мне платья потрясающие, каждое из них — произведение искусства. Всего их четырнадцать, и Алина заставляет меня примерить их все, прежде чем объявить, что номер семь — хвост русалки цвета слоновой кости и вырез с открытыми плечами — тот самый.
Не знаю, соглашусь ли я с ней — для меня все платья прямо из сказки, — но я благодарна ей за руководство. Что бы она ни думала о сегодняшнем мероприятии, она взяла на себя ответственность, вмешиваясь в дела вторгшейся стаи от моего имени. Благодаря ей мне не приходится принимать сложных решений, например, какой цвет теней наносить; она говорит им, что и как со мной делать, и мне просто приходится сидеть там, как кукла-зомби, пока они делают все, включая нанесение консилера на мою шею, чтобы скрыть засос и другие следы занятий любовью Николая.
К тому времени, когда я полностью готов, уже почти пять, и когда стая уходит, прибывают две новые машины. В одном находятся два человека с причудливой камерой, а в другом — худощавый мужчина средних лет, одетый в черный костюм с белым воротничком.
«Неконфессиональный священник», — объясняет Алина, подходя ко мне у окна. — Он проведет церемонию.
Церемония, верно. Мое сердце панически стучит, мое оцепенение немного уходит. Это реально . Это происходит. Настоящая свадьба, с маскарадом, священником и командой фотографов/видеографов. Я понятия не имею, как Николаю удалось провернуть это в такой короткий срок, но я думаю, что когда у вас достаточно денег, чтобы разбрасываться, вам не нужно беспокоиться о таких плебейских заботах, как заказ востребованных специалистов заранее.
— Где Слава? — спрашиваю я, запоздало понимая, что не видела мальчика с наших утренних уроков. — Он тоже будет на церемонии?
Алина кивает. — Людмила держит его подальше от глаз, потому что чем меньше людей будет знать о его присутствии здесь, тем лучше. Но Николай действительно хочет, чтобы он был на свадьбе и на фотографиях, поэтому он принял соответствующие меры предосторожности со священником и командой фотографов».
"Меры предосторожности? Типа, какое-то соглашение о неразглашении? Подожди, если подумать, я не хочу знать.
Она сверкает мне ослепительной улыбкой. «Умно с твоей стороны. Но да, NDA является частью этого, я считаю. Наряду с некоторыми более строгими мерами».
Мое сердце снова бьется, а затем пускается в тотальный галоп. Реальность обрушивается на меня, быстро, а вместе с ней и чувство паники.
Что я делаю? Почему я согласилась на это? Откуда мне знать, что Николай выполнит свою часть сделки? Он до сих пор не сказал мне, что случилось с его отцом, хотя, честно говоря, из-за всех приготовлений к свадьбе у нас было не так много времени для разговоров. Что само по себе является проблемой. Все происходит слишком быстро, все решения не в моей власти, все последствия огромны. Во-первых, до меня доходит, что, выйдя замуж за Николая, я обретаю не только мужа, но и сына.
Я собираюсь стать мачехой для четырехлетнего ребенка.
У меня должно быть немного дикие глаза, потому что Алина протягивает руку, чтобы сжать мои руки. "Дышать. Все будет хорошо. Просто делайте это по одной минуте за раз».
Это хороший совет. Мама всегда говорила мне: просто сосредоточься на следующем шаге, на том, что должно произойти. Ни у кого нет хрустального шара, когда дело доходит до далекого будущего, поэтому бессмысленно загадывать слишком далеко вперед. В любом случае, стать мачехой Славы — наименее страшная часть этой затеи, так как я уже люблю мальчика и не могу представить, что его не будет в моей жизни.
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить свое бешеное сердцебиение. "Спасибо. Наверное, нам следует спуститься вниз, пока Николай не пришел нас искать. Отступив назад, я быстро осматриваю ее платье цвета морской волны. — Кстати, ты выглядишь потрясающе.
Улыбка Алины возвращается. "Я? Ты великолепная невеста.
Это может быть так, но она, как всегда, затмевает меня. В обычный день сестра Николая могла бы сойти за звездочку, идущую по красной дорожке, но когда она прилагает дополнительные усилия к своей прическе и макияжу, как сегодня, ее красота становится почти нереальной. Если бы я увидел ее фотографию в таком виде, то был бы уверен, что ее до смерти отфотошопили, отполировали всевозможными фильтрами. Но вот она, стоит рядом со мной, такая настоящая, как только может быть.
— У тебя есть кто-нибудь в России? — спрашиваю импульсивно. — Парень или что-то в этом роде?
Несмотря на нашу растущую дружбу, Алина так же молчала на эту тему, как и на тему своей семьи, и я не могу не задаться вопросом, почему. Я рассказала ей все о своих бывших парнях, но она никогда не отвечала взаимностью на подобные истории.
Если бы я не знала лучше, я бы подумала, что она мало встречалась.
"Парень?" Ее смех звучит натянуто. "Нет. Таких нет».
И мы вернулись к исходной точке.
"Почему бы и нет?" — спрашиваю я, не в силах оставить это в покое. Сосредоточиться на личной жизни Алины гораздо предпочтительнее, чем зацикливаться на том, куда движется моя. "Конечно.."
— Нам нужно спуститься вниз, — говорит она, отворачиваясь. — Пойдем, пока не опоздали.
32
Николай
«Славочка…» Я приседаю перед сыном. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Он смотрит на меня, не мигая, и на его лице видно беспокойство. Он не мог не заметить всех людей, входящих и выходящих из дома, и я знаю, что ему интересно, что происходит. Людмила сказала мне, что он весь день засыпал ее вопросами — вопросами, на которые она воздерживалась от ответов, полагая, что это я должен сообщить ему новости.
— Ничего страшного, — говорю я, когда он молчит. «На самом деле, это что-то действительно замечательное. Помнишь, я обещал тебе, что Хлоя останется с нами навсегда?
Он осторожно кивает.
— Ну, вот и весь сегодняшний день. Я широко улыбаюсь. "Мы женимся. Хлоя будет не только твоим наставником, но и твоей новой мамой.
Его глаза расширяются, а маленький подбородок дрожит. "Моя мама?"
«Технически, мачеха, но я уверен, что Хлое понравится, если со временем ты начнешь думать о ней как о своей маме».
Я ожидаю, что Слава отреагирует на это с радостью, так как он просто обожает Хлою. Вместо этого его подбородок дрожит сильнее, а на глаза наворачиваются блестящие слезы. — Значит ли это… — Его детский голос ломается. — Значит ли это, что она умрет?
Блядь. Это снова. Я чувствую, будто кто-то разбил мне грудь молотком.
Если бы Ксения не была уже мертва, я
