетонные стены. Вода идет на раствор, а затем и на охлаждение оружия, на питье гарнизону. Долговременная огневая точка начинается с колодца, – гордо резюмировал интендант, подняв указательный палец вверх, – Мы даже местных стариков-лозоходов подключали, чтобы помогли находить подземные водяные жилы. ДОТы – это своего рода бетонные корабли, погруженные по «ватерлинию» в грунт, в землю, – неожиданно перешел на морские термины разговорившийся Пилипенко, – У них даже свои собственные имена есть – «Орел», «Быстрый», «Светлана», «Свободный».
– Ой, здорово вы рассказываете. Заслушаешься. А расскажите еще что-нибудь, – щеки Лизы зардели красными овалами.
Пилипенко открыл рот, воодушевленный высокой оценкой его рассказа, но тут помрачневший Алексей негромко вставил:
– Болтун – находка для шпиона.
ГАЗик сердито кряхтел по ухабистым дорогам Белоруссии. Солнце поднялось высоко и усердно палило. Пассажиров спасали головные уборы – у командиров фуражки, у девушки – чепчик. За бортом «старичка» густыми клубами вихрилась пыль. В голову шли строки: «Эх, дороги, пыль, да туман». Природа безмятежно продолжала свою земную жизнь. Как-то все разом замолчали. Задумались. Каждый о своем. Пилипенко затянул папиросу.
Мамин почувствовал, как Лиза толкнула его пальчиком в плечо.
– Товарищ Мамин, – негромко обратилась она.
– Что Лиза?
– Я хотела спросить, но не знаю как.
– Спрашивай и все. Не задумывайся.
– Я вчера видела… точнее слышала…
– Что слышала?
– Родители Оли Коротковой…вчера…говорили. Об…
– О чем?
– Эвакуации.
ГАЗончик тряхнуло. Мамин схватился правой рукой за козырек фуражки, а левой за борт кузова.
– Так. И что? – тянул время Мамин.
– Ну, как? – испуганно сказала Лиза, – Нет же никакой эвакуации. А папа Оли искал машину. И вещи…они сложили. Чемоданы дома, перевязанные бечевкой.
Что мог сказать этой девушке Мамин? О приближении столкновения с Германией знали не то, что многие. Все! Партноменклатура не исключение. Что поступило распоряжение из Минска массовый выезд из приграничных территорий прекратить. И приказ этот касался тех, кому только и могли приказать. То есть, военных и номенклатуры. А они, в первую очередь, понимали, что грядет. Так, чем является попытка спасти свою семью? А себя? Мог ли сейчас Мамин их обличать, как трусов? Он подумал, что мог бы об этом говорить только в том, смысле, что ни партноменклатура, ни военные не знали, не могли знать будущие результаты вторжения. Не к такой войне готовился советский союз, а, значит, не было повода драпать. И если это происходило, то причиной тому не истинное понимание вещей, а природная трусость. Да, наряду с героями были и откровенные негодяи. Что в этом нового? Были те, кто озаботился спасением барахла, побрякушек. Добра, что называется! Не считаясь с совестью, позабыв о присяге, бросив на произвол судьбы тех, кого был обязан защищать. Что тут нового? Увы, ничего!
Если бы знал Алексей, кто такой Коротков. Если бы знал, как близок он был к документам.
– А, он кто, этот папа Оли? – спросил внимательный Пилипенко.
– Он в обкоме или горкоме работает. Кем не знаю.
– Как, говоришь, его фамилия? – не унимался интендант.
– Коротков.
– Коротков, Коротков, – вслух размышлял Пилипенко, – Ба, так это ж секретарь горкома. У него сын – чемпион города по боксу в легком весе.
– Костя. Да, он боксер.
– Дак, ты у них была? – выпытывал Пилипенко.
– Да.
– Вот дела. Я о нем слышал, конечно. Но как-то лично не приходилось. Так это Костя со значком «динамо» и выходил.
– Мистер очевидность, – сказал Мамин.
– Чегооо? – протянул Пилипенко, – Какой еще мистер?
– Забудь. Так, что уезжать, значит, собираются Коротковы? А Оля что? А Костя? – спрашивал Мамин.
– Оли нет. Она уехала вчера утром в Минск. Разминулись. А Костя. Костя сказал, что никуда не поедет.
– Погоди. Если Оля уехала. Как же ты в гостях оказалась? – спросил Мамин.
– Они меня
