Жертву они изучали тщательно на протяжении двух лет. Три раза в год этот человек проводил выходные в гостях у своего старого друга сэра Чарльза Мэдема, и визиты стали чем-то вроде ритуала, вошли в привычку, сделались необходимостью. Ни один охотник не мог рассчитывать на успех, не зная троп передвижения к водопою и повадок намеченной добычи. В своей жизни человек, как и большинство животных, руководствовался выработанными годами привычками, которые усваивал в силу необходимости, собственной сентиментальности или общепринятых норм поведения. Сова-сипуха досконально знала ночное небо и чего ожидать от его обитателей, как лиса вела охоту среди лесов и полей, не меняя методов, впитанных с молоком матери.
Чтобы разыскать Хайлендс-Хаус, Бланш потребовалось время. Он находился в трех милях от Блэгдона на вершине холмистого плато Мендипс, откуда открывались виды на север и на запад в сторону Бристольского канала и обширной заболоченной низины. От узкой дороги ответвлялся окруженный с двух сторон каменными оградами проселок. С одной стороны вдоль подъездного пути узкой полосой росли вязы. Окна задней части дома выходили на крутой склон, тянувшийся на восток и на юг, где в отдалении плескались воды озер Блэгдон и Чу. Дом был построен из красного кирпича, но к одной из боковых стен примыкали каменная конюшня и гараж – последнее, что осталось от прежнего особняка, стоявшего когда-то на этом месте. На заднем дворе располагались два загона для скота, также обнесенные сложенными из камней оградами. Ближе к дому подъездная дорожка вилась между двумя длинными и широкими лужайками, центр каждой украшала большая клумба с розами. В целом же это был некрасивый и неприветливый дом, уединенный, продуваемый ветрами, и только две клумбы выдавали попытки хозяев придать ему немного привлекательности. Впрочем, среди ветвей вязов сейчас кипела жизнь – там устраивали свои гнезда грачи.
Далеко в стороне от всего и всех, подумала Бланш. Торчит одиноко поверх остального мира. Хотя подъездная дорожка разровнена, тщательно пострижена трава на лужайках, вымыты стекла в окнах и начищена ручка входной двери – ничто не носило следов запущенности. Но даже при этом подобный дом едва ли показался бы многим уютным жилищем, чтобы устраивать в нем свою жизнь на долгие годы. Вероятно, он привлек бы лишь внимание тех, кто предпочитал держаться подальше от чужих глаз.
Она проехала мимо входной двери и остановила машину рядом с гаражом и конюшней. Когда Джордж занимался сбором информации, самые надежные «легенды» прикрытия для него придумывала именно Бланш. Сейчас она якобы работала на туристическое агентство в Солсбери, составлявшее список землевладельцев, готовых сдавать участки под летние кемпинги для владельцев передвижных домов, причем для людей приличных и состоятельных. Ей потребуется десять минут беседы с Шебриджем, чтобы понять, как вести себя с ним дальше. Но Бланш не собиралась раскрывать истинную причину своего приезда при первой встрече. Пока нужно выяснить, что он за человек. И прежде чем сообщить ему правду, решить, как преподнести информацию мисс Рейнберд.
Перед дверью было большое крытое крыльцо из красного кирпича с глубокими нишами по обе стороны от центрального прохода. Бланш нажала кнопку звонка, но никто не отозвался. Выждав немного, позвонила снова. Все-таки сегодня суббота, подумала она. Не лучший день для внезапных визитов. Они могли запросто уехать за покупками. Но только субботу Бланш пока и смогла выкроить для поездки сюда. И разумеется, не собиралась возвращаться в Солсбери, не повидавшись с Шебриджем. Придется вернуться позднее. Она позвонила в третий раз, но опять безрезультатно. Бланш направилась к машине, но затем свернула и прошла мимо конюшни по узкой тропинке сквозь заросли кустов на мощенный камнем задний двор. Нигде признаков жизни. Но стоило ей повернуть назад, как в доме залаяла собака. Бланш вернулась к входной двери и принялась звонить. Но открывать так никто и не вышел.
Бланш пожала плечами. Досадно, но ничего не поделаешь. Она сверилась с картой, которую прихватила с собой, и обнаружила, что Чеддар с ущельем и знаменитыми пещерами находится поблизости. Разумеется, в такое время года там все закрыто для осмотра, но она решила все равно добраться туда, выпить чая и вернуться. За время поездки погода начала резко меняться. С севера принесло порывы холодного ветра, небо быстро затянуло тучами, и, когда Бланш пила чай, крупные капли дождя застучали по стеклам машины. Бланш налила себе третью чашку чая, доела остатки сладкого рулета, уже смирившись с тем, что домой ей придется возвращаться под проливным дождем.
Приезжая три раза в год погостить в Ривер-Парке у своего старого друга сэра Чарльза Мэдема, он приобрел привычку каждый раз, поспав немного после обеда, отправляться на прогулку. Несколько сотен ярдов через ухоженный сад приводили его сначала к озеру, располагавшемуся в низине перед домом, а потом вдоль берега он шел к фамильной часовне Мэдемов. Это была радующая глаз небольшая постройка эпохи Регентства, стоявшая в окружении рододендронов у дальней оконечности озера. Прогулка неизменно проходила одним и тем же маршрутом. Он огибал берег озера до часовни, где проводил несколько минут, стоя на коленях у металлической ограды алтаря и беззвучно молясь. А порой, поскольку его посещения владений сэра Чарльза становились редкими периодами отдохновения от насыщенной и занятой повседневной жизни, просто преклонял колени, позволяя своему сознанию расслабиться и насладиться покоем одиночества и тишины. И тогда этот солидный мужчина, которому перевалило за шестьдесят, с удовольствием и ностальгией вспоминал времена, когда приезжал сюда молодым человеком. Он никогда не питал склонности к бегству от забот или тем более отшельничеству, но подобные моменты полного уединения действовали освежающе и придавали сил. Покинув часовню, он продолжал идти другим берегом озера, зная, что никто и ничто не потревожит его. Сэру Чарльзу его привычки были хорошо знакомы, и по субботам на территории усадьбы не попадалось никого из многочисленной прислуги. Добравшись до середины берега озера, он доставал из кармана небольшой бумажный пакет с хлебными крошками и начинал скармливать их водоплавающим птицам. Такой пакет неизменно дожидался его на столике в вестибюле, когда он спускался вниз после непродолжительного дневного сна. Ему с точностью до минуты было известно время своего возвращения в дом, где в своем кабинете уже дожидался сэр Чарльз, чтобы вместе с гостем попить чаю и сыграть партию в шахматы. В общем, было сделано все, чтобы его выходные дни прошли организованно и спокойно. Они выпадали ему редко.
Когда он приближался к часовне, начался дождь. Не причина тревожиться – на нем был хорошо защищавший от непогоды и сильного ветра плотный плащ. Сгущались сумерки. Но, войдя в часовню, он все же сожалел, что снаружи не светило солнце. Слишком уж хороши были витражи в окнах. Сегодня они не предстанут перед ним во всем своем великолепии. Он медленно миновал проход и встал на колени перед алтарем. Странным образом именно сейчас, когда принимал коленопреклоненную позу и готовился к молитве, он вспомнил один из немногочисленных раздоров, возникших между ним и сэром Чарльзом за долгие годы дружбы. Три года назад с одним из слуг хозяина усадьбы связался журналист из Лондона, который хотел написать репортаж о том, как высокий гость проводил здесь свои выходные дни. И слуга поведал ему об обычном распорядке дня. В написанном журналистом материале не содержалось ничего обидного или искажающего факты. Более того, статья носила сугубо позитивный характер. Однако сэра Чарльза привело в ярость нарушение конфиденциальности своей частной жизни одним из подчиненных. Того немедленно уволили. И никакие аргументы гостя не смогли заставить сэра Чарльза пересмотреть свое решение. Что ж, таков уж он был, сэр Чарльз. Гордый близким знакомством и даже дружбой с ним и потому всегда готовый защищать. А потом его глубоко тронуло письмо, полученное от уволенного слуги, где он извинялся за допущенную ошибку и заявлял, что сэр Чарльз был совершенно прав, потеряв к нему доверие и уволив.
Он простоял несколько минут на коленях, положив руки на металлические перила перед алтарем, а потом поднялся, чтобы выйти из часовни. Проходя через погруженный во мрак портик при входе, с удивлением увидел, что под ним стоят мужчина и женщина. Оба повернулись к нему спиной и, казалось, сосредоточенно рассматривали вмонтированную в стену мраморную мемориальную доску. По одну сторону от входа в часовню протянулась узкая тропа, которая через рощицу аккуратно подрезанных тисов вела к стене, окружавшей усадьбу от обычной проезжей дорогой. Ворота в стене почти всегда держали под замком, если только в часовне не проводили открытой службы, куда допускались жители окрестных деревень. Проходя мимо странной пары, не обращавшей на него внимания, он подумал, что ворота, вероятно, случайно забыли запереть, и эти двое вошли в них. Но стоило ему лишь оставить этих людей у себя за спиной, как кто-то крепко ухватил его сзади. Воротники его плаща и пиджака одновременно резким движением потянули назад, и прежде чем он смог развернуться, чтобы узнать причину подобного обращения с собой, как почувствовал сквозь рубашку укол чем-то острым в верхнюю часть руки.
