Все принялись за пирог. В комнате не было слышно ни звука — только тиканье часов да потрескивание дров в камине.
Вдруг раздался победный возглас, и Жан-Пьер поднял над головой маленькую выкрашенную золотой краской корону.
— У Жан-Пьера! У Жан-Пьера! — завопили дети.
— Называйте меня Ваше Величество, — с притворной строгостью одернул их Жан-Пьер. — Приказываю немедленно короновать меня.
Габриелла вышла из комнаты и вернулась, неся на подушечке металлическую корону, украшенную блестками. Ив и Марго от нетерпения ерзали на стульях, Женевьева смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами.
— Ваше Величество, кому прикажете вас короновать? — спросила Габриелла.
Жан-Пьер оглядел сидевших за столом, делая вид, что не может принять решение. Когда его взгляд упал на меня, я показала глазами на Женевьеву. Он понял.
— Мадемуазель Женевьева де ла Таль, сделайте шаг вперед.
Женевьева вскочила на ноги. Ее щеки порозовели, глаза сияли.
— Надень ему корону, — подсказал Ив.
Она с серьезным видом приблизилась к Габриелле, взяла с подушечки корону и короновала Жан-Пьера.
— Теперь преклони колени и поцелуй ему руку, — распоряжался Ив. — И поклянись служить верой и правдой.
Я смотрела на Жан-Пьера. Он, с короной на голове, откинулся на стуле, а Женевьева встала перед ним на колени — Габриелла подложила ей под ноги подушечку, на которой принесла корону. Всем своим видом Жан-Пьер выражал полный триумф. Он хорошо играл свою роль.
Затем в торжественный обряд вступил Ив. Он спросил, каково будет первое желание Его Величества. Жан-Пьер на секунду задумался, посмотрел на Женевьеву, на меня и сказал:
— Хочу, чтобы мы обходились без церемоний. Приказываю называть друг друга по имени.
Заметив, какой пытливый взгляд бросила на меня Габриелла, я улыбнулась и сказала:
— Меня зовут Дэлис. Надеюсь, вам будет нетрудно выговорить мое имя.
Все принялись повторять его с ударением на последнем слоге, и дети не могли удержаться от смеха, когда я стала поправлять их одного за другим.
— В Англии часто встречается это имя? — спросил Жак.
— Как Жан-Пьер и Ив во Франции? — уточнил Ив.
— Нет. Это имя — уникальное, и вот почему. Моего отца звали Даниел, а мать — Элис. Когда я еще не родилась, отец мечтал о девочке, а мама — о мальчике. Он хотел назвать ребенка в честь мамы, а она — в честь него. И вот появилась я… тогда они соединили свои имена, и получилось — Дэлис.
Мое объяснение привело в восторг детей, которые начали соревноваться в том, у кого в результате перестановок букв получится самое забавное имя. Удивительно, как быстро рухнули все условности, когда мы перешли на «ты».
Откинувшийся на спинку стула Жан-Пьер со своей короной на голове вполне походил на благодушного монарха, но иногда на его лице мелькала некоторая надменность, и тогда он напоминал графа.
Жан-Пьер поймал на себе мой взгляд и рассмеялся.
— С твоей стороны, очень мило, Дэлис, принимать участие в наших играх.
Я почему-то почувствовала облегчение, услышав из его уст, что это всего лишь игра.
Горничная Бастидов пришла закрыть ставни, и я подумала: «Как незаметно пролетело время!» День прошел чудесно: мы играли в шарады, под предводительством Жан-Пьера ставили пантомиму, танцевали, а Арман Бастид играл на скрипке.
Когда мы с Марго отплясывали «Sautiere Charentaise», она призналась, что только один праздник в году может сравниться с Рождеством — сбор винограда… Но все же, он не такой веселый, потому что на него не бывает ни подарков, ни рождественской елки, ни короля дня.
— Просто сбор урожая — это праздник для взрослых, — рассудительно заметил Ив, — а Рождество — для детей.
Женевьева веселилась от души. Я понимала, что ей хочется, чтобы этот день подольше не кончался, но было пора возвращаться в замок. Наше отсутствие уже наверняка заметили. Неизвестно, как к нему отнесутся.
Я шепнула госпоже Бастид, что, к сожалению, мы должны идти. Она подала знак Жан-Пьеру.
— Мои подданные желают говорить со мной? — спросил он тихонько, подмигнув сначала мне, а потом Женевьеве.
— Нам пора идти, — объяснила я. — Мы выскользнем из дома неслышно… так, что никто не заметит.
— Ни в коем случае! Все огорчатся. Не знаю, должен ли я использовать свое королевское право…
— Мы уходим прямо сейчас. Мне очень не хочется уводить Женевьеву. Она так прекрасно провела время.
— Я провожу вас до замка.
— О, не стоит…
— На улице уже темно! Я настаиваю. Сегодня я вправе настаивать… — Его карие глаза смотрели немного печально. — Увы, только сегодня. Но я максимально использую свою кратковременную власть.
По дороге в замок все молчали. Когда мы дошли до подъемного моста, Жан-Пьер с запинкой произнес:
— Ну… вот вы и дома.
Он взял мою руку и руку Женевьевы и по очереди их поцеловал. Потом, по-прежнему держа нас за руки, притянул обеих к себе и, к моему изумлению, по очереди поцеловал в щеку.
Мы растерялись, а он улыбнулся.
— Королю все можно, — напомнил он нам. — Завтра я снова буду обыкновенным Жан-Пьером, но сегодня я король своего маленького замка.
Я рассмеялась и сказала:
— Что ж, спасибо и всего хорошего.
Он поклонился, и мы прошли по мосту в замок, где нас ждала слегка обеспокоенная Нуну.
— Граф приходил в классную комнату. Спрашивал, где вы, и я была вынуждена сказать правду.
— Ну, и что? — спросила я, но мое сердце забилось сильнее.
— Понимаете, вас не было на обеде.
— Тут нечего скрывать, — ответила я.
— Он хотел поговорить с вами, когда вы вернетесь.
— С обеими? — спросила Женевьева, и я подумала, что она сразу стала непохожа на девочку, радостно резвившуюся вместе с Бастидами.
— Нет, только с мадемуазель Лосон. Он сказал, что будет в библиотеке до шести часов. Вы еще его застанете, мисс.
— Хорошо, я иду к нему прямо сейчас, — сказала я и вышла, оставив Нуну и Женевьеву вдвоем.
Он читал. Когда я вошла, он лениво, как бы нехотя, отложил книгу.
— Вы хотели меня видеть? — спросила я.
— Присаживайтесь, мадемуазель Лосон.
— Я должна поблагодарить вас за миниатюру. Она великолепна.
Он склонил голову.
— Я так и думал, что она вам понравится. Вы, конечно, узнали эту даму.
— Да. Сходство есть. Мне кажется, вы даже слишком великодушны.
— Разве можно быть слишком великодушным?
— А также спасибо за то, что положили подарки в башмаки.
— Вы достаточно ясно дали мне понять, в чем состоит мой долг. — Он улыбнулся и стал разглядывать свои руки. — Вам понравилось в гостях?
