Уилмор не давал нам такого поручения. Я знаю. Это моя собственная затея.
Отец Раваго решил не принимать этим утром никаких посетителей, поскольку то недолгое время, которое оставалось между утренней мессой — с участием короля и королевы — и полуднем, он хотел использовать для чтения многочисленных писем и документов, ежедневно попадавших к нему на стол.
Этим утром — как и в любой другой вторник — он исповедовал королеву. Из всех его занятий именно это, как он сам себе мысленно признавался, приносило ему больше всего удовлетворения. «Да и как же может быть иначе, — подумал он, вернувшись к себе в кабинет, — если благодаря этим исповедям я при монаршем дворе единственный человек, который знает о сокровенных мыслях, душевных страданиях и тайных желаниях королевы?» Через решетчатое окошко исповедальни королева, забыв о монаршем статусе, открывала священнику свое сердце, как самая обычная женщина.
Впрочем, Раваго как исповедник королевы не всегда ограничивался лишь утешением ее души, потому как королева время от времени обращалась к нему за помощью, и это не касалось духовной сферы. Например, не далее как сегодня утром Раваго, утешая королеву, переживавшую по поводу своей неспособности родить королю наследника, рекомендовал ей кое-какие снадобья и эликсиры, которые могли бы помочь ей в этом важном деле.
Очень часто на исповедях королева признавалась — причем без особого раскаяния, — что люто ненавидит Исабель де Фарнесио, мачеху своего супруга, за радость, которую та испытывает из-за бесплодия королевы, потому что такая ситуация дает возможность ее родному сыну Карлосу, правящему в настоящее время в Неаполе, взойти на испанский престол, когда ее пасынок — нынешний король Испании Фердинанд VI — умрет, не оставив после себя наследника.
Раваго знал, что таила душа доньи Барбары. Ее внешняя кротость являлась отражением осознания ею своего довольно шаткого положения при дворе, причиной чего, по-видимому, было то, что она иностранка (это очень не нравилось простым испанцам), что не может родить королю наследника и что проявляет нетерпимость к придворным дамам, затмевающим ее своей красотой. В общем, как бы то ни было, для Раваго возможность быть в курсе прегрешений королевы, а также и прегрешений короля, которого он исповедовал каждую среду, являлась особой привилегией, дававшей ему немало выгод.
Быть королевским исповедником для Раваго означало иметь доступ к самой разнообразной информации относительно ситуации в Испании и управления этой страной. Кроме того, давая монарху советы в духовной сфере, он умело перемежал их советами относительно государственных дел.
Раваго знал короля Фердинанда как человека намного лучше, чем кто-либо другой. Именно поэтому он понимал, что для подталкивания короля к принятию того или иного решения ему нужно предварительно дать ясные, вразумительные объяснения и — в большинстве случаев — не раз и не два повторить их, чтобы королю не составило труда их понять. Раваго даже рекомендовал своему другу маркизу де ла Энсенаде во время встреч с королем, ведя разговор о необычайно важных и сложных государственных делах, излагать информацию лишь в самых общих чертах, вести себя, как актер на театральной сцене, а его объяснения должны звучать понятно и доходчиво. Если короля удавалось хотя бы в общем заинтересовать предлагаемой идеей, следовало подключать уже его супругу, Барбару Браганскую, и Раваго. Совместными усилиями они наконец добивались полного согласия короля, восхваляя при этом его как хорошего монарха и защитника своих подданных.
Иногда Раваго даже приходило в голову, что исповедальня больше похожа на «политическую кухню», чем на место для совершения религиозного таинства. Именно в этой «кухне» в ходе его общения с королевой были «состряпаны» многие наиболее важные указы, имевшие огромное политическое значение — а то и буквально потрясшие всю страну. К числу таких указов относился и тот, который еще только готовился, но при этом стал причиной приезда в Испанию государственного секретаря Папы Римского Бенедикта XIV, кардинала Гонзаги, с которым Раваго предстояло сегодня встретиться. Гонзага когда-то был папским нунцием в Мадриде и являлся личным другом де ла Энсенады.
Психологическая обстановка во дворце Буэн-Ретиро после недавних взрывов в Мадриде была слишком напряженной, чтобы там можно было проводить какие-либо важные мероприятия. Впрочем, имелась и другая, гораздо более веская причина, по которой Раваго хотел встретиться с кардиналом как можно дальше от чужих глаз и ушей: он всячески старался утаить эту встречу от государственного секретаря де Карвахаля.
Король знал о секретных переговорах де ла Энсенады и Раваго с кардиналом по поводу подготовки нового конкордата со Святым престолом, хотя параллельно проводились и официальные переговоры, которые тоже были одобрены королем. В этих переговорах участвовали государственный секретарь де Карвахаль, нунций Ватикана и кардинал, являвшийся послом Испании в ватиканской курии. Эти трое ничего не знали об одновременно проводимых секретных переговорах — более напряженных из-за того, что стороны открыто заявляли о своих позициях. Постепенно тайные переговоры приобретали большее значение, чем официальные.
Раваго удалось внушить королеве, что ей необходимо убедить мужа в преимуществе секретных переговоров, и король не только согласился на их проведение, но и сам стал всячески содействовать сохранению в тайне всего, о чем на них удавалось договориться.
Помолившись на утренней мессе вместе с королем и королевой, Раваго попросил, чтобы ему подали карету, и отправился на ней в резиденцию герцога де Льянеса, в которой — при содействии герцога — и должна была состояться секретная встреча Раваго с государственным секретарем Папы Римского кардиналом Валенти.
Резиденция герцога де Льянеса представляла собой несколько соединенных друг с другом зданий, образующих огромный дворец, и прилегающие к ним сады. Дворец примыкал к площади Вега и явно выделялся среди всех соседних строений, потому что не так давно — всего четыре года назад — подвергся капитальному ремонту, за который герцог выложил семьсот тысяч реалов звонкой монетой. Впрочем, герцог де Льянес вполне мог себе это позволить: выгодные коммерческие предприятия приносили ему большую прибыль, и он был весьма богат.
Не теряя ни минуты, Раваго пересек сады, с удовольствием вдыхая наполнявший их аромат, и, пройдя через помещение для дворни, добрался до помещения личных слуг герцога, где его уже ждал сам дон Карлос. Герцог тут же сопроводил Раваго в небольшой кабинет, куда вскоре должен был прибыть и кардинал Валенти.
— Благодарю вас за оказанную любезность: и за то, что предоставили этот дом для проведения очень важной встречи — ради которой, я, собственно, сюда и явился, — и за то, что согласились брать с собой юного племянника графа де Вальмохады на встречи в посольстве Англии.
— Ну, вам хорошо известно, какое уважение я испытываю к вашей особе, и о том, что я перед вами в долгу, после того как вы нашли разумное решение возникшей тогда тяжбы. Мой дом всегда в вашем распоряжении.
Раваго заметил, что герцог слегка нервничает, и, пару секунд подумав, решил, что, пожалуй, знает, чем вызвана его нервозность.
— Прошу садиться. — Герцог указал Раваго на кресло, изготовленное во французском стиле. — Я распоряжусь, чтобы принесли чай, тогда вам будет проще скоротать время.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Между нами существуют уже достаточно доверительные отношения, а потому не нужно соблюдать никаких формальностей. Вам даже не обязательно составлять мне компанию, пока я буду ждать прихода Валенти. Я это говорю потому, что кардинал уже вот-вот должен подъехать, а у вас, насколько я знаю, есть множество дел, в том числе и по благоустройству ваших садов.
— Благодарю вас. Да, действительно, в связи с подготовкой к предстоящей свадьбе я столкнулся с тем, что мне не хватает обслуживающего персонала, и как раз сегодня прислали группу людей, которые уже два часа ждут, чтобы я вышел на них посмотреть.
Старый герцог почувствовал облегчение, когда священник избавил его от необходимости строго придерживаться правил гостеприимства. Он вышел из кабинета, сказав напоследок, что позаботится о том, чтобы Раваго и кардиналу никто не мешал. Уже закрывая дверь, он вдруг вспомнил еще кое о чем.
— Надеюсь, ваша милость отведает самое вкусное косидо{Косидо — традиционное испанское блюдо из гороха с мясом и овощами.} какое только готовят в Мадриде. Моя кухарка — настоящая мастерица! — Увидев по выражению лица Раваго, что тот уже собирается вежливо отказаться, герцог вытянул вперед руку в жесте, означающем, что он не потерпит никаких возражений. — Извините, но я не приму ваш отказ!
