Анализ костной ткани Торрингтона методом атомной абсорбции показал повышенное количество свинца в диапазоне 110–115 мкг/г (современный средний показатель — от 5 до 14 мкг/г). Хотя концентрация была не такой высокой, как та, которую обнаружили у членов команды Франклина с Бут Пойнт, все равно содержание свинца в костной ткани по-прежнему многократно превышало норму. Вероятно, Торрингтон страдал от серьезных психических и физических заболеваний, вызванных отравлением свинцом, и, будучи сильно ослабленным, в результате умер от пневмонии. (Одна из гипотез, почему у скелета с Бут Пойнт оказалась более высокая концентрация свинца, заключается в том, что матрос из команды Франклина, найденный в 1981 г., жил на два года дольше Джона Торрингтона и, соответственно, подвергался воздействию свинца в экспедиции более длительное время.)
Наиболее важными для исследований Битти стали результаты анализа волос. Четырехдюймовые (10-сантиметровые) пряди волос с затылка Торрингтона передали в лабораторию на анализ, чтобы определить, был ли Торрингтон подвержен воздействию свинца незадолго до смерти. Волосы были достаточно длинными, чтобы показать содержание этого тяжелого металла, поступившего в организм в течение первых восьми месяцев экспедиции Франклина. Данные тщательно выполненного анализа изумили Битти. Концентрация свинца в волосах превысила 600 мкг/г, что указывало на острое отравление. Только к последнему дюйму уровень содержания свинца упал, но незначительно. Должно быть, это произошло из-за снижения употребления пищи в последние четыре или восемь недель жизни Торрингтона, поскольку он уже был серьезно болен.
Объединив собранную информацию, начиная со способа захоронения Торрингтона, новых данных о его физическом состоянии и болезни и заканчивая данными о сходных погребениях, проведенных в Арктике, Битти и его коллеги теперь смогли достаточно точно воссоздать последние дни Торрингтона, его смерть и похороны.
Нет никаких сомнений, что в последние недели жизни Джон Торрингтон знал, что его дни сочтены. Исследования Битти показали, что здоровье старшины никогда не было отменным, но в конце декабря 1845 г. оно резко ухудшилось. Джон Торрингтон умирал. Он пришел на «Террор» восемью месяцами раньше, несомненно, питая большие надежды. Должно быть, внешне он выглядел совершенно здоровым, когда экспедиция последний раз встретила китобойные суда в конце июля — начале августа, иначе его бы отправили домой. Судя по всему, болезнь начала проявлять себя в сентябре, примерно в то же время, когда два судна Франклина бросили якорь на зимовку на глубине 660 футов (200 м) у северо-восточной части острова Бичи.
Это была вялотекущая, затяжная болезнь. Ранние симптомы смертельной комбинации эмфиземы и туберкулеза вкупе с отравлением свинцом привели к потере аппетита, раздражительности, одышке и перманентной усталости. Вероятно, Торрингтон продолжал работу до середины или до конца ноября, а потом оказался на больничной койке. Отсутствие каких-либо пролежней на его теле свидетельствует о том, что в течение большей части декабря Торрингтон, вероятно, по рекомендации корабельного врача все же выходил на палубу по крайне мере несколько раз в день. Здесь он мог разговаривать с друзьями и время от времени, прежде чем болезнь приняла острый характер, смотрел сквозь мрак арктической зимы на бесплодные, заснеженные скалы острова Бичи.
Физическое состояние Торрингтона значительно ухудшилось после Рождества. Его поведение стало все более непредсказуемым. Резкие перепады настроения, вероятно, вызывали серьезные опасения у врачей Александра Макдональда и Джона Педди, которые, располагая только доступными им знаниями и примитивным оборудованием того времени, не могли поставить правильный диагноз. Все, что доктора были способны сделать для облегчения состояния больного, — это обеспечить ему хорошее питание. Разумеется, лучшая пища в экспедиционных условиях была консервированной. Несмотря на старания врачей, вес Торрингтона продолжал падать. Затем, вероятно, к концу 1845 года, у него развилась пневмония. Это был серьезный удар, значительно подорвавший здоровье моряка. С тех пор он больше никогда не поднимался на палубу — по крайней мере на своих ногах.
За несколько дней до смерти Торрингтон скорее всего начал раздавать свои скудные пожитки тому, кто пообещает передать их отцу и мачехе, когда экспедиция пройдет Северо-Западным проходом в Берингов пролив и с триумфом вернется в Англию. Перед самой кончиной двадцатилетний моряк впал в безумие, затем у него начались конвульсии, и на Новый год он умер.
Новости о первой потере в экспедиции, вероятно, быстро распространились среди членов экипажа «Террора», а врач уведомил о ней капитана Фрэнсиса Крозье. За считанные минуты команда «Эребуса» также получила известие о смерти Торрингтона. Врачи обсуждали причины, учитывая затяжной и прогрессирующий характер заболевания, и, возможно, пришли к заключению, что пневмония осложнила течение туберкулеза. Вскрытие не потребовалось. Тело Торрингтона перенесли в трюм, где постоянно держалась температура около 50 °F (10 °C), и приготовили к похоронам. Торрингтон умер 1 января, и его смерть, несомненно, омрачила экипажам празднование Нового года.
После того как тело Торрингтона обмыли и облачили в рубашку и брюки, врачи постарались зафиксировать его конечности. Один из них просунул хлопчатобумажную ленту вокруг туловища и рук на уровне локтей и завязал узлом спереди, другой обернул ленты вокруг больших пальцев ног, лодыжек и бедер.
На палубе под брезентом, защищающим от снега и холода (а температура все еще была около 14 °F (-10 °C)), плотник Томас Хани и его товарищ Александр Вильсон усердно трудились над изготовлением гроба. Они использовали запасы красного дерева, доски размером в ¾ дюйма (1,9 см) толщиной и 13 дюймов (30 см) шириной. Крышку и днище гроба сделали из трех частей: длинную центральную часть с помощью дюбелей соединили с боковыми планками, которым была придана соответствующая форма. Короб смастерили из той же породы дерева, изгибы в плечевой части сделали с помощью пропилов (серии параллельных надрезов поперек внутренней части по ширине доски, что позволяло ее согнуть, не ломая). Для скрепления этих секций использовали квадратные в сечении железные гвозди.
Крышку и короб затем тщательно обили темно-синей шерстяной тканью, которая удерживалась узкими белыми лентами, прибитыми к гробу. Они же обозначали контур. Товарищи Торрингтона постарались изготовить металлическую табличку, которую прикрепили с внешней стороны крышки. Следующей задачей для плотников «Террора» стало изготовление надгробия.
Взяв кирки и лопаты, небольшая группа моряков отправилась с корабля вверх по склону к месту, находившемуся поблизости от полевой кузницы. Здесь они постарались убрать тонкий слой снега с места захоронения. Сильный мороз, превративший землю в железо, делал работу почти непосильной. Но Франклин приказал организовать настоящие похороны, максимально приближенные к тем, которые Джону Торрингтону устроили бы в его родном Манчестере. Так что, вероятно, обменявшись парой крепких слов, моряки принялись за дело.
Задача была очень сложной. Место работы освещалось только лампами. Почти в полной темноте то и дело вспыхивали искры, когда кирка ударялась о замерзшие камни. Поскольку моряки долбили землю по очереди, углубляя могилу, они в результате дошли до глубины 5 футов (1,45 м).
Подготовка к похоронам Джона Торрингтона заняла день или два, но в конце концов небольшой узкий гроб на веревках спустили с борта судна на лед. Затем его поставили на небольшие сани и, без всякого сомнения, накрыли флагом. Несколько матросов взялись за веревки, привязанные к передку саней, и медленно потащили их по льду к месту захоронения. В соответствии с собственным опытом пребывания на острове Бичи Битти предположил, что этот путь был мучительным — мелкая наледь не давала тащить гроб по прямой линии. Видимо, морякам пришлось идти к берегу зигзагом, все время поворачивая.
