сильном подбородке есть ямочка, а глаза глубже посажены в глазницах, их яркий цвет скрыт за очками в черной оправе. Что еще более важно, его губы лишены циничного, злого изгиба губ Николая, хотя они так же красивы по-своему сурово.
По какой-то причине легко представить старшего брата Николая воином-монахом, переписывающим вручную древние свитки между истребляющими ордами вторгшихся варваров.
«Поздравляю со свадьбой, — говорит он нам. Голос у него низкий, как у Николая, акцент совершенно американский. Интересно, он тоже учился здесь, в Штатах? — Я рад за вас обоих. Его взгляд остановился на мне. — Добро пожаловать в семью, Хлоя.
"Спасибо. Так приятно познакомиться».
Мы обмениваемся еще несколькими любезностями, пока Николай кормит меня клубникой, его рука собственнически обхватывает мою грудную клетку, и только когда Константин вешает трубку, я понимаю, что он никак не отреагировал на то, что меня держит на коленях его брат. и накормил как ребенка. Не было ни дразнящей улыбки, ничего, что указывало бы на то, что он вообще знал об этом.
Как будто мы только что разговаривали с ИИ, а не с человеком, что, учитывая то, что я слышал об IQ и техническом гении Константина, вполне возможно.
Следующим идет Валерий, и вайб, который я получаю от него, совершенно другой. Если возможно, младший брат Николая еще больше похож на своего близнеца, вернее, на его клона, учитывая четырехлетнюю разницу в возрасте между ними. Но на этом сходство заканчивается. В Валери есть что-то холодное и расчетливое. Улыбка на его чувственных губах не достигает его глаз, которые сканируют мое лицо с тревожным отсутствием эмоций.
Кукловод — вот кого он мне напоминает, понимаю я, когда он поздравляет нас холодным, ровным тоном, его глубокий голос такой же без акцента, как и у его братьев.
Как и в случае с Константином, наш с ним разговор короткий, простая встреча. В конце концов, я понятия не имею, что он думает обо мне или о нашей поспешной свадьбе — или о чем-то еще в этом отношении.
— Твои братья… интересные, — говорю я Николаю, когда мы отключаемся. — Вы были близки в детстве?
Он подносит еще одну клубнику к моим губам. "Не совсем." Прежде чем я успеваю попросить его уточнить, он запихивает сладкую ягоду мне в рот, затем берет бокал с шампанским и протягивает мне.
Я глотаю ягоду и делаю глоток шипучего, слегка сладковатого напитка, а Николай берет еще один бокал шампанского и ждет, пока все взгляды не устремятся на нас.
«Моей прекрасной невесте», — говорит он, пригвоздив меня своим пристальным тигриным взглядом. «Зайчик… Я очень счастлив, что ты есть в моей жизни, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить твое счастье».
И снова я слышу невысказанное «даже если вы возражаете».
34
Николай
Еще два тоста от Павла и Людмилы, и ужин окончен. Подхватив Хлою на руки, я несу ее наверх, в свою спальню.
Нет, наша спальня. Теперь, когда она моя жена, она будет спать у меня на руках каждую ночь.
Мое сердце тяжело стучит, когда я толкаю дверь плечом и вношу ее внутрь, где осторожно ставлю ее на ноги перед кроватью. Она слегка покачивается и хихикает; ясно, что все это вино и шампанское ударили ей в голову.
У меня тоже голова затуманена, но не от алкоголя. Это похоть запутывает мои мысли и наполняет мои вены медленно текущей лавой. Продолжительное празднование стало еще одним испытанием на самообладание, которое я с трудом прошел.
Я хотел схватить Хлою и унести ее в постель сразу после того, как мы произнесли наши клятвы, чтобы скрепить нашу связь самым простым способом. Единственная причина, по которой я сопротивлялся, заключалась в воспоминаниях.
Когда мы старые и седые, хочется оглянуться на фото и видео и вспомнить каждую деталь этого дня.
Хлоя снова качается, по-совиному моргая, и я хватаю ее за плечи, чтобы она не упала. Затем, не обращая внимания на сворачивающийся во мне голод, я смотрю на нее, запечатлевая каждую черту лица, каждую ресничку в своем сознании. Потому что фото и видео будет недостаточно. Я хочу запомнить все ощущения, от шелковистой теплоты ее кожи до шампанско-клубничной сладости ее дыхания.
Моя невеста.
Моя жена.
Никогда еще два слова не казались такими правильными, такими удовлетворительными.
Она особенно красива сегодня, в этом белом воздушном платье, от которого у меня чешутся руки сорвать его с нее, обнажая еще больше ее великолепной сияющей кожи. Ее волосы с золотыми прядями уложены в искусную прическу, пухлые губы окрашены в насыщенный ягодный цвет, карие глаза стали еще больше и мягче благодаря дымчатому макияжу. Но все, о чем я могу думать, это то, как сильно я хочу увидеть ее с обнаженным и одутловатым от сна лицом, с волосами, спутавшимися с моих пальцев.
Я хочу увидеть, как она проснется в моих объятиях завтра утром и каждое утро до конца нашей жизни.
Не обращая внимания на желание, обжигающее мои внутренности, я обхватываю ее щеку и наклоняю голову, втягивая ее свежий, свежий аромат в свои легкие, и целую нежную раковину ее уха. Как бы я ни жаждал ее, сегодня вечером я буду нежным, компенсируя свою свирепость прошлой ночью.
Чего бы мне это ни стоило, я сделаю в нашу брачную ночь все, о чем когда-либо мечтал мой зайчик.
35
Хлоя
Я ожидаю, что Николай набросится на меня так же свирепо, как обычно, но он мучительно нежен, медленно расстегивая платье и прижимая мягкие, теплые поцелуи к моей шее и горлу, пока все предвкушающее напряжение не покидает мое тело, оставляя за собой теплую усталость. К тому времени, как я раздеваюсь, кажется, что даже мои кости расплавились, даже несмотря на то, что внутри меня накапливается другое напряжение, мое тело нагревается изнутри.
Уложив меня на матрас, он отступает, чтобы раздеться, и я с учащенным сердцебиением наблюдаю, как он снимает свой черный смокинг и галстук-бабочку. Внизу на нем серебристый жилет поверх накрахмаленной белой рубашки, оба обнимают его мускулистое, широкоплечее тело так, что не оставляет сомнений, что они были созданы специально для него.
Он быстро избавляется от обоих предметов, а затем от штанов и трусов. В отличие от моего платья, в его движениях есть резкие, нетерпеливые качества, которые заставляют меня понять, что он не так хорошо себя контролирует, как кажется. Его эрекция, твердая и массивная, изгибается к выпуклому животу, выдавая его голод ко мне.
Тем
