Миэра отвернулась, занявшись кольцом, но Алан в свете блеснувшей на миг ночной молнии всё же успел увидеть стекающие по щекам девушки слёзы.
* * *
Диар Рив вызвал Алана Хойла к себе для разговора. Правитель Садара выглядел озабоченным и хмурым, но это было связано с усугублявшейся планетарной катастрофой, а не с его космическим гостем.
– Присаживайся, Алан, – сказал диар, приглашая вошедшего сесть в мягкое кресло напротив. – Разговор будет долгим и не простым.
Алан кивнул, сел и приготовился слушать.
– Я хочу поговорить с тобой о своей дочери, Миэре, – начал Рив. – Ты знаешь, что она любит тебя? – Алан снова кивнул, и диар продолжил: – В нашем обществе любовь означает привязанность, но, в первую очередь, не телесную, а духовную. Отношения между супругами у нас неприкосновенны и святы, их ничем нельзя опозорить. Садарийцы не знают измен, которые порой мы на наблюдали у других народов Вселенной. – Рив тяжело вздохнул. – Тебе не следует больше встречаться с Миэрой, Алан. Улетай к своим звёздам, только оставь мою дочь в покое. Нет, конечно, я ничего не имею против ваших отношений, но ведь ты не сможешь здесь остаться. Ты навсегда останешься чужим для нас, поскольку над твоими чувствами всегда будет преобладать долг перед цивилизацией Земли – ты отправлен искать обитаемые миры. Поэтому не задерживайся здесь. Чувства моей дочери к тебе очень сильны, но Миэра мучается, понимая, что у вашей любви нет будущего. Конечно, ты можешь забрать Миэру с собой, но какая судьба будет ожидать её? Если вы полетите к далёким звёздам, то ей придётся находиться вместе с тобой в анабиозе. Да, я не спорю, что в этом случае моя дочь проживёт гораздо дольше, но что Миэра станет делать одна, отколотая от своего народа, последняя из садарийцев? Это чувство будет терзать её душу до самой смерти! А когда, если твои поиски окончатся благополучно, ты вернёшься вместе с ней на свою родину, то, скорее всего, моя дочь станет объектом исследований для учёных твоей Земли. Ведь так?
Алан молчал, понимая, как прав диар.
– Поэтому я и говорю, продолжал правитель Садара, – не заставляй мою дочь страдать ещё сильнее. Улетай завтра же! Наш мир уже не спасти, даже мы сами не можем ничего сделать. Раньше в нашем звёздном скоплении Орхоне было много планет, и населяли их расы, с которыми мы когда-то соседствовали. Но все эти народы погибли – одни из-за гибели своих солнц, другие из-за какой-либо ещё глобальной катастрофы, третьи уничтожили себя в войнах. Цивилизации, как и звёзды, рождаются, развиваются, стареют и умирают. Однако смерть космических светил происходит по-разному. Есть звёзды, которые взрываются, оставляя после себя лишь остывающие туманности, а есть и те, что гаснут медленно, веками, тысячелетиями. Любой же цивилизации лучше погибнуть сразу, например, от падения огромного астероида или кометы, поскольку медленное старение означает деградацию, упадок культуры, разорение в душах. Мы, садарийцы, одна из самых древних рас в Орхоне, наш уровень развития настолько высок, что нам просто нет равных. Но сейчас наше развитие остановилось. Мы придумали и создали всё, что необходимо, и теперь нам больше нечего изобретать. Наша раса умирает так же, как и Садар, хотя деградация пока и не коснулась нас совсем глубоко. В своей памяти мы храним воспоминания о цивилизациях, скатившихся в пропасть регресса. Мы наблюдали: когда цивилизация гибнет, когда скудеют ресурсы планеты, то люди убивают друг друга, не щадя даже собственные семьи, отнимая воду, еду, последние средства существования. Их обезумевшие от власти политики желали захватить как можно больше территорий, а злые гении-учёные создавали всё больше смертоносного оружия. Мы не желаем превращаться в этих низших существ, кровожадных зверей, потому и ждём смерти, которая, я надеюсь, придёт к нам раньше, задолго до того, как Садар упадёт на Махоб.
* * *
Перед самым отлётом Миэра пришла проводить Алана. Девушка улыбалась ласково, однако взгляд её был грустным. Диарина впервые за всё время взяла руку землянина в свою – ладонь у Миэры была мягкой и и тёплой.
– Как у вас, землян, принято? Никаких долгих прощаний? – спросила девушка тихим шёпотом. – Я не буду плакать, чтобы не омрачать и без того болезненное расставание. Прощай, мой друг, мой самый любимый звёздный странник… – Она вложила в ладонь Алана своё кольцо. – Это тебе на память от меня. Ты не понимал, как оно устроено, но на самом деле всё просто. Встроенный компьютер, соединяясь через кольцо с твоей кожей, может считывать мысли, поэтому при нажатии на камень нужно просто подумать, какой файл или какую программу ты хочешь открыть, и всё получится. Не забывай меня, Алан!
Она повернулась и быстро пошла прочь. Алан молча смотрел вслед девушке, сжимая в руке кольцо. Диар и его сын Касс коротко попрощались с Хойлом, пожелав удачи в полёте. Алан по земному обычаю пожал каждому руку и ступил на борт корабля.
Садясь в кресло пилота, Алан лишний раз подивился мастерству садарийцев и тому, что его новый корабль до боли похож на прежний. Привычно пристегнувшись ремнями, Алан нажал кнопку пуска двигателей.
Оказавшись в открытом космосе, Алан захотел ещё раз взглянуть на Садар. Расстояние между планетой и звездолётом уже было приличным, но родину садарийцев пока было хорошо видно. Алан подобрался к иллюминатору и увидел ярчайшую жёлтую вспышку на фоне красного диска Махоб. С помощью бортового компьютера пилот направил в ту сторону внешние видеокамеры и увеличил полученное изображение. Это был колоссальной мощности взрыв. Потрясённый и шокированный Алан увидел, что взорвался…сам Садар! Садарийцы убили самих себя! Но зачем, зачем они это сделали?!..
Впрочем, Алан знал, что толкнуло древнюю цивилизацию на это добровольное массовое самоубийство: садарийцев сильнее смерти страшила деградация, и, чтобы избежать её, они уничтожили себя и свой мир. Взорвать саму планету они явно решили для того, чтобы не оставлять кому-то, кто может прийти туда после них, следов своей цивилизации. Видимо, им претила даже мысль о том, что кто-то станет копаться в руинах и выставлять в своих музеях уцелевшие артефакты ушедшей культуры и кости существ, когда создавших эту культуру.
Алан до крови закусил губу, чтобы не разреветься, как мальчишка – принести себя в жертву, лишь бы не допустить упадка, разрухи и войны! Миэра тоже добровольно пошла на это… Садарийцев не устраивало медленное угасание цивилизации, и они взорвали её, словно сверхновую звезду…
Алан выключил обзорный экран и сжал в пальцах кольцо Миэры, надавливая на прозрачно-фиолетовый камень – и перед ним возник уменьшенный голографический образ диарины.
– Алан, моя любовь к тебе сильнее смерти, дольше вечности и горячее звезды, – говорила Миэра, улыбаясь. – Она не пройдёт с течением времени и никогда не остынет. Я знаю, что твоя любовь ко мне также сильна, как и моя к тебе. Пусть моя душа всегда будет рядом с тобой, сопровождая на десятках световых лет в пути и не покидая ни на миг.
Изображение погасло, а Алан, как ни старался, всё же не смог сдержать слёз отчаяния и утраты.
Звёздная даль
Нэнси Адамс нервно прохаживалась по бетону космодрома, тщетно пытаясь хоть как-то успокоиться. Ей предстояло впервые лететь на ракете, и она ужасно волновалась. Нэнси, молоденькая школьная учительница, должна была отправиться на Луну на новую работу. Человечество совсем недавно стало обживать земной спутник, и развивающимся колониям требовались специалисты определённых профессий, связанных в первую очередь с наукой и образованием.
Кроме Нэнси, в экипаж входили ещё двадцать четыре человека – два пилота, восемь врачей, пять инженеров, четыре физика-ядерщика, планетолог, два биолога и ещё две учительницы. Раньше, ещё несколько лет назад, на Луну ежегодно отправляли по три-четыре человека, но потом Правительство решило, что это слишком затратно, и потребовало от Космического Агентства создания нового космического корабля, рассчитанного на большее количество пассажиров.
Первый корабль, созданный по этому проекту, сейчас как раз и готовился к старту. Это действительно совершенно новый корабль экспериментального проекта. Подробности не разглашались, но, по слухам, как раз в этом полёте собирались опробовать принципиально новый двигатель. Корабль с Земли поднимали привычные водородные ракеты, но уже в экзосфере запускался недавно созданный ядерно-плазменный привод, который должен был обеспечивать кораблю движение с постоянным ускорением, равным ускорению силы тяжести на Земле. Это, во-первых, обеспечивало бы экипажу комфортные условия полёта без невесомости, и сокращало бы время в пути всего до трёх часов. Чуть больше часа корабль должен был набирать скорость, и примерно столько же – тормозить. Поговаривали, что эти двигатели в скором времени откроют человечеству дорогу не только к планетам Солнечной системы, но и к звёздам. Впрочем, эта новизна и волновала Нэнси, чувствовавшей себя неким подопытным кроликом.
