Берега не сбегали к воде, а резко обрывались. От дальнейшего разрушения их удерживали переплетенные корни деревьев.
В десяти футах от того места, где я свалился с обрыва, я спрятался в естественной нише, стоя по колено в опавшей листве и иголках. И приземлился я на кучу тех же иголок, перемешанных с листвой. Теперь же прижался спиной к земляной стене, в полной уверенности, что сверху увидеть меня невозможно.
Даже в такую холодную ночь от листвы и иголок поднимался запах гниения, который наверняка усиливался весной и особенно летом.
Внезапно мне так захотелось оказаться на своей кухне, где царили ароматы выпечки.
Я не старался затаить дыхание. Плеск воды заглушал эти звуки.
Едва я успел укрыться в нише, вниз, в футе от моего лица, посыпались камешки, комочки земли, сосновые иголки. Должно быть, стрелок сбросил их ногами, подойдя к самому краю обрыва.
Я надеялся, что он увидит, какое тут сильное течение, и предположит, что я, раненный, свалился в Голдмайн-ран и меня унесло дальше, где мне оставалось только ослабеть от кровопотери и утонуть или, выбравшись из воды, умереть от переохлаждения.
А вот если бы он спустился вниз, чтобы исследовать берег, я бы оказался у него на виду, совсем как декоративная вишенка, украшающая шоколадный торт.
Я сомневался, что он спустится к воде. Стоя наверху, он не мог предположить, что под ним находится ниша, такая большая и глубокая, что в ней мог укрыться человек.
Откровенно говоря, я думал, что сейчас он достанет фонарь и пробежится лучом по берегу и воде, но секунды шли, а вокруг по-прежнему царила темнота. Даже из ниши, глядя на бегущую воду, я различал выступающие из нее камни, которые по форме напоминали раненого человека или труп. И мне казалось, что стрелок, который поставил целью разделаться со мной, захотел бы узнать наверняка, убита его жертва или только ранена.
Я потерял ощущение времени. Оно и понятно, ужас нарушает работу внутренних часов. Я не отсчитывал секунды, но чувствовал, что простоял в нише минуту, а то и больше.
Нетерпение нарастало. Может, меня не стоило считать человеком действия, но и стоять без дела я не привык.
Если бы я вышел из укрытия слишком рано и обнаружил, что он по-прежнему стоит на обрыве, то получил бы пулю в лицо.
С другой стороны, если бы я оставался в нише слишком долго, дал бы стрелку слишком большую фору, и он сумел бы добраться до «Эксплорера» гораздо раньше меня. Лорри со мной не было, поэтому если он знал, что она беременна, то мог не сомневаться, что найдет ее в кабине внедорожника.
Назовите это ясновидением или интуицией, но я подозревал, что интересую стрелка в очень малой степени, как надоедливая муха, которую нужно убить, а главная его цель — Лорри. Почему так, я не имел ни малейшего понятия. Но знал, что ему нужна именно она.
Выходя из укрытия, я ожидал, что в тот же момент вспыхнет свет, раздастся грубый смех, прогремит выстрел.
Журчала вода, в кронах деревьев шумел ветер, темнота окутывала лес.
И на обрыве никто меня не поджидал.
Осторожно, из опасения свалиться в воду, я двинулся по берегу, чтобы найти место, позволяющее без особых проблем подняться на обрыв. Более всего меня устроил бы эскалатор.
Левой ноге основательно досталось. И имплантированный металл давал о себе знать пульсирующей болью.
Вскоре я увидел выпирающие из отвесной земляной стены камни, окруженные болтающимися корнями растущих наверху деревьев. Даже с больной ногой я смог без труда подняться по такой лестнице, переступая с камня на камень и хватаясь за корни-веревки.
Наверху я присел, оглядел лес. Ни сов, ни оленей, ни социопата-стрелка.
Интуиция подсказывала мне, что я в полном одиночестве. Интуиция служила мне очень даже хорошо, когда я придумывал новые рецепты. Я решил, что могу доверять ей и в этой, совершенно новой для меня ситуации.
Пусть и прихрамывая, идти я мог быстро. И тронулся в путь.
Некоторое время спустя вдруг подумал, что заблудился. Возникли сомнения, туда ли я иду.
Шоссе находилось выше по склону, то есть на востоке. Следовательно, склон понижался к западу. Голдмайн-ран был у меня за спиной, то есть на юге. «Эксплорер» ждал к западу от Хоксбилл-роуд и к северу от того места, где я сейчас стоял.
Вроде бы с этим все было ясно.
И однако, обогнув очередное дерево и двинувшись еще между двумя, я вновь вышел на обрыв и едва не свалился с него к самой воде. Зная, где находятся четыре стороны света, я тем не менее замкнул круг… а ведь на счету была каждая секунда.
Прожив в горах всю жизнь, в городе, со всех сторон окруженном лесами, я слышал истории о том, как опытные походники сбивались с пути белым днем и в отличную погоду. Спасателям регулярно приходилось прочесывать леса и отыскивать этих бедолаг, недоумевающих, как такое могло случиться, злящихся на себя. И действительно, у них, казалось бы, не могло возникнуть никаких проблем.
Впрочем, некоторые из найденных спасателями не злились и не испытывали недоумения. Потому что находили их мертвыми. Кто-то погибал от обезвоживания, кто-то от голода, кого-то загрызал медведь или кугуар, кто-то ломал шею при падении… Мать-природа располагает огромным арсеналом способов отъема жизни.
Любые шесть акров леса могли превратиться в лабиринт, откуда не было выхода. Каждые год или два «Сноу каунти газетт» публиковала на первой полосе статью о человеке, который долгие дни бродил по лесу, постоянно находясь в полумиле от шоссе.
На природе я никогда не чувствовал себя как дома. Я люблю цивилизацию, тепло очага, уют кухни.
Отвернувшись от журчащей воды, я всматривался в темноту леса, наконец торопливо двинулся вперед, полагаясь больше на удачу, чем на здравый смысл.
Оставшейся в одиночестве, подвергающейся смертельной опасности Лорри требовался Дэви Крокетт[47]… вместо него у нее был я… Джулия Чайлд[48] с волосатой грудью.
Глава 33
Я этого не видел, но мне обо всем рассказали.
Оставшись одна в «Эксплорере», Лорри, как могла, повернулась на сиденье, чтобы наблюдать за моим уходом. Учитывая темноту, я исчез из поля ее зрения где-то через пятнадцать секунд, после чего она получила возможность поразмышлять о своей дальнейшей судьбе. Других занятий не просматривалось.
Она включила мобильник и набрала 911. Как и прежде, ей не ответили.
Секундная стрелка на ее наручных часах отсчитала полминуты, а она уже не знала, чем ей скоротать время. Петь «Двенадцать негритят пошли купаться в море» как-то не хотелось.
Хотя я спас ее жизнь (а она — мою) в ночь, последовавшую за днем нашей встречи, у нее не было полной уверенности в том, что мне удастся добраться до стрелка и заломать его голыми руками.
Потом она сказала мне: «Ты уж не обижайся, человек-пирог, но я решила, что ты ушел навстречу своей смерти, а мне в лучшем случае суждено стать невестой Бигфута, но рассчитывать следует на худшее».
Тревога превратила ее нервы в натянутые струны (она говорит, что волновалась больше за меня, и я ей верю, потому что Лорри редко ставит себя на первое место).
Естественно, думала она и о нашем нерожденном младенце. Ее неспособность защитить собственного ребенка добавляла злости и озабоченности.
Избыток эмоций приводил к тому, что она уже просто не могла усидеть на месте. Испугалась, что от раздражения и страха у нее просто поедет крыша, если она не предпримет какие-то действия.
В голове зародился план. Если земля под «Эксплорером» достаточно ровная, а живот позволит осуществить задуманное, может, ей стоит выйти из кабины, залезть под внедорожник и ждать там.
Если я вернусь торжествующим победителем, она сможет позвать меня из своего убежища. Если появится стрелок, то подумает, что она ушла вместе со мной или сама по себе.
Она разблокировала центральный замок, открыла свою дверцу. Холодный воздух ударил в лицо.
Зимняя ночь — вампир, крылья его — темнота, клыки — холод.
Под «Эксплорером» ей пришлось бы лежать на промерзшей земле. От остывающего двигателя, конечно же, шло бы тепло, но не так уж и долго.
Резкая схватка заставила Лорри ахнуть. Она захлопнула свою дверцу и вновь заблокировала их все.
Никогда в жизни не чувствовала она себя такой беспомощной. И беспомощность эта служила калорийной пищей для ее раздражения, страха, злости.
Потом ей показалось, что она слышит выстрелы.
Она повернула ключ зажигания. Чуть-чуть, не для того, чтобы включить двигатель. Ей хотелось только опустить стекло на дюйм-другой.
И тут же прогремела длинная автоматная очередь. Внутри у нее все сжалось, но не от очередной схватки, и от ужаса. Она подумала, что стала вдовой.
Пусть это покажется странным, но третья автоматная очередь напомнила ей о том, что она — неисправимая оптимистка. Если наш враг не смог убить меня первыми двумя очередями, может, он — не такой уж меткий стрелок, а я — не такая легкая добыча.
