Он был одет, как и все, в джинсы, и на нем была строительная каска, только у него она не сверкала, как у других. Он также натянул на себя выцветшую футболку, на строительной площадке вполне уместную, – строитель, да и только, – это несказанно поразило Пейдж. Он вполне квалифицированно указывал жестами водителю бульдозера, что делать дальше. Казалось, он вполне отдавал себе отчет в том, чем занимается, и с ролью прораба справлялся без трудностей. Пейдж он показался выше и сильнее, чем при первой встрече, и в этой роли менее всего напоминал директора закрытой школы.
Сами заплакала. Пейдж вынула ее из коляски и крепко прижала к себе.
– Все хорошо, миленькая. Пусть этот шум не пугает тебя. Они просто строят новый дом. Должна признаться, что трудно поверить, что ребят это так увлекло. Для такого формалиста это поистине подвиг.
Она стояла и наблюдала за Ноа. Он в очередной раз взмахнул рукой и теперь стоял, положив руки на пояс. Когда бульдозер на короткое время остановился, он повернулся к ученикам и начал им что-то говорить. Поскольку его слова не долетали до Пейдж, хотя бульдозер не работал, Пейдж старалась представить, какое выражение было у него при этом на лице, но солнечные очки с зеркальными стеклами ей мешали.
По знаку Ноа бульдозер завелся и ревел еще некоторое время, пока не остановился окончательно и водитель не выключил мотор. Ноа снова стал говорить с учениками, но Пейдж стояла слишком далеко и по-прежнему ничего не слышала. Потом студенты начали расходиться. Несколько человек остановились поговорить с ней. Они по преимуществу ругались, но Пейдж с непринужденной улыбкой делала вид, что не слышит их несколько вольных замечаний. Впрочем, и они скоро разошлись.
Пейдж следовало бы усадить Сами в коляску и вернуться к машине, но что-то удерживало ее на месте. Пожалуй, этим что-то, вернее, кто-то, был Ноа Перрини, который шел ей навстречу. Он остановился около нее.
– Вы что, меня ждали? – осведомился он. Его голос звучал негромко и сухо, как и в прошлый раз, а зеркальные очки пугающе поблескивали.
– Ни в коем случае, – ответила она, изо всех сил стараясь изобразить спокойствие. – Просто интересуюсь проектом.
Директор снял каску и очки, вытер рукой влажный лоб и снова водрузил очки на нос.
– Да уж, есть на что посмотреть. Если послушать этих юнцов, то стройка – не более чем досадное беспокойство. Работа строителя, видите ли, им не по нраву.
Нечто подобное Пейдж уже поняла из разговора с учениками.
– Они безнадежно испорчены, – закончил свою мысль директор.
– Помимо всего прочего, – он неожиданно повысил голос и выразительно посмотрел в сторону общежития, – вчера мы поймали парочку, прятавшуюся в лесу.
– И что же они делали?
– Лучше не спрашивайте.
– Но все-таки что там было? Наркотики, алкоголь, секс?
– Какое это имеет значение?
– Чрезвычайно важное. Наркотики и алкоголь запрещены. Что же касается секса, то с их стороны просто неразумно заниматься здесь любовью. По крайней мере, в таком раннем возрасте. – Сердце Пейдж застучало с удвоенной скоростью, когда Ноа одарил ее взглядом. Словно защищаясь, она торопливо произнесла: – Я имею в виду секс как таковой, а не в смысле наказания, которое полагается за нарушение распорядка. Но если бы была моя воля, то я бы наказала более сурово за наркотики и алкоголь, чем за секс.
– Должно быть, вам нравится заниматься сексом, – сказал он.
Ей ужасно хотелось посмотреть ему в глаза.
– Не в этом же дело…
– Но ведь нравится, правда?
Она была готова поклясться, что его губы искривились в усмешке.
– Сейчас не время и не место говорить обо мне, – сказала Пейдж. – Мы говорим о детях, которые находятся под вашим руководством. Но, впрочем, – она было подняла руку, но затем опустила ее и принялась усаживать Сами в коляску, – каково бы ни было ваше решение, это ваше личное дело. Вы здесь главный. – Она пристегнула Сами к сиденью и пошла прочь. Ей необходимо было быть в движении. Ноа Перрини действовал на нее угнетающе.
– Для вашего сведения, – сообщил директор, двинувшись следом, – те двое, которых мы задержали, распивали водку. Они будут исключены на три дня, а когда вернутся, им назначат испытательный срок. – Он сухо засмеялся. – Если мы и впредь станем двигаться такими же темпами, то половина учеников ко дню Благодарения будет находиться в школе условно. Не могу сказать, что мне это сильно облегчит жизнь – черт возьми, в конце концов, я всего лишь исполняю обязанности директора до тех пор, пока начальство не назначит постоянного. Впрочем, им придется попотеть, чтобы найти такого дурака, ведь поведение учеников выходит за все допустимые пределы.
– У вас всегда есть возможность закрыть глаза на некоторые из них.
Даже несмотря на его солнечные очки, Пейдж чувствовала, что он уставился на нее взглядом прокурора.
– Мне следовало бы знать, что женщина, которая привязывает ребенка к груди в то время, когда ведет автомобиль, способна сказать что-нибудь в этом роде.
– К вашему сведению, – ответила Пейдж, не глядя на директора, – после того, как я научилась пользоваться сиденьем для малолетних, девочка сидит в нем. То, что вы видели в пятницу, было не более чем актом отчаяния с моей стороны. Я не из тех, кто постоянно нарушает правила.
– Ну и я тоже, – сказал Ноа, не повышая голоса. – Именно поэтому я не могу закрывать глаза на проступки учеников и позволить им жить, как заблагорассудится. Вероятно, я пробуду на этой должности не больше года, но в течение этого времени во всех документах будет фигурировать мое имя. Речь идет о моей репутации. Именно тот факт, что я отвечаю за жизнь и здоровье детей, заставляет меня проявлять суровость.
– Уф, – только и смогла произнести Пейдж в ответ на такую высокопарную речь.
– Поэтому не пытайтесь убедить себя, что я не забочусь о детях, – добавил он, – поскольку это неправда.
Она вспомнила о разговоре, состоявшемся у них в пятницу.
– Ага, значит, мои слова не дают вам покоя?
– Совершенно справедливо. Я стараюсь делать свое дело как можно лучше, причем при весьма нелегких обстоятельствах, а это означает, что мне это не безразлично. У меня не было необходимости ехать сюда. У меня была прекрасная работа и возможность заниматься ею, сколько мне заблагорассудится.
– Тогда зачем же вы взялись за эту?
На сей раз он не торопился с ответом. Наконец, подумав, он сказал:
– Мне казалось, что было бы неплохо попробовать поработать здесь хотя бы год. Ну а как успехи у вашей команды?
Пейдж наконец-то отважилась повернуться и посмотреть ему в лицо. Зеркальные очки, почти такие же по размеру, как очки у летчиков, не добавляли ничего нового его индивидуальности. Ей на секунду захотелось тоже надеть на себя что-нибудь похожее – или большие темные очки, или шляпу с низко опущенными полями – все равно что, лишь бы это помогло ей укрыться, стать менее видимой для Ноа.
