Как только растопили лед, сковывавший Хартнелла, стало очевидным, что тот был завернут в белый саван, укрывавший покойного по всей длине тела. Поврежденный рукав рубашки на правой руке был виден сквозь дыры в саване, а обломки крышки гроба оказались вдавленными в правую сторону грудной клетки во время эксгумации 1852 года. Когда убрали лед в районе верхней части предплечья, стало ясным, что дыры в саване, рукаве рубашки и нижнем белье являлись разрезами, произведенными либо ножницами, либо ножом. Это было сделано Сазерлендом — вероятно, для того, чтобы полностью открыть руку Хартнелла. Стало очевидно, что все исследования тела Хартнелла в 1852 г. ограничились только его лицом и правой рукой. Сделать что-либо больше Сазерленду, видимо, не удалось из-за недостатка времени.
Голова Хартнелла, покрытая вязаной шапкой, покоилась на украшенной оборками маленькой подушке, набитой опилками. Лед, сковывавший гроб, растапливали до тех пор, пока не удалось от него полностью избавиться. Ученые ни до чего не дотрагивались руками и ждали, когда завернутое в саван тело будет тщательно описано и сфотографировано. Следующим шагом стало снятие савана. Это заняло довольно много времени, поскольку сначала растаяли лишь верхние слои и требовались дополнительные усилия.
Как только Хартнелла освободили от савана, стала видна левая рука, а затем и правая. Ами и Битти тут же отметили, что руки были привязаны к телу таким же образом, как и у Торрингтона, хотя в данном случае использовался кусок светло-коричневой шерстяной ткани. Рука покойного лежала на внешней стороне перевязи. Вероятно, Сазерленд после обследования не стал засовывать руку обратно под повязку, а положил ее сверху.
![]()
На теле Хартнелла был обнаружен зашитый анатомический разрез от вскрытия, проведенного еще в начале января 1846 г.
Рубашка Хартнелла в бело-голубую полоску имела тот же рисунок, что и у Торрингтона, но материал ее оказался более дорогим. Ее полоски были не напечатаны, а вытканы. Покрой рубашки тоже имел отличия — она походила на пуловер. Некоторых передних пуговиц не хватало, их заменили тесемками. В нижней части рубашки были вышиты красным цветом две латинских буквы «ТН» и дата — «1844 г.» Вполне возможно, что она изначально принадлежала младшему брату Джона Хартнелла, Томасу, который тоже находился в составе экспедиции.
Одеяние оказалось многослойным: под верхней рубашкой обнаружилась еще одна — нижняя, под ней — хлопковая сорочка. При этом на покойном не было ни брюк, ни чулок, ни обуви. Битти и Швегер удивились тому, что на Хартнелла надели три слоя белья в верхней части тела и ничего — ниже талии. Они предположили, что, вероятно, до похорон тело выставляли на борту «Эребуса» для прощания, а нижняя часть его оставалась завернутой в саван. Ноги и ступни Хартнелла слегка потемнели и сильно усохли. Скорее всего, они еще раньше исхудали от болезни и обморожений. Как и у Торрингтона, большие пальцы ног были связаны вместе.
При подготовке к временному извлечению тела Хартнелла для рентгенологических исследований и вскрытия саван полностью развернули, а шапку сняли. Под ней были темно-каштановые, почти черные волосы, уложенные в пробор на левую сторону. Без шапки Хартнелл утратил свой зловещий вид, который так напугал членов экспедиции в 1984 г. Наоборот, перед учеными лежал простой парень, который по какой-то таинственной причине умер в возрасте 25 лет 4 января 1846 г.
Теперь началась самая трудная и неприятная часть эксгумации. Частично тело Хартнелла по-прежнему оставалось в объятиях вечной мерзлоты, будучи примороженным к солидной глыбе льда, видневшейся под ним. Медленно и осторожно воду направляли под тело, освобождая по дюйму в час. Вечная мерзлота потихоньку ослабляла хватку, но без борьбы не сдавалась. Но в конце концов ученым удалось одержать победу и освободить тело.
Перед тем как поднять Хартнелла из гроба, у него изъяли часть ногтя с большого пальца правой руки и взяли образцы волос с головы, бороды и лобка для дальнейших исследований и анализа. Вынув тело из могилы, Битти, Карлсон и Нунгак положили его на белую льняную простыню и сразу же завернули. Хартнелла нужно было отнести в палатку, находившуюся в 10 футах (3 м) от раскопа, для проведения рентгеновских исследований и вскрытия. Там уже ждали Нотман и Андерсон, готовые сделать ряд снимков Хартнелла в одежде. Саван остался примерзшим ко дну гроба, под ним лежало сложенное шерстяное одеяло. Дамкьяр весь следующий день пытался растопить эти два предмета. Когда их наконец достали, то отнесли Барбаре Швегер на анализ и взятие образцов.
Нотман и Андерсон уже установили свое рентгеновское оборудование внутри палатки-морга. Следующей задачей была сборка «темной комнаты». Битти сообщил им внутренние размеры основной палатки еще месяц назад, и с помощью специалистов они спроектировали уникальную разборную портативную лабораторию. Конструкция состояла из трубчатых металлических рам, которые нужно было соединить. Затем сверху накладывался двойной слой толстого черного пластика (разрезанный, сформованный и склеенный), и в районе пола он заправлялся внутрь. На одной стороне устроили дверь с двойным покрытием, которое препятствовало проникновению света. Внутри «темной комнаты» Андерсону было достаточно места, чтобы работать со своими химическими реактивами. Снаружи висели механический таймер и предупреждающий фонарь, работающий от батареек.
Коуэлл помог им приготовить 110 галлонов (500 л) чистой фильтрованной воды, необходимой для проявления пленки. В палатке постоянно работали четыре большие горелки, Коуэлл носил ведрами снег для растопки. Готовую воду через мощный фильтр процеживали прямо в большой пластиковый бак, изначально предназначенный для мусора. Когда трубки наконец заполнили водой (что заняло целый день), Андерсон смешал свои реактивы. Затем он сделал специальные деревянные приспособления для того, чтобы зафиксировать фотопластины в емкости для проявки. Затем в жидкость погружали нагреватель для аквариума мощностью в 200 ватт и реактив доводили до температуры в 68 °F (20 °C), необходимой для проявки.
Рентгеновская установка была удивительно компактным, но мощным инструментом, закрепленным на четырех трубчатых стальных опорах. Ее привезли из клиники Медицинского центра Парк Николетт в Миннеаполисе. Из-за опасения ее поломки при транспортировке в грузовом отсеке, Нотман и Андерсон купили для нее отдельный пассажирский билет на самолет. Все очень смеялись, когда рассказывали, что установку, значившуюся в билете под именем «Фраджиль Балки Нотман» («Хрупкий груз Нотмана», — прим. перев.), во время перелета в Канаду «усадили» в первом классе в начале салона самолета, в то время как все остальные члены экспедиции разместились сзади, в экономическом классе.
При работе установку приходится поднимать и опускать над телом, поэтому ее опоры должны устойчиво стоять на гравии. Затем включают сфокусированный луч, чтобы осветить и определить область для съемки, и только потом под тело подкладывают фотопластинку.
Сначала аппарат испытали на кости полярного медведя, которую нашли на берегу недалеко от могил. Результаты оказались многообещающими — по снимку Нотман рассказал всем остальным о строении костной ткани лопатки медведя. Хотя многие эксперты сомневались, что в таких трудных полевых условиях удастся получить удовлетворительные снимки, он убедился в обратном. Выражение лица Андерсона также говорило: «Они ошибались! У нас все получилось!».
Вдохновленные успехом Нотман и Андерсон приступили к рентгеновской съемке одетого Джона Хартнелла. Аппарат установили в том же месте, где позднее будет проходить вскрытие. Перед началом экспозиции Нотман и Андерсон надели защитные фартуки, а все остальные участники выстроились за протектором. Громкий крик «экспозиция» предупреждал людей, работавших снаружи, чтобы они успели удалиться на расстояние как минимум 100 футов (30 м) на то время, пока работает установка.
