Обилие театров должно было послужить понижению цен на билеты. Действительно, в Петербурге к началу ХХ в. в Александринском театре цены на билеты были от 17 коп. в райке до 13 руб. 80 коп. в ложах 1-го яруса, в Мариинском – от 27 коп. на галерее 4-го яруса до 17 руб. 20 коп. в ложах 1-го яруса, в Михайловском – от 42–55 коп. на галерке до 11 руб. 60 коп. – 20 руб. 60 коп. в ложах 1-го яруса на русской и французской драмах соответственно. Правда, в цены мест включался и благотворительный сбор (44; 223).
Конечно, театры, особенно Императорские и казенные, кроме того, что являлись коммерческими предприятиями, должны были выполнять и побочную задачу воспитания зрителя. Только коммерческие соображения вызвали к жизни такое, чисто русское, явление, как балаганы. Примечательно, что они поначалу занимали именно центр города, и, прежде всего, в столице, то есть места скопления публики; и устраивались балаганы во время массовых гуляний, на масленицу и святки, когда резко повышался спрос на развлечения. В Петербурге под народные гуляния отводилась Адмиралтейская площадь. «Уже на одно это стоит обратить внимание, – писал А. Н. Бенуа. – В те годы, с самого времени царствования Николая Павловича, считающегося таким притеснителем народной самобытности, масленичная ярмарка с ее гомоном и всяческим неистовством происходила под самыми окнами царской резиденции, что особенно ярко выражало патриархальность всего тогдашнего быта. Затем, в 1875 г., балаганы были перенесены на Царицын луг (Марсово поле. – Л. Б.), где они устраивались приблизительно до 1896 г… Это удаление от дворца означало, пожалуй, известную опалу, однако и на Царицыном лугу балаганы продолжали пребывать в центре столицы и даже в парадной ее части у самого Летнего сада» (15; I, с. 289–290). Правда, в Москве с ее тесной застройкой исторического центра балаганы пришлось устраивать все же на окраине: сначала под Новинским бульваром, на спуске к Москве-реке, а потом и вовсе на Девичьем поле. О балаганах как зрелище расскажем позже, здесь же отметим лишь их коммерческий характер. Играли по 8 раз в день с перерывами по 10 минут. Первые действующие лица получали до 300 руб. Сбор крупного балагана за неделю составлял до 30 тыс. руб., но и расходы достигали 25 тыс., куда входила высокая плата за землю (в Петербурге до 25 руб. за квадратную сажень). Ложа стоила 10 руб., кресло 2 руб., скамьи от 60 до 20 коп. с солдат, детей и стоячих зрителей брали гривенник.
К концу XIX в. перемены в характере публики и появление технических средств несколько изменило характер балаганов. Они даже стали получать затейливо-заманивающие названия: «Механический и отробатический театр», «Механический театр-метаморфоз», «Метаморфоз, комические виртуозы и туманные картины», «Эквилибро-гимнастикопантомимы-танцы-театр». Спектакли длились по 30–40 минут, начинаясь в полдень и заканчиваясь в 9 часов вечера, так что успевали показать до 5–6 представлений. Считалось, что при средней входной плате в 10 коп. эти балаганы обслуживали в год 5 млн посетителей, хотя предполагалось, что в действительности посетителей было гораздо больше. Некоторые балаганы зарабатывали до 500 руб. в год. Фактически родившееся из балаганного зрелища новое явление – театр миниатюр, в коммерческом отношении ничем не выделялась: и здесь представления были короткими, шли весь день без перерыва, а публика ничем не отличалась от балаганной.
Коммерческим зрелищным мероприятием был и цирк, пришедший в Россию в начале XIX в. В основном это были конные труппы парижского цирка Франкони, Турниер, Чинизелли и др. Первый стационарный цирк был построен в Петербурге в 1827 г. Во второй половине XIX в. конный цирк стал дополняться другими видами представлений, и особенно популярной на рубеже XIX – ХХ вв. цирковой французской борьбой и атлетикой. В конце XIX в. начались и выступления с дрессированными животными: требовалось привлекать зрителя… Крупнейшими цирками стали петербургский Чинизелли (с 1877 г.), московский Соломонского на Цветном бульваре (с 1880 г.) Существовали и многочисленные разъездные труппы. В крупных городах функционировали крохотные бродячие труппы, показывавшие акробатику, в том числе на легких переносных снарядах, французскую борьбу, атлетику с гирями и цепями, номера с небольшими дрессированными животными (обычно собачками); они давали краткие представления во дворах доходных домов в сопровождении шарманки.
Вследствие занимательности, яркости, праздничности, азартности зрелищ, особенно французской борьбы, а также относительной дешевизны, цирк пользовался огромной популярностью во всех слоях городского общества. Что касается уличных, точнее, дворовых представлений, то там, естественно, билетов для зрителей быть не могло, а доход артистов составляла добровольная плата части зрителей в виде монет в 15–20 коп., выбрасываемых из окон.
На рубеже XIX–XX вв. балаганное по существу зрелище переносится на экран: появился кинематограф. Впервые знаменитая лента братьев Люмьер с идущим на зрителей курьерским поездом была показана в России в 1896 г. на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде, а в Москве первый показ был в том же году в саду «Эрмитаж». В провинциальной Костроме примерно с 1900 или 1902 г. среди балаганов, воздвигавшихся на Пасху на Сусанинской площади, ежегодно появлялся деревянный балаган, где помещался «Иллюзионный электробиоскоп Рихтера» А затем число кинотеатров стало быстро увеличиваться: считалось, что в 1910-х гг. их было около 3 тыс., и только в Петербурге к 1910 г. их насчитывалось 150, а в Москве в 1913 г. – 67. Правда, есть мнение, что их было вдвое меньше, 1,5 тыс., и большинство из них были маленькими, на несколько десятков мест, так что в день за все сеансы (довольно короткие) обслуживалось человек по 200; но и тогда количество посещений составляло 75 млн! В ту пору писали: «Электрические театры плодятся, как грибы после дождя». Современник отмечал, что в 1904–1905 гг. «в Петербурге, на Невском… трудно было бы отыскать большой дом, в котором не было бы такого театра. В некоторых домах их было по два и даже по три». Кинотеатры размножались так активно, что полиция, опасаясь пожаров, запретила ставить их ближе, чем в 300 м друг от друга! В переписке А. А. Блока отмечены» вертящиеся картинки» жизни, запойно завлекающие прохожих как питейные дома» (Цит. по: 55; 206). Под большинство кинотеатров использовались для этого помещения в жилых домах, иногда в лабазах и сараях. Функционировали даже передвижные киноустановки с автономными источниками электроэнергии на фургонах и баржах. В 1906 г. приволжские города обслуживала баржа-синематограф С. Троицкого с небольшой собственной электростанцией. Через два года ее сменила баржа «Наяда». Сараи затягивались раскрашенными полотнищами, устанавливались вывески из разноцветных электролампочек. Места на стульях стоили в Москве 40 коп., впереди, на скамьях – по 25 коп. А сзади тянула шеи десятикопеечная «серая публика». В костромском «Иллюзионном электробиоскопе» была устроена небольшая сцена, затем место для оркестра из трех-четырех человек, примерно две трети балагана занимали сидячие места на обычных лавках, первый ряд которых был обит коленкором, а сзади были стоячие места. Аппарат освещался ацетиленовой лампой.
В 10-х гг. XX в. началось строительство специальных зданий для синематографа, например, в Москве – «Колизей» на Чистых прудах (здесь сейчас театр «Современник»), «Форум» на Садовом кольце, «Художественный» А. А. Ханжонкова на Арбатской площади: с обширными залами, просторными фойе с буфетами и дорогими билетами. В Костроме в 1912 г. предприниматель Бархатов построил кинотеатр под названием «Палэтеатр». Тогда же дельцом Трофимовым был возведен кинотеатр «Современный»; для него была на берегу Волги поставлена будка с двигателем и проложена линия электропередачи. Этот Трофимов оказался одним из учредителей фирмы «Русь», изготовлявшей первые отечественные фильмы и конкурировавшей с «Кино Ханжонкова».
Говоря о кино, невозможно обойти фотографию. В сравнительно редкое употребление она вошла в 40-х гг. XIX в. в форме дагерротипии – фотоизображений на серебряных пластинках. Пока это была просто диковинка. Но после изобретения в 50-х гг. собственно фотографии, то есть перенесения изображения на специальную бумагу, она стала довольно обычным делом. В 1851 г. в Петербурге на Казанской улице С. Левицким было открыто первое фотоателье, а затем они стали расти, как грибы. Оформлялись ателье однотипно: с рисованными задниками, «тропическими» цветами и «роскошной» мебелью; для желающих можно было даже положить на столик несколько толстых книг. Были возможности сняться и в «экзотическом» виде, например, якобы в лодке (вода и лодка были нарисованы), «на коне» и т. п. В Костроме работало несколько фотомастерских, из которых лучшей была «Большая Московская фотография» Куракина; с 1912 г. с нею начала конкурировать «Петербуржская фотография» Петрова. В конце XIX – начале ХХ в. съемка у бродячего фотографа-«пушкаря» или в фотоателье была настолько доступна, что до нас дошло огромное количество портретных и семейных фотографий крестьян. О распространенности фотографии свидетельствует и изготовление специальной мебели: диванов с узкой полочкой на высокой спинке под фотоснимки в рамках и письменных столов с такими же полочками. С конца XIX в. можно было приобрести и более или менее компактную портативную фотокамеру заграничного, естественно, производства.
