Благодаря своей должности лорд Ремус мог со знанием дела говорить о жизни при дворе. Я чувствовала, что он осторожничает, но Кейт могла выудить из него все. Она хотела знать правду о Кромвеле и получила ее.
— Он в отчаянии, — рассказывал лорд Ремус. — Его схватили в Вестминстере. Я слышал от лорда Саутгемптона, присутствовавшего при аресте, что Кромвеля застали врасплох. Он явился в Совет, но капитан охраны вышел ему навстречу со словами: «Томас Кромвель, граф Эссекс я арестовываю вас именем короля по обвинению в измене». Саутгемптон говорит, что он никогда не видел, чтобы человек так удивился, а потом испугался.
— Сколько раз, — воскликнула Кейт, — господин Кромвель арестовывал людей более невинных, чем он!
— Будь осторожна, Кейт.
— Какая чепуха! — резко ответила она. — Ты хочешь сказать, что Дамаск донесет на меня? И какие же будут обвинения?
— Тебе следует попридержать язык, моя дорогая. Кто знает, кто может услышать твои слова и как они будут истолкованы. Нельзя доверять даже собственным слугам.
— Расскажи нам еще что-нибудь, — приказала Кейт.
— Кромвель был почти в истерике. Бросил на пол шляпу, призвал членов Совета поддержать его. Они же знают, что он не предатель, сказал он. Но все до единого объединились против него. Его всегда ненавидели. Кромвеля отвели в Тауэр, и не успел день подойти к концу, как люди короля уже обыскивали его дома. Я слышал, что Кромвель накопил огромное богатство, когда был в силе, и что сундуки короля значительно пополнятся.
— Что же, пусть господин Кромвель испытает на своей шкуре то, что он с наслаждением делал с другими. Я вспоминаю пребывание его людей в Аббатстве. Этих груженных награбленными богатствами и сокровищами аббатства Святого Бруно лошадей!
Лорд Ремус снова попросил жену успокоиться, и на этот раз она смолчала. Я знала, что она думала о Бруно и страдала.
Я сказала лорду Ремусу:
— Как мог этот человек, так преданный королю, внезапно стать изменником? Ведь все его сокровища получены от короля? Может быть, его обвинили в предательстве, потому что два европейских государя поссорились и стали вдруг врагами?
Лорд Ремус ласково посмотрел на меня. Он был очень добр, и мы стали хорошими друзьями. Я думаю, ему нравилась почтительность, с которой я относилась к нему из-за его возраста и положения, во всяком случае, я жалела его, глядя, как Кент обращается с ним.
— Видишь ли, Дамаск, — ответил лорд Ремус, — попасть в фавориты к королю можно только по счастливой случайности, но может ли человек ожидать, что всю жизнь ему будет везти? Многие до сих пор считали, что Томасу Кромвелю помогает нечистая сила. «Из грязи в князи». Этим он очень напоминал своего прежнего господина кардинала Уолси. Говорят, отец Кромвеля был кузнецом, валяльщиком сукна и стригалем, но я слышал, что у него уже были небольшие средства и он имел постоялый двор и пивоварню. Кромвель очень умен. Расчетливый и коварный, с небольшим запасом тех привлекательных качеств, которые могли бы помочь ему добиться успеха при дворе. Он очень подходил для того дела, которое король поручил ему. Но его никто не любил. Король никогда не был с ним так ласков, как в свое время с кардиналом. Используя Кромвеля, он презирал его. У этого человека теперь мало шансов остаться в живых.
— Удивляюсь, как еще люди хотят служить королю.
Глаза лорда Ремуса полезли на лоб от страха.
— Мы все считаем нашим долгом и удовольствием служить Его Величеству, громко сказал он. — Не подабает жалеть тех, кто… предан королю. Я спросила, в чем обвиняют Кромвеля. В том, что он привез жену, которую король нашел отвратительной? А если бы он привез красавицу, он продолжал бы мирно жить в одном из своих многочисленных особняков?
— Он обвиняется в тайном сговоре с германцами. Он потерпел неудачу во внешней политике, потому что союз, который он заключил с герцогом Клевским, оказался досадной помехой для короля, который хочет теперь заключить договор с императором Карлом. Политика Кромвеля не принесла стране ничего хорошего, к тому же она подарила королю жену, от которой он хочет отделаться.
— Но ведь все могло бы быть по-другому. Лорд Ремус наклонился ко мне и сказал:
— Этому человеку никто не симпатизирует. Поступки Кромвеля не завоевали любви к нему. Многие не прольют и слезинки, когда скатится его голова, а ее, конечно, отрубят.
И я вспомнила, как отец говорил, что трагедия одного может стать трагедией для нас всех, и мне стало не по себе.
* * *
Мы все почувствовали облегчение, когда у Кейт начались схватки. Роды были недолгими. Кейт повезло.
Ремус и я сидели перед дверью ее спальни. Он очень волновался, и я пыталась успокоить его. Он рассказывал, что значит для него Кейт, как изменилась его жизнь со времени их свадьбы, какая она чудесная и какой ужас он испытал, представляя Кейт ко двору. Он боялся, как бы король не стал слишком часто смотреть в ее сторону, и испытывал благодарность к племяннице герцога Норфолка, Кэтрин Говард. Она хоть и не была столь красивой, как Кейт (кто может сравниться с его женой?), но бросала якобы случайные призывные взгляды королю. Монарх вряд ли замечал кого-нибудь еще, кроме нее. Лорд Ремус был уверен, что, как только король освободится от своего тошнотворного брака, его пятой женой станет Кэтрин Говард.
Я вздрогнула, когда он спокойно продолжил:
— Можно только пожалеть бедняжку. Она так молода, и еще ни о чем не подозревает. Надеюсь, что если когда-нибудь дело дойдет до ее коронации, судьба не будет к ней так жестока, как к ее предшественницам. Говоря о судьбе, он, конечно, подразумевал короля. Я попыталась заставить его рассказать больше о новом увлечении короля, чтобы отвлечь мысли от Кейт, но и в этот момент он сознавал, что опасно говорить слишком много.
Мы были еще полны ожиданием, когда вдруг послышался детский плач. Вбежав в комнату, мы увидели ребенка в руках повивальной бабки.
Кейт лежала на кровати, обессиленная, бледная, как-то по-новому красивая, бесплотная, ликующая.
Повивальная бабка посмеивалась:
— Чудесный малыш, милорд. А какие легкие! Я увидела, как лорда Ремуса залило краской. Вряд ли в его жизни был еще момент, которым он мог так гордиться.
— Как чувствует себя Ее светлость? — спросил он.
— В моей практике редко случаются такие легкие роды, милорд.
Ремус подошел к кровати и остановился, глядя на Кейт с обожанием.
Кейт слишком обессилела для разговоров, но, увидев меня, прошептала мое имя.
— Поздравляю, Кейт, — сказала я. — У тебя чудесный мальчик.
Я увидела, как улыбка коснулась ее губ. Это была улыбка триумфа.
