«Поняла», – ответила Алка в скайпе.
«Меня Яков пасет, так что к себе забрать не могу», – написал Зёма.
«А зачем он тебя пасет?»
«Боится, что сорвусь».
«А ты можешь?»
«Закрыли тему».
Алка кивнула Зёме и бодро спросила у Веры:
– Поехали домой?
Вера спала на столе, аккуратно положив голову на руки.
– Умоталась, – с неожиданной теплотой сказал Земекис. – Кстати, я первую часть уже смонтировал. Скинуть тебе?
* * *
Вера, кажется, отсыпалась за все свои бессонные ночи. Дремала в троллейбусе, клевала носом в лифте, в постель на полу рухнула не раздеваясь.
Алка заботливо прикрыла ее одеялом и пошла на кухню, где ее уже ждал папа.
– Значит, так, – сказал он, кивая на разложенные перед ним бумажки, – я тут с некоторыми адвокатами посоветовался, с другом из прокуратуры. Сто десятая – статья мутная, с доказухой будут проблемы, но нервы этим гадам мы помотать можем, для начала – претензионное…
– Эй! – взмолилась Алка. – Какая сто десятая? Какая доказуха? Ты о чем?
– Статья сто десятая! – с упреком ответил отец. – УК РФ. «Доведение до самоубийства».
– Так она же не самоубилась…
Отец закатил глаза и процитировал по памяти.
– «Доведение лица до самоубийства или, – тут он выделил голосом, – до покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего – наказывается ограничением свободы на срок до трех лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на тот же срок».
У Алки екнуло сердце. «Точка бифуркации… крайняя неустойчивость».
– Слушай, – осторожно сказала она, – может, не надо все это ворошить? Вера только-только успокоилась…
– Надо, – твердо сказал папа. – Во-первых, она должна понимать, что на ее стороне не только мы с тобой, но и закон! А во-вторых… может, другие уроды в другой школе почитают в новостях и задумаются – а стоит ли травить одноклассницу? И взрослые пусть задумаются. Можно ведь и на нары загреметь за свои… шуточки!
Алка вздохнула. С таким папой она не рискнула бы спорить, будь она хоть трижды кризисным менеджером.
– Но нам нужны факты! Проверяемые факты! – Отец немного успокоился и приготовил ручку с чистым листом. – За что конкретно на нее взъелись?
Алка колебалась буквально мгновение.
– Она лесбиянка, – сказала Алла и твердо посмотрела отцу в глаза.
Тот застыл с приоткрытым ртом, потом судорожно вздохнул, отложил ручку.
– Понятно, – горько усмехнулась Алка. – Спокойной ночи.
Алка попыталась встать, но папа пришел в себя и поймал ее за руку.
– Извини, – сказал он севшим голосом. – Просто… Да, это все осложняет…
– «Осложняет»? – фыркнула Алла, но села. – Ну да… лесбиянок до самоубийства доводить можно. Этого УК РФ не запрещает…
– Закон для всех один. – Отец снова старался говорить спокойно и уверенно, но у него не очень получалось. – Но судья тоже человек… Ладно, попытаемся найти такого, чтобы не совсем гомофоб… Тем более – нужны стопудовые доказательства. Свидетельства. Хорошо бы какие-то медицинские справки. Она тебе ничего такого не рассказывала?
– А хочешь, и тебе расскажет? – Алка достала из кармана флешку со смонтированной частью интервью.
Они смотрели Верину исповедь на папином ноутбуке, сидя плечом к плечу. Алла еще раз убедилась, что Зёма – бог. Вера получилась совсем живая. Большую часть своей истории она рассказывала не зрителю, а кому-то неизвестному. От этого появлялось ощущение, что ты слышишь реальный разговор очень близких людей.
Но в конце фрагмента Вера вдруг посмотрела в камеру.
И сказала: «Что я вам сделала?»
Спокойно так сказала, устало, без обвинения или проклятий.
И стоп-кадр – глаза Веры, больные и безнадежные, как у собаки, которую загнала в угол подворотни толпа гогочущих пацанов. Она знает, что ее сейчас убьют – но не понимает за что.
Папа молчал. Алка покосилась на него – он кусал губу.
– Проверим каждый эпизод, – сказал папа. – Начнем с клиники. Наверняка лицензию левым образом получили… Интересно, кто у них крыша…
Алка крепко обняла отца за голову. Папа неуклюже погладил ее по боку.
Алла прямо почувствовала вопрос, который отец хочет задать, но не может.
– Для справки, – сказала она, – я не лесби.
Она почувствовала, как отец облегченно выдыхает, отстранилась и спросила:
– А если бы я была… как Вера? Ты тоже «лечил» бы меня? Запирал бы?
Папа задумался и только после этого медленно покачал головой. Сцена становилась приторной. К счастью, тут дверь кухни распахнулась, и на пороге предстала заспанная Вера с телефоном в руке.
– Тут это, – зевнула она, – Нюша позвонила. Мать в командировку едет на два дня, хочет мелкую ее папаше подкинуть. А Нюшка заболела, она со мной хочет… Короче, я к ней…
* * *
Алка проснулась с ощущением свободы.
Впервые за долгое время ей никуда не надо было спешить. Просто сходить в школу – это так не напряжно. Главное, никакой ответственности!
В квартире вкусно пахло кофе и тостами. Папа сидел, развалясь в кресле, вытянув ноги на соседний стул. В одной руке у него был планшет, в другой он держал тост с сыром и, кусая, безжалостно крошил на пол.
– Мать бы убила, – улыбнулась Алка.
– Угу, – подтвердил папа, – а ведь какой кайф!
Алка пристроилась рядом, взяла тост, откусила, крошки посыпались ей на колени. Глядя на отца, она смахнула их на пол.
Они вдвоем захихикали.
– Можно личный вопрос? – спросила Алка, дожевав тост.
– Ну давай, – вздохнул отец.
– А почему ты не ушел к своей… ну, к Ларисе?
Отец вздохнул.
– Ну… я вдруг понял, что они обе мной манипулируют. Одна шантажирует тобой, вторая сек…
Отец быстро глянул на Алку и поправился:
– Любовью. А я вроде как взрослый мужик, я мечусь между двумя бабами. А главное, всем плохо. Ты, кстати, в школу не опаздываешь?
– Опаздываю, – вздохнула Алка и пошла одеваться.
И когда она докрашивала второй глаз, папа крикнул из коридора:
– Пол, кстати, за собой подмети! А то как мусорить, так все, а как убирать за собой…
Папа так смешно скопировал мамину интонацию, что Алка рассмеялась и нечаянно ткнула себе кисточкой в глаз.
– Ну почему я? – спросила она гнусаво.
Тут уже отец рассмеялся. И ушел на работу.
* * *
На пятом уроке у Алки завибрировал телефон.
«Вера, я перезвоню», – отписалась Алла, потому что шла математика и Алке даже было интересно. Неохота было отвлекаться, она только начала соображать, о чем вообще идет речь.
Следующее сообщение заставило Алку замереть.
«С Верой несчастье».
Алка ахнула так громко, что подпрыгнул весь класс.
– Что-то случилось? – спросила математичка.
– Да, – еле выговорила Алла.
Но руки уже сами писали:
«Она жива?»
«Да».
– Я выйду, – сказала Алла и, задыхаясь, выбежала из класса.
– Это медсестра, – сказала девушка в трубке, – у нее в телефоне нет ни мамы, ни отца, а твой номер был последний набранный, я решила тебе позвонить.
– Что с ней?
– Она в реанимации. Привезли час назад. Ее нашли в торговом центре «Замок». На фудкорте. Острое отравление. Похоже, наглоталась таблеток.
– Она будет жить? – спросила Алла.
Повисла нехорошая пауза.
– Врач говорит, что надежда еще есть, – наконец сказала девушка. – Нам нужно найти родственников. Ты их знаешь?
– У нее сейчас дома только младшая сестра, – сказала Алла, – отца нет, мать в командировке. Я попробую ее найти.
Алка расплакалась.
– Извини, что я вывалила это на тебя без подготовки. Ты ее подруга?
– Да, – сказала Алка.
– Она не говорила последнее время, что хочет покончить с собой?
Хорошо, что в этот момент из класса выскочил Валера. Алка плохо соображала, что с ней происходит, она разрыдалась так, что Валере пришлось до скамейки в холле почти нести ее на руках. Только через несколько минут она снова начала соображать, где находится.
Вокруг мелькали лица. Бледная математичка, Валера со стаканом воды, одноклассники… Прибежала школьная медсестра.
– Алла, посмотри на меня!
Запахло валерьянкой.
Алла залпом выпила стакан, который кто-то подсунул ей под нос. Встретилась глазами с Валерой.
– Вера, – сказала она шепотом.
Теперь уже побледнел Валера.
– Пока жива, – быстро добавила Алла, – в реанимации.
– Виолетта Николаевна, я отведу Аллу домой, – быстро заговорил Валера, – у нее с подругой случилась беда.
– Конечно, конечно, – согласилась математичка, – но я боюсь ее отпускать в таком состоянии, давайте вызовем врача.
