– Жалко белку, – сочувственно вздохнул он.
Чучанга расхохотался.
– Вот умный ты вроде человек, Алеша, а не знаешь, что младший вождь белых – («Это он моего учителя Павла Кузьмича имеет в виду», – улыбнулся мысленно Воронцов.) – оценивает шкурку куницы второй после соболя! А белка – это так, мелочь… Ее, конечно, тоже бьем, но только чтобы оправдать расходы на дробь и порох. Правда, небольшой прибыток и белки дают, – улыбнувшись, добавил он и повелел Кучуму догонять удалившиеся вперед другие упряжки. – А вот, кстати, кабан проследовал со своим семейством, – продолжал на ходу просвещать своего пассажира Чучанга, указывая свободной от шеста рукой на проложенную в снегу борозду. – И, похоже, совсем недавно… Серьезный зверь! – уважительно произнес он. – Даже мой Кучум, опытный зверолов, опасается его острых клыков.
«Дети природы, – рассуждал про себя Алексей Михайлович, слушая спутника. – Для них лес – дом родной, в котором не существует никаких загадок. Так почему же они, опытные и бесстрашные охотники, не смогли справиться с Умангой, пусть грозным, но всего-навсего медведем?! Да, все-таки племенные предрассудки – великая сила!» – признал он, как бы делая зарубку в своем сознании.
* * *
Наконец упряжки, ловко лавировавшие между стволов вековых елей, остановились.
– Есть! Стоит! – раздался радостный возглас Белого Орла, и он приказал каюрам подъехать ближе.
Под огромной отдельно стоящей елью возвышался чуть покосившийся и изрядно засыпанный снегом вигвам. Под сенью столь мощной и раскидистой ели могли свободно разместиться не только вигвам, но и все собаки вместе с нартами. Значит, если даже ночью пойдет снег, ни вреда, ни неудобств он никому не причинит.
Подогнавшие свои нарты к вигваму каюры принялись благодарно хлопать командора по спине. Еще бы – есть место для ночлега!
– И как же ты, Белый Орел, смог так точно выйти к нужному месту? – не без удивления осведомился Алексей Михайлович.
Старик плутовато улыбнулся, и его скуластое лицо покрылось складками, сделав кожу похожей на пергамент.
– Для тебя, Повелитель Духов, любой лес – это наверняка просто скопище деревьев, – ответил он. – Я же читаю его так же, как ты читал книгу о белом человеке, попавшем на безлюдный остров. Так что ничего удивительного.
– Да, но теперь меня удивляет другое: откуда ты знаешь содержание книги, которую я читал твоим соплеменникам? Тебя ведь среди слушателей не было!
Лицо проводника снова ощерилось в хитрой улыбке.
– Хороший охотник должен уметь скрасть зверя на верный выстрел так, чтобы тот его не заметил.
– ?!..
– Ну у тебя же нет глаз на затылке, хоть ты и Повелитель Духов!
Теперь уже рассмеялся Алексей Михайлович.
– Да, ты действительно хороший охотник, Белый Орел. Я ведь и в самом деле не почувствовал тогда твоего присутствия у себя за спиной.
– Зато ты смог победить самого Умангу! – вздохнул старик.
– Думаю, ты тоже смог бы одолеть его, – убежденно сказал граф.
– Нет, Повелитель Духов, – потупился Белый Орел. – При виде Уманги рука у меня непременно дрогнула бы…
* * *
– Как я и предполагал, – развел руками Белый Орел, осмотрев вигвам снаружи, – нижние концы шкур все же объедены. – Потом начал рассматривать следы на снегу, беззлобно ворча: – Ишь, как натоптали, окаянные!.. Эге, да тут даже росомаха побывала! – воскликнул он почти радостно, словно встретил старого знакомого. – А эта зверюга, скажу я вам, посерьезнее барсуков да лис будет. – Молодые воины приблизились, чтобы узнать, как выглядит след незнакомого им зверя. – Росомаха очень осторожна и вдобавок страсть как свирепа, – делился с ними знаниями бывалый охотник. – За просто так свою жизнь нипочем не отдаст! Ну да ладно с ней, с росомахой, – распрямился он. – Давайте делом займемся – остов вигвама подправим. Поскольку мы его зимой ставили, в землю осиновые жерди не вкапывали. Так что залатаем сейчас дыры корой, присыплем их снегом, оно и достаточно будет…
* * *
Пока занимались ремонтом вигвама, Чучанга куда-то отлучился, но вскоре вернулся, явно чем-то озабоченный, и стал отвязывать от нарты ружье. Кучум сразу насторожился, нервно задергал хвостом.
– Невдалеке нашел свежий след лося, – объявил Чучанга спутникам. – Хочу вот подстрелить…
– Ты уж постарайся, постарайся, дружок, – разволновался Белый Орел. – Мне-то по глубокому снегу за зверем уже не угнаться, а ты молодой, прыткий, выносливый. Очень, очень нам нужен такой зверь, как лось, Чучанга!
– Кучум, ко мне! – скомандовал индеец, и вожак немедля подскочил к нему и начал в нетерпении описывать круги у его ног. – Если услышите выстрел, – обратился Чучанга к каюрам, – то поспешайте на помощь: втроем мы мяса больше донесем.
– Добрый вырос охотник, – гордо произнес Белый Орел, когда Чучанга скрылся из виду. – Да и Кучум ему под стать – непременно и догонит лося, и задержит его, и под выстрел вовремя подставит. – Старик тяжко вздохнул, вспомнив, видимо, свои молодые годы.
Воронцов же достал из кармашка у пояса луковицу часов и посмотрел на циферблат, чтобы засечь время, за которое Чучанга управится с лосем.
Мужчины уже закончили ремонт вигвама, когда наконец раздался долгожданный выстрел, слегка приглушенный расстоянием. Каюры тотчас засобирались на помощь Чучанге.
– Нагружайтесь мясом до упора, – напутствовал их Белый Орел. – Да поторапливайтесь, а то скоро стемнеет!
– Эх, вот если бы Повелитель Духов плеснул на дорожку «воды белых», я б лосиную ляжку привязал бы даже к своему заду и еще бежал бы с нею вприпрыжку, – лукаво глянул на Алексея Михайловича один из каюров.
– Хватит вам и доброй затяжки из его трубки, – с напускной строгостью отрезал старик, но по плохо скрытым вожделенным ноткам, прозвучавшим в его голосе, отчетливо прочиталось, что он и сам не прочь присоединиться к желанию молодого индейца.
– Ладно, вы сперва мясо принесите, а там видно будет, – улыбнулся Воронцов.
– Мы мигом, Повелитель Духов! Одна нога здесь, другая – там, – заторопились каюры, ободренные его недвусмысленной улыбкой.
* * *
Мяса принесли и впрямь много. А тот индеец, что «прозрачно» намекал насчет «воды белых», и в самом деле приволок за собой на ремне, перекинутом через плечо, лосиную ляжку.
– Надеется, что теперь-то Алеша уж точно угостит его «водой белых», – усмехнулся Чучанга, скинув мясо на снег и устало присев на нарту. Сам же, отогревая дыханием замерзшие пальцы рук, тоже исподволь поглядывал на Алексея Михайловича: вдруг тот и впрямь расщедрится – нальет по маленькой за труды их праведные?
