Снова повисло молчание, теперь – напряженное.
– Дима, – заметила я, – все-таки странно. Ты живешь у меня уже месяц, и только сейчас я случайно узнаю, что ты в командировке.
– Да, так бывает, нас отправляют в командировки в порядке укрепления кадрами.
– У меня ты живешь тоже в порядке укрепления?
– Витюша, – Тихомиров примирительно протянул мне ладонь, – у тебя я нахожусь не по службе.
– А по дружбе, – кивнула я.
Я смотрела на ладонь Тихомирова с аккуратно остриженными ногтями и задавала себе вопрос: чего я жду от жизни? Есть Дама, есть Король. Все идет по плану! Надо сделать следующий шаг. Подойти к Тихомирову, положить голову на богатырскую грудь и… и воспользоваться мужской слабостью… Сейчас, завтра и еще несколько раз. Ну что опять не так?
Все не так!
Гипноз протянутой ладони исчез, я поднялась и направилась в комнату.
«Расставанье – маленькая смерть», – пела Жанна Агузарова в одном шлягере. Не хочу умирать второй раз.
– Дим! – вспомнила я и притормозила, чувствуя боль в груди. – Когда твоя командировка заканчивается?
– Через полгода. А что?
– Да так, интересно просто.
Заснуть я не могла. Все воевала с подушкой, взбадривала ее, разглаживала, лупила кулаком – ничего не помогало, подушка вызывала глухое раздражение.
И не только подушка. «Полгода, – все повторяла и повторяла я про себя, – всего полгода».
От этой мысли в душе поднимался протест.
Выбор Короля сделан, но этим выбором нельзя воспользоваться: нельзя безнаказанно переспать с человеком, который нравится, очень нравится. А все она, Дама.
Дама нарушила правила игры – влюбилась в Короля. Этого не должно было произойти! И если Дама решится на близость с Королем, игра сползет в трагедию, а это не предусмотрено правилами!
У Тихомирова закончится командировка, он уедет, сменит обстановку, окружение, женщину…
Тихомиров уедет, а Дама останется и будет вспоминать, как он ЭТО делает, что они могли бы сказать друг другу или сделать, но не сказали и не сделали, где побывать, куда съездить, но не съездили и не побывали, и так до бесконечности.
Дама – битая карта.
Может, есть какой-то щадящий, не унизительный выход?
В доме стояла музейная тишина, в которой изредка раздавалось мягкое цоканье когтей Триша по полу. Перс запрыгнул на постель, потерся мордой. Домашний эльф. Опять останемся одни на всю долгую зиму и на всю долгую-предолгую жизнь… Ох, почему я не ящерица?
Под окном проехала машина, осветив ночь фарами.
Я не выдержала войны с подушкой и своими мыслями, включила свет и взялась за роман.
Рэй не простил Фраческе обмана, они не разговаривали, и, казалось, не было ни малейшего шанса на примирение.
Нет, это невыносимо!
Внезапно на меня напала уверенность, что я все проспала и продолжаю спать!
Какая-то сила подняла меня с постели и выгнала из дома.
Тишина и спокойствие ночи оказались полной мистификацией: все двигалось и звучало. Стоя на крыльце, я слушала, как ночь перешептывается с деревьями и цветами, трещат сверчки, сонно возмущается воробьиха – воспитывает мужа-воробья. Или несмышленого птенца.
Я запрокинула голову и посмотрела на небо. Звезд было мало, и все какие-то незнакомые, но и они посылали друг дружке сигналы – перемигивались.
Постояв минут двадцать, я уже собиралась вернуться в дом, когда за калиткой раздались осторожные, приглушенные травой шаги, мелькнула тень.
Меня как ветром снесло с крыльца.
Рванув калитку, я охнула и приросла к месту.
Несколько секунд мы стояли столбом – я и темная фигура с пугающим черным провалом вместо лица.
Фонари не горели – в Заречье такое случается.
В обманчивом ночном свете я рассмотрела, что голову человека укрывает бейсболка, но не это испугало меня. Прошло еще несколько секунд, пока я сообразила, что нос и рот незнакомца скрывает бандана, повязанная как у скотоводов Техаса или у бедуинов в пыльную бурю.
Вопль застрял в горле. Поняв, что закричать не смогу, я вцепилась в ночного гостя и потянула во двор.
Тут случилось неожиданное: человек ловко стянул через голову джемпер, оставив вещь у меня в руках, вывернулся и растворился в ночи прежде, чем я поняла, что спугнула автора куртуазных сочинений.
Я так и влетела в спальню к следователю: в халате, за которым нужен был глаз да глаз, с чужим джемпером на вытянутых руках.
Меня сотрясала нервная дрожь.
– Дима!
Щелкнул ночник.
– Что?
Тихомиров, щурясь от света, сел в кровати.
Всклокоченные волосы делали его таким милым! Моим!
– Я почти поймала его! Вот!
Комок трикотажа жег руки, я швырнула джемпер на стул.
– Ты открыла калитку?
– Да! – мелко трясясь, подтвердила я. Только сейчас, оказавшись в спальне с Тихомировым, я поняла, что это было не самое рациональное решение в моей жизни.
– Ты с ума сошла?
– Само вышло! – Зубы выстукивали дробь, руки дрожали.
Чего я действительно не понимала – как можно сделать своей работой вот такие встречи с преступниками, маньяками и насильниками?
– Все, все, Витюша, успокойся, – прошептал Тихомиров и притянул меня к себе.
– Дима!
Я устроила нос в ямку между грудными мышцами и разревелась.
И пока я ревела, произошло что-то хорошее, фантастически, сказочно хорошее. Сначала я почувствовала ласковые Димкины ладони на своих вздрагивающих плечах, потом беспорядочные поцелуи на висках. Потом мой шелковый халат – продукт китайской легкой промышленности – повел себя в высшей степени разумно: съехал сначала с одного плеча, потом с другого. Потом безвольно соскользнул к ногам. «Русский с китайцем – братья навек», – пронеслось в голове.
«Блатья. Китайцы не могут произносить нашу букву «р», – последняя умная мысль махнула хвостом на периферии сознания, пока ноги переступали шелковый сугроб.
Я стояла под душем и с пристальным вниманием читала наклейки на бутылочках: шампунь для нормальных волос с экстрактом пшеницы, гель для душа с протеинами и минералами. Не могут же мне сниться такие подробности! Или могут?
Интересно, мужчина в спальне – это реальность или сон? Или реальный сон? А может, сонная реальность?
Значит, так: сейчас вернусь в спальню и проверю, на месте ли Дима. Если на месте, то это – реальность. Хотя в то же время – это сон. Вообще, надо признать, я плохо понимала, где реальность переходит в сон.
Как все произошло – как получилось, что мы стали целоваться?
В памяти, как слайд-шоу, замелькали кадры: ночь, незнакомец с банданой на лице, Димина спальня, мои слезы и чуткий к мужским ладоням халат… С этого места воспоминания были обрывочными: близкие горячие губы, фантастические касания и полет в астрал…
