— Мне, пожалуй, пора, — произнесла она ледяным тоном, надеясь, что холодная нотка в ее голосе остудит его пыл. — Сын, наверное, уже заждался меня, а я не люблю, когда он в будни поздно ложится.
— У вас есть сын?
Энтони страшно удивился. Только что его отшили, как мальчишку. А главное, ему никогда и в голову не приходило, что у нее могут быть дети или муж, или кто-нибудь еще, кто мог бы воспрепятствовать его обладанию этой великолепной женщиной! На какое-то мгновение ему даже показалось, что она уже принадлежит ему, как будто только и ждала, когда он найдет для нее время.
— Вы замужем?
— Нет, — торопливо ответила Тейлор. Возможно, даже слишком торопливо. — Это мой сын от первого брака.
«Это нельзя назвать ложью», — подумала она. Сын действительно от первого брака. Хотя она уже почти забыла, что вообще когда-либо была замужем. Ее семьею были Майкл и Тельма, и ей иногда казалось, что в свое время она родила ребенка, не имея мужа.
— Прекрасно, — сказал Энтони, откидываясь на спинку стула. Плечи его расслабились, морщинки на лбу разгладились. В голосе чувствовалось явное облегчение. — Сколько же лет вашему сыну?
— Около сорока — девять, — со смехом ответила Тейлор.
— Возможно, этим и объясняется то, почему он так поздно ложится спать, — в свою очередь, усмехнулся Энтони. Он уже взял себя в руки. Да, он ошибся, поторопился… с этой женщиной так нельзя… но он хотел ее больше, чем какую-либо другую женщину в своей жизни. Придется подождать. Черт бы побрал эту поездку в Париж! — А мне сорок, около девяти. Так что я тоже должен лечь пораньше. Завтра рано утром я улетаю в Париж.
Тейлор понимала, что Энтони пытается сгладить ее отказ упоминанием о поездке в Париж. Отчасти она была даже рада, что он не проявил большей настойчивости, хотя где-то в глубине души и чувствовала себя обделенной. Как только Энтони пошел на попятную, все тело ее заныло от желания оказаться в его объятиях, ощутить его губы на своих губах. На какое-то мгновение она представила себе их вдвоем, обнаженными, в постели его гостиничного номера, и ей жутко захотелось оказаться там на самом деле.
Какое-то безумие! Она закрыла глаза, чтобы прогнать это наваждение. Они оделись и вышли из ресторана. Было уже почти половина десятого. За то время, пока они ужинали, на улице сильно похолодало. «Того и гляди пойдет снег», — подумала Тейлор и поплотней закуталась в пальто, пытаясь спастись от пронизывающего ветра.
Энтони почти сразу же поймал такси. Тейлор прыгнула на сиденье и, повернувшись к нему, чтобы обменяться рукопожатием, сказала:
— Спасибо за чудесный ужин.
Но он сел в такси следом за ней.
— Я всегда провожаю даму до дому, — сообщил он с довольным выражением лица. Она назвала водителю свой адрес и поудобней расположилась на сиденье.
На какое-то мгновение ей опять показалось, что Энтони знает ее «от» и «до» и любит ее такой, какая она есть. Но в действительности они совсем не знали друг друга, так что она выбросила из головы нелепую мысль — хотя от мысли этой ей стало вдруг удивительно хорошо на душе.
Она поняла, чего ей не хватало в жизни, что ей давно следовало бы иметь. Ей нужен был мужчина, который относился бы к ней именно так.
Они проезжали через парк, вокруг весело сияли огоньки города, и Тейлор вдруг захотелось влюбиться в Энтони, по-настоящему влюбиться. У нее в жизни, конечно, есть мужчина, но она не воспринимает Джейсона как любовника — прежде всего он ее друг. А ей сейчас хотелось, чтобы от мужчины у нее захватывало дыхание, чтобы при одном только взгляде на него она умирала от желания… Чтобы он был такой, как Энтони. Но Энтони Франко не будет приносить тебе чай в постель, если ты простудишься, не будет растирать тебе уставшие ноги или помнить, что нужно забрать вещи из химчистки. Она встряхнула головой, чтобы прогнать грешные мысли. Грешные, ненужные и опасные.
Такси приближалось к 74-й улице. Тейлор еще раз взглянула на профиль Энтони: высокий лоб, густые брови на выступающих надбровных дугах, нос немного приплюснут, словно когда-то был сломан, губы пухлые и чувственные. Когда она представила, как он ее целует, у нее перехватило дыхание. Она продолжала его разглядывать: мощный подбородок разделен надвое глубокой впадиной, вьющиеся волосы коротко подстрижены, небольшие уши прижаты к голове. Энтони был и безобразен, и красив одновременно. У него было лицо борца, напоминающее бронзовую статуэтку под названием «Боксер отдыхает».
— Спасибо за чудесный ужин, — поблагодарила Тейлор, когда такси остановилось возле ее кирпичного дома.
— Я провожу вас до двери, — сказал он, расплачиваясь с водителем. — Я старомоден, мне необходимо убедиться, что вы благополучно добрались до своей квартиры… Хотя на самом деле я хочу увидеть вашего девятилетнего сына и убедиться, что за его спиной не стоит, поджидая вас, какой-нибудь сорокалетний тяжелоатлет.
Все это Энтони говорил абсолютно серьезно, хотя и шутливым тоном. «Ничего себе шуточки», — подумал он. Чем больше ему хотелось обладать Тейлор Синклер, тем нестерпимее была мысль о возможных препятствиях у него на пути.
— Эти кирпичные уэстсайдские дома напоминают мне о начале моей самостоятельной жизни, — признался он, взбираясь следом за ней по ступеням лестницы. — Я несколько лет прожил в таком же… когда был молод и пробивал себе дорогу в жизни. Сейчас у меня дом на побережье в Малибу. Ничего особенного и совсем не такой интересный, как этот.
— Разве может дом на побережье Малибу не быть чем-то особенным? — удивилась она, вставляя ключ в замочную скважину.
В коридоре послышался топот бегущих ног — обычное приветствие Майкла. Дверь распахнулась, и сынишка впорхнул в ее объятия так резко, что она, не удержавшись, откинулась спиной на грудь Энтони.
— Ну, ты даешь, парень! — усмехнулся тот, помогая ей обрести равновесие. — Это как же называется? Товарный поезд?
За спиной Майкла стояла Тельма, удивленная тем, что Тейлор пришла не одна.
— Тельма… Майкл, — сказала Тейлор, — а это Энтони Франко. Он был так любезен, что проводил меня до самой двери.
— Привет, Майк, — подмигнул Энтони мальчику, выглядывая из-за ее спины.
Майкл смерил его взглядом и неожиданно захихикал.
— Это невежливо, — нахмурила было брови Тейлор, но тут удивленно заметила, что Тельма тоже с трудом сдерживает смех. Оглянувшись, она увидела, что Энтони держит над ее головой два раздвинутых пальца. Козьи рожки. Ничего подобного она не видела с детских лет. Поняв, что рассекречен, Энтони быстро опустил руку и спрятал ее за спину, изобразив на лице святую невинность.
