Неожиданно для самого себя я вытащил из кобур оба пистоля и поднял их вверх, после чего на ум сами собой пришли довольно странные слова:
— Крайности сходятся и часто сливаются так, что их трудно различить!
Произнеся их вслух, однако, я испытал странное удовлетворение — да и подошедший к стоянке Тимофей ободряюще улыбнулся. После чего, бросив на траву тушку зайца и плотный такой пучок какой-то травы, он вдруг выхватил из ножен саблю. Мгновением спустя стрелец закрутил вокруг себя стальной круг, рисуя клинком в воздухе восьмерки:
— И-э-э-э-э-х!!!
Мне его «выступление» понравилось — прямо таки завораживающее! Хотя я и не понял, с чего вдруг Орел принялся танцевать с шамширом…
— Сейчас вкусно кормить тебя буду, друг мой! Только раскопай под второй костер свежую ямку…
Пожав плечами, но не став задавать лишних вопросов, я с горьким вздохом достал из ножен кинжал, уже не раз служивший нам орудием для выкапывания ям под «слепые», то есть незаметные с дороги костры. Последние состоят из двух частей — будущего «очага» и «дымохода», ответвления с меньшей ямкой и лазом между ними… Стрелец обычно помогает мне засапожным ножом, но сейчас он достал его для разделки дичи, и я покорно наклонился к земле…
— Себастьян, ты только копай одну яму без соседней.
Сотник обратился мне с ободряющей улыбкой, после чего добавил:
— Ты сейчас пальчики оближешь по итогам. Токмо потерпи чутка... Все одно до монастыря засветло успеем!
Согласно кивнув, я принялся рыть яму, с интересом разглядывая манипуляции московита. Тимофей, однако, прежде всего взялся за пучок зелени — и принялся быстро нарезать ее, причем очень тонко, на стволе поваленного дерева, с которого стрелец заранее снял кору. Благодаря чему в его распоряжении оказался чистый и достаточно широкий для резки ствол… Отвечая на мой невысказанный вопрос, Орел пояснил:
— Это черемша.
Странно, но я понял о чем идет речь — местной разновидности дикого лука… Московит же, закончив с зеленью, горстями ссыпал ее в котелок, после чего залил небольшим количеством воды — и густо посолил, а затем еще и хорошенько подавил зелень в своих мощных ладонях.
Действительно, интересно…
Пока я вырыл яму и развел по просьбе товарища один из двух костров (один под котелок — кашу варить, наверное), Орел быстро и сноровисто разделал тушку зайца, после чего бросил куски дичи к зелени — и вновь принялся ее давить, но уже с мясом. Закончив эту процедуру, он достал охапку приготовленных заранее толстых веток и, ободряюще мне подмигнув, начал быстро ломать их по длине локтя, заостряя ножом один из концов.
Да, очень интересно…
К моему удивлению, сотник не стал жарить зайчатину на огне. Дав мясу полежать в котле, он дождался, пока костер прогорит до сизых углей. После чего быстро нанизал на ветки тщательно очищенные от зелени куски (вплотную друг к другу) — и выложил над углями так, чтобы свободные кончики веток удерживали зайчатину над углями.
Вскоре в нос ударил довольно приятный аромат…
Одновременно с тем разведя огонь во второй, оставшейся с ночевки ямы, Орел засыпал нужное количество пшена в кашицу из черемши, добавил воды — и поставил котелок на огонь.
…Прошло совсем немного времени. Молчаливо улыбающийся Тимофей переворачивает ветви с нанизанной на нее зайчатиной так, чтобы мясо равномерно зарумянилось с обеих сторон, словно на вертеле, и пропеклось. Как же упоительно шипят капли вытапливаемого жира на углях, какой аромат распространяют!
Однако, когда кулеш закипел и крупа уже начала развариваться, стрелец, не слушая моих возмущенных протестов, снял мясо с огня и все целиком отравил в котел, на самое дно, щедро подлив воды...
— Все, еще немного поварится — и будет готово!
Эх, а я так хотел попробовать мясо на углях…
И вновь Тимофей ответил на невысказанный мной вопрос:
— Это же заяц, дичина. По-хорошему, его бы водой залить в котле, да крепко посолить и на ночь оставить, чтобы запах ушел. Но и теперь он должен уступить — с маринадом-то из черемши, запахом дыма и проваркой!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я согласно кивнул — а вскоре был вынужден признать, что аромат от бурлящего кулеша не сильно уступает жаркому, приготовленному на углях! Тем не менее, ждать пришлось еще довольно долго — пока сотник не убедился в том, что всякая влага окончательно впиталась в кашу.
Но вот, наконец, товарищ мой снял котелок с огня, приглашая к трапезе — и я щедро сгреб ложкой ароматно пахнущий диким луком и дымком кулеш! Одновременно с тем достал первый кусок зайчатины из котла — после чего, подув на кашу, смело отправил ее в рот, тут же оторвав зубами вполне себе мягкое мясо с косточки…
— М-м-м-м...
— Вкусно?!
Сотник подмигнул мне, довольно усмехнувшись, и я вполне искренне ответил на его вопрос:
— Даже с прованскими травами не получилось бы вкуснее!
— То-то!
Градус настроение стремительно пополз вверх. Жадно поглощая кулеш и зайчатину, я остановился лишь тогда, когда в меня уже стало просто невозможно запихнуть еще хоть одну ложку каши или кус мяса!
И в этот самый миг тревожно заржала Стрекоза, а за ней и Уголек... Лошади почуяли чужаков! Поменявшийся в лице сотник тут же кинулся к луку и стрелам, выронив ложку, в то время как я сноровисто выхватил пистоли из английских чехлов.
Э-х-х, зря мы предались поутру чревоугодием! На запах-то незваные гости и явились!
Вскоре незнакомцы действительно показались на тропе, уверенно следуя в нашу сторону, не проявляя впрочем, признаков агрессии. Следующий впереди и вовсе не имеет оружия — хотя за спиной его держатся трое воинов, судя по наличию сабель и кольчуге на одном из незнакомцев… Заметив же нас, а точнее нацеленные в свою сторону пистоли, незваные гости замерли. Вои рефлекторно потянулись к оружию, в то время как следующий впереди широко улыбнулся в русую, окладистую бороду, приветливо нам подмигнув.
— Здрав будьте, люди добрые!
— Ну, для кого добрые, а для кого не очень. Незнакомы вы нам, да и что по тропам звериным ходите?
Заговоривший с нами улыбнулся в ответ на замечание стрельца — да ласково как! — после чего неспешно достал из-за ворота крупный наперсный крест. Я такие ранее видел только на шеях православных священников. По всему видать, что из серебра…
— Новый настоятель я Спаса-Преображенского храма, что в Ростове. Отец Феропонт.
Один из воев, крупный такой детина — тот, что в кольчуге — гулко добавил:
— А мы сопровождаем батюшку в пути.
— И что же вы на этой тропинке делаете?
Я повторил второй вопрос Тимофея, не убирая с незнакомцев наведенных на них пистоли.
— Решили срезать путь!
И вновь мне ответил здоровяк, вставший за самой спиной священника.
— А отчего же вы, батюшка не в церковном одеянии?
Орел чуть изменил тон, раздвинув губы в улыбке — однако же какой неуместной она кажется при по-прежнему поднятом и натянутом луке в его руках…
— Так ведь сам должен понимать, казаче, что лихие люди из латинян режут нашего брата. Вот и приходится искать защиты и прятаться до поры.
Феропонт неспешно убрал крест за отворот рубахи, после чего картинным жестом развел пустыми руками, в которых нет оружия.
— Ну, так что, соколики, угостите священнослужителя с дороги? Али нам продолжить путь, минуя вашу стоянку и дивные запахи, что ее окутали? Неужто откажете в трапезе Божьим людям?
Сотник, наконец, склонил лук к земле — и я последовал его примеру, опустив пистоли.
— То грех не накормить оголодавшего путника, да уж тем более настоятеля!
Вновь широко улыбнувшись, Феропонт с молчаливыми воями вновь двинулся к нам — и тут Тимофей вдруг участливо поинтересовался:
— А куда же теперь отправили отца Феоктиста?
Приближающийся священник только плечами пожал:
— Да кто же его знает… Вроде в Димитрову пустынь должны быть отправить.
— Не близкий путь…
Ответив батюшке, стрелец бросил на меня короткий, острый взгляд и одними губами прошептал:
