– Закругляйся с помывкой! – бесцеремонно открыл раздвижную стенку Мопс. – Переговорить надо.
Растершись до красноты махровым полотенцем, Святой оделся, неспешно расчесался, внутренне готовясь и к встрече, и к разговору, который должен был подытожить его недельное сидение взаперти. Святому было о чем спросить…
Платон Петрович Бодровский собственной персоной восседал на тесном для его объемистого седалища стуле.
– Удивлены? – вместо приветствия произнес магнат тоном факира, отколовшего заковыристый фокус и надеявшегося сорвать аплодисменты публики.
Отодвинув плечом Мопса, перегораживавшего выход, Святой прошелся по комнате и сел на кровать, напротив бизнесмена.
– Чему, Платон Петрович? Вашему появлению? Я не профан!.. Предвидел ваш приход.
Фальшивый смешок Бодровского означал разочарование. Он оглянулся на телохранителей, словно ища поддержки. Толя, бровастый и Мопс стояли вдоль стены, не зная, куда деть руки. Они то скрещивали их на груди, то что-то поправляли под кашемировыми пиджаками, бросая на Святого выразительные взгляды.
– Ну, здравствуйте, Дмитрий Рогожин! – Магнат соизволил привстать, протягивая Святому ладонь.
Бывший спецназовец кочевряжиться не стал и ответил крепким рукопожатием уверенного в себе человека, не привыкшего кичиться показной отвагой.
Привольно расположившись на застеленной клетчатым пледом кровати, Святой, шокируя собеседника потрясающим самообладанием, перехватил инициативу:
– Платон Петрович, ваши мальчики браво смотрятся в шеренге, но в сущности они полное говно! Я мог уйти, хлопнув дверью, не единожды, но не сделал этого…
Магнат опустил уголки губ в улыбке:
– Без сомнения. Ваши способности феноменальны.
– Сейчас все козыри у вас на руках. Однако, прежде чем вы будете соблазнять меня неким заманчивым предложением, давайте расставим все точки над «i». Освежим, так сказать, в памяти недавнее прошлое. Уточним некоторые детали.
– Как будет угодно! – выпрямив спину, вставил Платон Петрович.
Они посмотрели друг на друга, и Святой понял, что их разделяет пропасть, которую ни тот, ни другой не смогут преодолеть. Рыхлый добрячок, соривший деньгами на Адриатическом побережье, здесь, в этой комнате без окон, выглядел иначе. Святой не мог обрисовать новый облик Бодровского словами. Тут работала интуиция, или скорее подкорка головного мозга, сигнализировавшая об опасности. Перед ним сидел вожак волчьей стаи, одряхлевший, пресыщенный удовольствиями, может быть, уставший, но не утративший хватки.
– Я не собираюсь крушить мебель, брать вас в заложники, хотя не скрою, за неделю эта берлога мне опротивела. Мне безумно любопытно, зачем вы потратили уйму денег на доставку моей бренной плоти в Россию? Кстати, расходы понесли значительные? – Святой произносил тираду, издевательски поджимая губы. Ему захотелось разозлить, вывести из себя непроницаемого, словно Будда, магната.
Бодровский был достойным противником. Скучающе уставившись в потолок, он раскачивался на ножках стула, оставляя последнее слово за собой.
– Расходы?! – переспросил Платон Петрович. – Мелочи! Я могу назвать лишь приблизительную смету.
Он не продолжал, желая повернуть разговор в другое, нужное ему, русло и выбрать верный тон, не провоцирующий в собеседнике агрессивность.
Голубая вена пульсировала на виске Бодровского.
– А давайте, Дмитрий, выпьем по маленькой, – неожиданно и как-то невпопад брякнул Платон Петрович, прищелкнув пальцами. – Застолье сближает даже заклятых врагов.
– Возможно. Если надраться до чертиков…
Странное кружение вокруг да около было необходимой прелюдией, своеобразным словесным фехтованием, когда противники делают пробные выпады, нащупывая слабые места.
Повинуясь повелительному щелчку хозяина, телохранитель принес на вытянутых руках поднос с откупоренной бутылкой белого вина, двумя фужерами и нарезанным на блюдце сыром рокфор. Наполнив фужеры, Платон Петрович протянул один из них молчавшему Святому.
– У меня есть тост! – торжественно произнес он.
– Валяйте!.. – с нагловатым прищуром откликнулся Святой.
– За взаимопонимание!
– Прямо как молодожены! – в голос захохотал Рогожин и, пригубив вино, стал ждать продолжения.
Оттопырив указательный палец, Платон Петрович показал телохранителям на дверь. Шеренга пошатнулась. Строй рассыпался. Секьюрити без возражений, как вышколенные псы, потянулись к выходу. Дождавшись хлопка двери, Бодровский уже без предисловий заговорил по существу:
– Я давно подыскивал человека для выполнения опасной и необычной миссии. Не буду лгать, при первой же встрече ваши бойцовские качества заинтриговали меня…
– Значит, тогда на вилле следовало ограничиться простой рихтовкой Толиной физиономии, и вопросов бы не возникло? – спросил Святой.
– Не думаю. У меня чутье на нужных людей! – выделяя последние слова, ответил Бодровский. – Кстати, Анатолий схлопотал по заслугам. Я поручил инсценировать нападение на яхту, чтобы удостовериться в ваших способностях, а этот кретин провалил постановку.
– Но ведь грабители посетили «Свордфиш»?
– Не те. Однако все, что ни делается, к лучшему. Вы убедили меня в правильности выбора. Мои люди в Москве занялись идентификацией вашей личности и составлением досье. Весьма подробного досье, – с нажимом произнес Платон Петрович.
– Много наковыряли?
– Вплоть до младенческих годков. Вам, Дмитрий, пора мемуары писать. Бестселлер получится круче, чем у Коржакова.
Святой невесело усмехнулся:
– Зачем людей пугать? Я предчувствую, что в моей одиссее намечается новая глава… Что ж, не будем нарушать хронологию. Убойный материальчик на бывшего спецназовца, осужденного трибуналом и сумевшего бежать из заключения, вы получили еще в Италии?
– Да.
– Каким же образом, Платон Петрович, вы заманили меня в ловушку? – едва скрывая свое удивление, спросил Святой.
– Увольте! – всплеснул пухлыми ладонями магнат. – Вы сами поднялись на борт яхты, упростив комбинацию. Хотя, по правде говоря, ваше возвращение было делом решенным.
– Кем?
– Естественно, мною! – самодовольно произнес Бодровский тоном царственной особы. – Возможно, вас депортировали бы из Италии и передали правоохранительным органам России по линии Интерпола. Второй вариант… – Магнат умолк, давая собеседнику возможность строить домыслы о степени своего могущества.
Лицо Святого оставалось непроницаемым. Можно было подумать, что он не слушает навязчивого дельца.
– Шторм у бога морей, Платон Петрович, вы вымолили или купили?
Упругий арбуз живота магната заколыхался от смеха. Бодровский даже вытер влагу, скопившуюся в уголках глаз.
– Люблю людей с юмором… Шторм был абсолютно натуральный, и топор под компас, как в «Пятнадцатилетнем капитане», никто не подкладывал. Но в Феодосию путь вам был заказан. – Голос магната приобрел привычную для Бодровского жесткость. Он зачастил скороговоркой: – Нам всем здорово досталось в той штормовой передряге. Вы действительно, ударившись, потеряли сознание. Заметьте, без посторонней помощи… Фатум, роковое стечение обстоятельств. Потом мы дружно лечили нашего больного.
– Чем? – перебил Святой.
– Безвредный коктейль медикаментов. Немного снотворного, немного успокоительных, и никаких побочных эффектов. Только здоровый крепкий сон, пока яхта стояла на якоре у границы территориальных вод…
– Пока ваши люди столковывались с погранцами, – уточнил Святой. – Я был о стражах границы лучшего мнения. Оказывается, ребятки тоже продаются.
Поколебавшись, Бодровский с подкупающей искренностью раскрыл секрет сделки:
– У капитана сторожевика сынишка парализован. Может, слышали о взрыве дома?
– Да. Припоминаю… Браконьеры, промышлявшие на Каспии, отомстили погранцам за конфискованную черную икру.
– Мальчугана извлекли из завала на четвертые сутки с поврежденным позвоночником. Прооперировали и вернули отцу, а у того нет денег даже на инвалидную коляску. – Платон Петрович скроил скорбную мину. – Мы предложили безутешному отцу сумму, необходимую для лечения ребенка, и кое-что для команды. Согласитесь, взаимовыгодная, гуманная сделка?!
Именно в этот момент Святой готов был сорваться: встать и расплющить нос циничного деляги, спекулирующего на людских несчастьях, но сдержался, ожидая дальнейших пояснений. Ему надо было разведать, в какую авантюру втравливает его этот сволочной толстосум, принимающий мир за супермаркет, где все выставлено на продажу, а люди – только куклы на полках, и каждая со своим ценником.
Святого магнат ценил дорого.
Неожиданно Платон Петрович переменил тембр голоса с жесткого на свербяще-ноющий, с плаксивыми нотками.
– Поверьте, Дмитрий, самое страшное, когда родители видят смерть своих детей. Это противоестественно… – Достав платок, Бодровский натужно высморкался. – Мой сын Роман умер в прошлом году…
