— Он был членом Доминиканского революционного комитета. Он, находясь в Америке, боролся против режима Трухильо.
— Находят же люди себе заботы. Ну ладно! Имеете ли вы еще какие-либо полезные сведения?
Издатель не сообщил больше ничего. Вероятно, он понял, что от этого неповоротливого полицейского вряд ли следует ожидать помощи в раскрытии дела.
Две недели спустя Валанкес получил короткое письмо, в котором ему очень лаконично сообщали:
«Пребывание Хесуса де Галиндеса в настоящее время не может быть установлено. Не имеется также следов и данных, которые позволили бы сделать вывод, что в отношении него совершено преступление. Дополнительных сведений мы, к сожалению, не можем вам сообщить».
Сеньор Ансельмо Валанкес, так озабоченный сейчас судьбой Хесуса де Галиндеса, прежде был владельцем крупнейших газетных концернов в Доминиканской Республике. Критическая передовая статья в одной популярной газете о подавлении свободы мнений послужила диктатору предлогом, чтобы в 1950 году посадить издателя Валанкеса в тюрьму за «подрывные действия». Назначенный правительством адвокат посоветовал тогда заключенному Валанкесу добровольно передать свое имущество в собственность семейства Трухильо. Валанкес последовал доброжелательному совету адвоката, подписал дарственную грамоту и получил взамен разрешение бежать за границу.
Розыски де Галиндеса Валанкес продолжал пока на свой страх и риск.
С помощью Доминиканского революционного комитета ему удалось установить связь с человеком, который в течение долгих лет действовал на Гаити в качестве специального агента пресловутой «Юнайтед фрут компани» и хорошо ориентировался в джунглях международных агентурных связей. На проведение этой операции Валанкес затратил двадцать тысяч долларов, и казалось, такое капиталовложение должно принести «прибыль».
Осенью Ансельмо Валанкес объявил американской прессе, что в состоянии приоткрыть завесу над сенсационным исчезновением Хесуса де Галиндеса. Он пригласил ведущих репортеров крупных газет на пресс-конференцию в роскошный нью-йоркский отель Хилтона. Меры предосторожности, принятые перед открытием пресс-конференции, напоминали о худших временах разгула гангстеров в Америке. Отель Хилтона был оцеплен кордоном специально нанятых на этот вечер вооруженных людей. Фотографировать и снимать на кинопленку было строго запрещено. Перед входом в зал всех участников обыскивали, проверяя, нет ли оружия, не спрятана ли микрокамера.
Человек, который раскрыл дело Хесуса де Галиндеса и собирался теперь рассказать о мотивах и закулисной стороне происшедшего, сидел в кабине из пуленепробиваемого стекла. Его имя скрывалось как государственная тайна. Валанкес представил его как Майка Мортона.
Выступление таинственного Майка Мортона выглядело так же эффектно, как и вся организация конференции. Свой рассказ он начал в самом небрежном репортерском стиле:
— Мальчики, не произносите моего имени, не фотографируйте и не зарисовывайте меня. Если станет известно, кто я, мне придется серьезно опасаться за свою жизнь. В последние месяцы я пристально следил за жизнью семьи Трухильо. До меня и другие пытались это делать. Многие из них при этом были застрелены, повешены, взорваны, брошены в море, до смерти избиты плетьми, отравлены или убиты другим способом. Я не хотел бы стать одним из них. То, о чем я хочу вам рассказать, это история синдиката убийц, на счету которого по меньшей мере двести пятьдесят убийств и похищений людей. Подкуп, ограбления банков, страшные пытки, шпионаж, доносы и клятвопреступления. Я знаю, вам известно достаточно таких вещей из уголовной истории нашей собственной страны. И все же я прошу обратить внимание на следующую особенность: во главе этого синдиката стоит не гангстерский босс, а государственный руководитель страны, с которой Соединенные Штаты поддерживают дипломатические отношения и которой наше правительство ежегодно предоставляет помощь в размере восьмисот миллионов долларов.
Такая манера рассказывать чрезвычайно импонировала репортерам.
Нужно признать, Майк Мортон оказался усерднее и находчивее американской полиции. Он сказал себе, что ни один человек не мог бесследно исчезнуть из поезда нью-йоркской подземки. Живой или мертвый, Галиндес должен был где-то покинуть последний вагон поезда, идущего до Бронкса. А так как это произошло около двадцати двух часов, то его должен был кто-нибудь видеть. Итак, Мортон начал с опроса начальников всех станций между «Колумбус Сиркл» и Бронксом.
Сначала Мортону не везло. Только на предпоследней станции начальник вспомнил:
— Подождите-ка, ведь приблизительно в этот час одному человеку в поезде сделалось плохо. Два друга помогли ему выйти из вагона. А потом больного увезли на санитарной машине. Это были иностранцы. Испанцы или итальянцы, во всяком случае, у них лица южного типа.
Майк Мортон был почти уверен, что напал на верный след. Но чтобы исключить возможность совпадения, он навел справки в расположенных поблизости больницах, не доставляли ли туда вечером 12 марта человека лет пятидесяти, которому сделалось плохо в метро. Таких случаев не оказалось.
— И вот я сидел в своем кабинете и ломал голову над тем, куда могли отправить Галиндеса на санитарной машине, — рассказывал Майк далее. — В порт? На аэродром? Или его труп уже давно зарыли где-нибудь? В этот момент зазвонил телефон. Не называя своего имени и даже не давая мне произнести ни слова, кто-то сказал: «Это вы говорили вчера с господами из Доминиканского революционного комитета? Разумеется, это было ошибкой или?..»
Наконец я получил возможность спросить: «А кто вы, собственно говоря?»
На другом конце провода ответили: «Это к делу не относится. Вы ищете Хесуса Галиндеса, не так ли? Оставьте это дело. Вы не найдете его. Обратите внимание на маленькое обстоятельство, сэр. Вам, конечно, рассказывали кое-что о двухстах сорока семи мертвых, не правда ли? Так вот, если вы не послушаетесь нашего доброго совета, то будете двести сорок восьмым».
После этого эпизода Мортон сделал небольшую паузу. Потом продолжал:
— Как видите, насчет двести сорок восьмого трупа дело оказалось не так серьезно, как полагал мистер, звонивший мне по телефону.
Небрежным движением руки Мортон прервал веселый смех газетчиков.
— Так, к делу. Как уже было сказано, я считал наиболее вероятным, что Галиндеса доставили за пределы страны. Если бы его убили в Америке — рано или поздно нашли бы труп. Но поскольку он исчез, никто не может доказать, что совершено преступление.
