Не теряя ни секунды, я решительно посадил наш ковер прямо на спину чудовища. Мы, все четверо, оказались верхом на одноруке, а ковер-самолет накрыл его как попоной. Зверь отпустил на время жертву и стал мотать хоботом из стороны в сторону, пытаясь освободиться от неожиданной ноши. Пару раз он чуть не прихлопнул нас как комаров. Еще минуты две продолжалась эта скачка, прежде чем монстр начал задыхаться. Движения его стали медлительнее, что позволило всаднику уйти в отрыв. Но два других преследователя поравнялись с нами и помчались вперед. Я поднял ковер в воздух и как раз вовремя, поскольку от недостатка кислорода однорук рухнул на землю. Если бы он придавил нас с ковром или без ковра, или один ковер, продолжение этой повести вы вряд ли бы узнали. Я поравнялся с конником, ребята быстро втянули его на ковер и мы взмыли вверх. Что ж, а бедной коняге придется стать добычей одноруков, спасти ее не представлялось никакой возможности, два преследователя уже настигли свою жертву. Очнулся и монстр, на котором мы покатались верхом, вскочил на ноги и присоединился к своим товарищам. Оттуда уже доносилось жалобное ржание. Чтобы не наблюдать разворачивающуюся трагедию, я прибавил скорость и набрал высоту.
Спасенным всадником в белых одеждах оказалась черноволосая девушка. Она еще находилась в состоянии шока и, похоже, неадекватно оценивала обстановку, поскольку кусалась, царапалась, пыталась вырваться и спрыгнуть с ковра, а нас называла гнусными наймитами и что лучше бы ей оказаться в желудке у однорука, чем возвращаться домой. Сквозь свист ветра мне тяжело было разобрать все слова, которые она там выкрикивала, но Вольф, кажется, сумел ее успокоить, поскольку девица вскоре перестала вопить и даже прижалась к нему, укрываясь от ветра
Все плато этого затерянного мира, как я уже говорил, окружала горная цепь. Перевалив через нее с восточной стороны, я выбрал относительно ровную площадку и пошел на посадку. Да, обстоятельства немного усложняются. Не спасти девчонку, было бы, конечно, преступлением, но что теперь с ней делать? Домой она, видите ли, не хочет, а таскать ее с собой никакого резона нет. Не посвящать же ее в наши планы! Может, у нее найдутся какие-нибудь родственники неподалеку, куда бы удалось ее по-быстренькому сплавить.
После посадки первым делом разминаю затекшие конечности и спину. Наша новая спутница почти совсем успокоилась, лишь только хмуро и слегка испуганно, как пойманный дикий зверек, разглядывала нас. Ей было на вид лет семнадцать-девятнадцать. Ее можно бы назвать милашкой, почти красавицей. Почти — потому, что ее портили чуть-чуть, совсем чуть-чуть длинноватый носик и слегка, совсем слегка слабоватый подбородок. А может мне так показалось, потому что мне нравится Катька и в любой другой женщине я постоянно нахожу какие-нибудь изъяны. Наконец она совсем пришла в себя.
— Кто вы? Кто вас послал? Это мой отец велел вам схватить меня? Так знайте, я лучше проткну себя кинжалом, чем вернусь в его дворец!
Ишь ты, дворец! Это уже заявочки… Папаша небось из этих, скоробогатых уголовников, которых почему-то принято называть «новыми русскими». Хотя чего это я? Мы же не на моей родине… Ну, хорошо, «новыми шемаханцами».
— Успокойтесь, милая барышня, — обольстительным голосом заговорил Вольф. — Мы совершенно незнакомы с вашим отцом. Просто мы случайно пролетали мимо и не могли позволить такому очаровательному созданию быть заживо съеденной. Вы абсолютно свободны, но вы потеряли лошадь, а выбраться из этой глухомани самостоятельно вам будет нелегко.
— Вы повздорили со своим отцом, — назидательно продолжил я, обращаясь к пацанке. — Это, конечно, ваше семейное дело, и нас оно не касается, хотя должен заметить, что старших надо слушаться и уважать. Но я не об этом. Может у вас проживают где-нибудь поблизости родственники, у которых бы вы переждали до перемирия с вашим папенькой. Мы можем доставить вас туда. Мы бы с радостью оказали вам и б'ольшую услугу, но у нас очень мало времени, мы торопимся по важному делу.
Сам удивляюсь, как смог произнести столь длинную и учтивую тираду. Девица, кажется, проглотила язык. Она смотрела на нас затравленным зверем и молчала как рыба об лед. В конце концов соизволила вымолвить:
— Мне некуда деваться…
— Но ведь куда-то вы направлялись, пересекая долину одноруков. Или это такой оригинальный способ самоубийства?
— Сама не знаю. За мной гнались. Была погоня. Я ускакала в горы. Потом эти ужасные животные, потом вы…
— Очень доходчивое и вразумительное объяснение.
— Хочу есть! — вдруг заявила пигалица, причем неожиданно таким твердым тоном, что нам стало ясно, пока она не утолит голод, добиться от нее ничего путного все равно не получится.
Верстах примерно в двадцати от места нашей посадки на карте был обозначен наезженный тракт, проходящий в обход гор прямиком в Шема Ханство, до которого, в общем-то, уже и рукой подать. И если на этой дороге мы не найдем какого-нибудь предприятия общественного питания, значит их в этом мире не существует вообще.
— Летим! — скомандовал я.
— Только не домой! — предупредила девица.
— Не домой, не домой, — успокоил я. — До первой харчевни.
Я надеялся, что Вольф сменит меня за рулем, то есть, тьфу, за штурвалом… Короче, за управлением нашим летательным аппаратом, но он предложил новой спутнице руку и усадил ее рядом с собой на пассажирское место. И смотрел он на нее каким-то особенным, как мне показалось влюбленно-восхищенным взором. Так, еще один. То Лешек со своей русалкой, теперь Вольф с этой пигалицей… Там, глядишь, и Левка, наш почтенный отец семейства, в кого-нибудь втюрится! Просто не поход, а выездной дом свиданий! Придется мне одному завершать операцию и в гордом одиночестве возвращаться к Бэдбэару в Алмазную долину, поскольку влюбленных не интересует ни высшее образование, ни человеческая сущность с попутным исправлением характера, ни жалование за три года. Конечно, я не вправе их заставить, да и они не обязаны мне помогать, но есть у меня опасения, что в одиночку пленить шемаханскую принцессу мне будет непросто, все-таки я рассчитывал на их помощь.
Поскольку уже смеркалось, я летел низко, над самым лесом и все равно чуть не проскочил разрезавший чащу леса поперек нашего курса тракт. Сделав крутой вираж (что вызвало отчаянный визг новой пассажирки, но Вольф тут же успокоил ее, прижав к себе), я направил ковер вдоль дороги, и вскоре мы увидели строения постоялого двора. Там находилось несколько построек: собственно трактир, конюшня, кузница, был оборудован загон для лошадей и даже посадочная площадка для ковров — участок коротко скошенной травы и мачта с полосатым чулком, указывающим направление и силу ветра. Позади постоялого двора, отражая закатные лучи проснувшегося под конец дня солнца, сверкнула река.
В трактире было немноголюдно, а из кухни доносился аппетитнейший запах. Нет, не шашлыка, не жаркого, не борща, а свежей выпечки. Этот аромат свежайшего хлеба, горячих булочек, пирогов и ватрушек просто чуть не сшиб нас, изголодавшихся, с ног. В моем кармане оставался еще целый ендрик из двух, полученных мной в кассе НИИКоГО, поэтому, не стесняясь в средствах, мы заказали роскошный ужин, хорошего вина и всем по отдельному номеру. Трактирщик извинился и сказал, что свободных пяти комнат у него нет. Пришлось поселить в отдельный номер девчонку, а нам расположиться вчетвером. Но и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя человеком: до того надоело спать под открытым небом, умываться из реки или ручья и утирать мо… э… физиономию рукавом. Здесь хоть были простыни, полотенца и рукомойник.
Пока трактирщик накрывал на стол, мы немного, как смогли, привели себя в порядок. Вольф долго крутился перед зеркалом, расчесывая моей расческой свою густую, перец с солью, шевелюру.
— Покраситься, что ли? — спросил он, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Только в какой цвет, в черный? А, может, в рыжий?
— И будешь похож на гривистого волка, — сказал я.
Да, мужик, похоже, втюрился по-крупному. Может быть и хорошо, может, через эту деваху мы выведаем какие-нибудь подходы к принцессе? Пигалица, судя по всему, из знатной семьи, возможно, имеет выход в свет и с августейшими особами якшается.
Ужинали мы впятером, нашей тесной компанией. Точнее, пока что за столом нас было только четверо — наша великосветская гостья выйти еще не соизволила. Больше в трактире никого не было — все остальные немногочисленные постояльцы разбрелись на покой по своим апартаментам. Мы, как галантные кавалеры, вернее, как дураки сидели за накрытым столом в ожидании. Вообще, со стороны пигалицы это невежливо. Баранина и свинина, конечно же, подождут, но пироги-то надо есть с пылу, с жару, пока они пышные и с хрустящей корочкой!
Наконец она явилась. В своем белом дорожном костюме (и как он до сих пор мог оставаться белым?!), и красной бейсболке на голове. Только черные кудри распустила по плечам, до этого у нее волосы были заплетены в косу.
