Грохоту было много, очень много, но тут уж не до конспирации. Я рванул дверь и выскочил в коридор. Справа на шум бежал по коридору еще один, в белой рубашке, на ходу что-то доставая из наплечной кобуры. Ясно что. Слева коридор заканчивался тупиком. У меня была секунда на размышление. Я рванул ему навстречу во всю свою мочь и полетел в ноги, группируясь в полете, и он машинально перескочил через меня, не задев. Я сделал два или три кульбита, меня вынесло на ноги, и я рванул дальше по коридору, выстрела ожидая, но пока он там разворачивался и выхватывал пистолет, я свернул влево, к лифту.
Выстрел.
Там был сквозной проход – мимо лифтов – и снова вправо – я мчался по ковровой дорожке, а сзади раздавались крики, какой-то шум, еще выстрел, ну, блин, началось!
Двери, двери, двери… И вот я на лестнице и лечу вниз через целые пролеты, еще ниже, пятый этаж, третий, внизу, на первом, охрана, вручную мне не прорваться, и тогда я принял единственно верное решение – я ворвался на второй этаж и помчался по коридору в его дальний конец, к окну.
Вот так у меня всегда – только в пиковых ситуациях я веду себя безошибочно.
Я разогнался по коридору и ногами вперед вылетел в окно – вместе со стеклами, – как учил нас в детдоме Спартак. Звону было! В воздухе я открыл глаза и увидел, что подо мной стоянка и что я лечу на крышу черной иномарки.
Удар! Есть контакт.
Я врезался босыми ногами в крышу, она прогнулась, посыпалось лобовое стекло. А я уже спрыгивал на асфальт, потом был высокий железный забор с пиками наверху, лай собаки, будка, еще забор, машины – и вот я лечу по узкой улице, в горячке не замечая ни холода, ни боли, только адреналиновый шторм, и ноги сами несут меня прочь от этого места.
Ну и мчался же я! Ну и петлял! Минут через двадцать подошвы стали чувствовать все изъяны мокрого холодного асфальта. Ныл локоть, кулаки были разбиты в кровь, что-то текло по спине, и, похоже, я выбил себе большой палец на левой руке. Потянул мышцу в паху… Бр-рр, холодно!.. Да, блин, не лето, и я не Чак Норрис. Зато ушел. Еще минут через пятнадцать хорошего бега шкура начала покрываться мурашками, а то, что в целомудренном контексте зовут гениталиями, максимально сморщилось и поджалось. Етит твою мать – и документы там, и деньги, и ключи, не говоря уже об одежде. Суки, в ментовку, что ли, на них заявить?.. А если этот Амбаломент действительный мент? Можно будет запросто раскрутиться лет на пять, и ведь никому не докажешь, что это они наехали, а ты только защищал свое здоровье… Так, надо срочно делать какой-нибудь умняк, а то замерзнешь или те же менты заметут. Что бы придумать?
Я перешел на шаг, петляя какими-то дворами, глядя по сторонам; глаза смотрели сквозь ночь, что твои фары. А нормально я им вломил, особенно менту, – не стой, сучара, под стрелой! Бр-рр! Интересно, похож я сейчас на маньяка или не похож? Голый сексуальный маньяк двигался по ночному городу, зорко выглядывая подходящую жертву…
Одежду я увидел издалека – она сушилась на пятом этаже: кажется, мужские штаны, футболка, и еще что-то черное, отсюда не разглядеть. Задача была предельно простой – залезть на балкон второго этажа, а там уже дело техники.
У подъездов стояли железные лавочки, выкрашенные в красный и зеленый цвета, но это были слишком тяжелые конструкции для реализации моего замысла. Тут нужно что-нибудь попроще.
Деревянная скамейка нашлась на детской площадке. Я раскачал и выдернул ее из земли, взвалил на хребет и потащил к дому. По улице проехала машина, сбавив и тут же прибавив скорость. Давай, крути лапами, браток, не до тебя! Под домом я поставил скамейку на-попа, взмыл на ее вершину, подпрыгнул – и повис на ограждении балкона второго этажа. Все остальное было делом знакомым. В детдомовскую бытность мы с пацанами частенько путешествовали по подобным маршрутам, особенно летом, когда балконы практически не закрываются. И ни разу нас не поймали.
Я быстро взобрался на пятый этаж, снял мокрые штаны и футболку и скинул их вниз. Черное длинное одеяние, который я принял издали за бушлат, оказалось чем-то вроде женского кардигана. Он был мокрым, тяжелым, и я не стал его брать. Спускаться даже налегке было гораздо сложнее, это у меня заняло вдвое больше времени. Однако спустился. Чтобы дети не думали обо мне плохо, отнес лавку на место и вбил ее стойки в старые дыры, лязгая зубами от холода. Все, теперь надо делать ноги.
Трофеи мои оказались так себе – то, что я посчитал за вывернутые наизнанку брюки, оказалось тренировочными штанами, явно для меня мелковатыми. Ну уж привередничать тут не приходилось. Несколько минут я вытягивал их через колено, и, когда надел, штрипки едва доставали до середины икр. Мокрые, холодные, маленькие, но все равно лучше, чем ничего. Футболка, когда я натянул ее на себя, оказалась явно женской кофтой с короткими рукавами и глубоко вырезанной горловиной. Она была темно-синего цвета, с белой надписью «Revere» на груди. Ладно, ничего, в темноте проканает за футболку. Еще бы обувью разжиться, но не гоп-стопом же промышлять.
Ну и что дальше?
Ориентировочно я где-то в районе Киевского вокзала, видуха у меня подозрительней некуда, ночь, куда податься? Попробовать занырнуть разве на автостоянку к «Мелодии», кто там сегодня дежурит? Валерка или Санек?.. Далековато, зато наверняка. Есть еще варианты?
Лариска Самойлова – вот вариант. До «Баррикадной» тут недалеко, двину-ка лучше туда, а если облом, тогда рвану на стоянку.
Минут через двадцать активного бега проходными дворами я подходил к Ларискиной высотке. Она жила на самом верху, фиг-знает-на-каком-этаже, в подъезде круглосуточно дежурил привратник. Ларискин отец работал в Министерстве легкой промышленности, а мамаша рулила филиалом «Гута-банка», что на Сретенке. Однако дочка пошла явно не в родителей: лет до двадцати она тусовалась с наркоманами, правда, сама не кололась, но всеми прелестями маргинальной жизни прониклась насквозь. Девчонкой она была бывалой, понимающей, своей – в общем, воспримет мое появление нормально, лишь бы дома была.
Здесь, на Пресне, жизнь била ключом. На всю катушку работали ночные заведения, играла музыка, горели огни. Ментов вроде не было видно. Я заглянул в окошко одной из палаток. Продавец угрюмо читал книгу, сидя на маленьком стуле, а над ним громоздились полки с товаром, где преобладало пиво и сигареты. Он поднял глаза и с мрачной, потусторонней отрешенностью на меня посмотрел. Н-да, с таким каши не сваришь. Хорошо еще, что меня не видно во весь рост.
– Братан, – сказал я проникновенно, – у тебя есть мобильный?
Долгая, очень долгая пауза.
– Мобильный? – У него был такой вид, будто он только что прилетел к нам в гости с какого-нибудь Волопаса. Зачитался, наверное.
– Здравствуй, брат, – начал я с самого начала.
– Здравствуй, – кивнул он.
– У тебя есть мобильный телефон, братан?
Теперь что-то сработало у него в мозгу; разгладилась на лбу морщина читателя.
– Допустим, – сказал он.
– Разреши звонок сделать, братан? Две секунды. Свой дома забыл.
Морщина еще более разгладилась. Он подумал, полез в карман.
– Спасибо, братан, – обрадовался я, принимая теплую трубку. – Буквально два слова.
Лариска ответила почти сразу (я готов был расцеловать ее за это):
– Слушаю вас.
– Лариса, это Андрей Мартов, привет! – Я старался говорить весело и спокойно. – Не разбудил? – (Не самый удачный вопрос для половины четвертого утра). Она что-то ответила, но я, не слушая, сказал поперек ее слов: – Лариса, я у твоего дома, можно у тебя переночевать?
– Андрей, я не одна.
Блин!
– Лариса, звоню с чужого мобильного, выйди, пожалуйста, на две минуты. – И я прервал связь. – Спасибо, брат.
– На здоровье.
Морщина вновь пересекла высокое чело продавца; он потерял ко мне интерес, уткнулся в книгу. На бегу я разогрелся, теперь стал остывать – сейчас бы водки стакана два, три, четыре!
– Дай закурить, брат, – попросил я, слегка обнаглев.
Продавец снова оторвался от книги. Что он там, интересно, читает? Не Глеба ли Воронина?
– Тетенька, – сказал он, – дай попить, а то есть хочется, аж переночевать негде…
Вздохнув, он достал из-под прилавка початую пачку «Честерфилда», выудил одну сигарету.
– Спасибо, брат. Ты меня сильно выручил.
Он молча кивнул.
– Теперь все?
– Теперь все.
Лариска вышла минут через десять, кутаясь в куртку.
– Лариса, прости, что разбудил… – начал, было, я, но она сказала:
– Да я не спала… – Видок мой не вызвал у нее особого смеха. – Муж вернулся с работы? – по-своему поняла она мою ситуацию.
– Что-то вроде того. – Я переступал с ноги на ногу. – Лариса, нужны штаны и тапочки какие-нибудь. И рублей сто на метро, если есть. Сегодня же все верну.
Она что-то молниеносно обдумала.
– Пойдем. – И решительно взяла меня за локоть.
Привратник – дядя лет пятидесяти в мощном коричневом свитере и очках – смотрел по телевизору биатлон. Он взглянул поверх очков на нас, краем глаза продолжая следить за экраном.
