Ты же понятия не имеешь! Однако на родном языке, если даже слышишь имя, которое никогда прежде не встречал, все равно поймешь, что это имя, а не «коза» или «репа»… Такие имена лежат в основе большинства судеб. Достаточно лишь знать, где и как искать нужное в бесчисленном множестве слов.
Иногда, и это бывает крайне редко, ни одно из существующих имен не кажется подходящим. В таких случаях я чувствую, что ребенок может стать вместилищем великой силы. Тогда я придумываю ему имя. Но не абы какое: это серьезный вопрос. От названия зависит вся история книги. Я не могу просто взять букву здесь, слог там, соединить их и посмотреть, что получится, как это делают некоторые. Нет. Это целый исследовательский и похожий на ритуал процесс. Когда все складывается как надо, получается идеальное имя, которое, кажется, существовало всегда. Оно ложится на слух именно так, как нужно, как одновременно новый и знакомый вкус на языке. Так я понимаю, что имя удалось.
Ясно теперь, почему люди идут ко мне, если им нужно назвать своих детей? Нельзя ошибиться и дать завоевателю слишком куцее имя, а заурядному человеку слишком громкое.
По крайней мере, так они думают. На самом деле дети, которых мне приносят, получают имя по моей прихоти, я навязываю им страсти и славу. Не выбираю подходящее, а закладываю судьбу. Понятно?
В этот момент Аделаида предложила бы вам еще одно печенье – кухарка из нее так себе, но, поверьте, вы бы не отказались.
– Так вот. Все это никак не объясняет, что же такое именование.
Она продолжила бы, убедившись, что вы с удовольствием едите ее слишком сухую стряпню:
– Недостаточно просто создать реку, чтобы она текла в нужном направлении; ее бурный поток должно ограничивать русло. Или, если угодно, нужно окружить свет тенью, чтобы придать ему форму и содержание. Вместе с именем, которое родители, мэр и священник запишут в своих бумагах, я даю каждому ребенку его или ее именование. Оно – эти тени вокруг света, это русло, не позволяющее воде расплескаться. Я шепчу его на ухо новорожденному, ему одному, чтобы то, чем он никогда не станет, осталось в его памяти.
Позволь мне объяснить.
Спроси себя, чего ты не знаешь. Во что отказываешься верить, что понимать, видеть. Что упускаешь и не пытаешься наверстать. Жизни, которые ты не прожил. Твои двойники, которых ты сам изгнал. Те другие, которые вызывают у тебя отторжение и которыми ты становишься в своих снах, кто приходит к тебе по ночам и о ком ты забываешь наутро, то отражение твоей души, что ты отрицаешь и с ужасом обнаружил бы в зеркале.
Все это тоже часть тебя. Как и то, что остается видимым миру.
Из всего этого и состоит именование.
Разве ты не знаешь собственного? Лучше скажи, что еще не обрел свое.
Некоторые люди так никогда его и не вспомнят. Они остаются в неведении относительно своих теней на протяжении простой и светлой жизни. А некоторые вспоминают зачастую уже на пороге старости.
Есть и те, кто умирает, заглянув в эти глубины.
А есть те, кого принимают за сумасшедших, потому что они решают, что река их души больше не должна ограничиваться узкими берегами. Невыносимое зрелище для окружающих: наблюдать, как кто-то добровольно погружается в безумие, не заботясь больше ни о чем на свете. Вот так и появляются бесчисленные чокнутые, счастливые дураки и наивные чудики, удивляющиеся каждой мелочи.
Есть те, кто, сам того не зная, однажды разрушает замки своего именования, почти случайно или потому, что оно было выбрано неудачно. Однажды, и я даже не могу предположить почему, ты делаешь что-то, что должно оставаться на задворках твоей души. Произносишь слово, которому следовало пребывать среди теней; позволяешь своему отражению выйти из зеркала. И тогда твоя душа выплескивается наружу, разорванная на части, без формы и контура.
Говорят, что те, кто совершает подобный поступок, уже и так были не в себе. Может быть. Иногда. Но вот что я скажу: именно разрушение границ именования запретным действием сводит их с ума.
А еще есть те, кому говорят их именование, а они берут и выворачивают его наизнанку, как носок, чтобы сделать себе имя. Настоящее имя, под которым их будет знать весь мир. Если кто-то произнесет такое и это имя не разорвет тебя на части, если оно не повредит твоей душе до такой степени, что она расплещется, тогда ничто уже не сможет тебя сдержать. Сила, живущая в тебе, раскроется, как смятый лист.
Именно это я и предложила своему Закарио: открыла ему его именование – Каро. Дорогой, любимый – caro на местном языке. Когда он услышал это слово, когда я назвала его тайным именем, внезапно ставшим публичным достоянием, его чувства, доселе скованные телом, разошлись по всей округе, и он постепенно стал картой страны.
Какая чудесная сила крылась в нем, в моем Каро!
Возможно, тогда вы спросили бы в порыве фамильярности, ведь, в конце концов, она предложила вам плохой чай и не менее отвратительное печенье, знает ли Аделаида собственное именование – и даже ваше, почему бы и нет.
– Твое? Конечно, если ты прошел через мои руки. Я принимаю всех детей, родившихся между итальянской границей и Альпийскими горами, вплоть до Мон-Бего. Нет? Ты из Перпиньяна? Что ж, очень жаль. Надо было родиться здесь, как и всем остальным.
Но да, у тебя есть именование. Не сомневайся. Просто никто не удосужился его тебе дать, так что будет немного сложнее его найти. В то же время я – единственная кормилица-пророчица, которая до сих пор не отошла от дел. Была одна такая в Париже, давно, лет сто назад; я с ней встречалась.
Я не выгляжу на свой возраст? Правда? Как мило. Вот, держи еще печеньку.
А ведь она была сущей гарпией. Уродливая, в лохмотьях, походила на какого-то стервятника – и точно выглядела на свой возраст. Сидела вот так на Пон-Нёфе и раздавала прохожим на набережных имена, даже тем, кто этого не хотел, – жаль их, она навязывала им имена, именования, судьбу и все прочее. Ее звали мегерой-оракулом. В конце концов эту женщину столкнул в Сену ученый из Сорбонны, которого, как мне кажется, она неправильно назвала. Со мной бы такого не случилось, такого несчастья… Прежде всего потому, что я никого не называю неправильно. Кроме того, с некрасивыми людьми легко делают то, что не осмеливаются сделать с красивыми женщинами.
Ты хочешь найти свое именование? Я бы не советовала. Не всем полезно узнавать свою тень. Это все равно что поднимать камень, который пролежал на месте слишком долго. Скорее обнаружишь кишащую кучу мокриц и червей, чем слиток золота.
Ну а если ты твердо настроился, начни с изучения своего имени. Оно обязательно содержит в себе именование, так же как в твоей душе есть частичка ее тени и отражения. Например, Каро существует внутри Закарио. Есть множество комбинаций; просто нужно найти подходящую – и это важная задача. Не стоит водружать ложное имя как плотину на пути реки своей души. Ты рискуешь ее запрудить.
– Но если тебе станет легче, – сказала бы она, – то, судя по выражению твоего лица, ты из тех людей, чье именование настолько заурядно, что к нему и возвращаться не стоит. Просто живи спокойно до своего последнего часа. Умерь любопытство.
Что касается моего именования, то, во-первых, это не твое дело.
Во-вторых, я одна из немногих женщин в мире, которая не получила его, ведь мы создаем их для других, а не для себя. Нас таких по пальцам пересчитать: та сумасшедшая из Парижа и еще несколько человек, не больше горстки.
А еще Кармин. Моя любимая Кармин, которой я преподнесла этот подарок.
Даже не имея именования, я не расплескиваюсь. Не погружаюсь в себя. Потому что, видишь ли, я не из тех рек, которым нужно русло: я – океан, в который текут реки. Ничто во мне не скрыто в тени. Все возможности, которые бурлят в моей душе, есть
