Обессиленные, мы не могли сказать и слова против, когда нас заперли в маленькой хижине, пристроенной к основанию башни. Сумку у нас забрали, но, по крайней мере, нам дали еды и свежей воды, которая казалась сладкой после соли, изъевшей губы и язык. Когда свеча погасла, а на крышу уселись чайки, мы устроились на соломенной циновке и натянули на себя единственное одеяло. Лежа, мы наслаждались тишиной мира, которую больше не нарушал рокот моря. Снаружи, в гавани, лодки вели свой вечерний разговор: корабли поскрипывали носами, в ответ им постанывали натянутые буйки.
– Я правда думала, что это место станет для нас пристанищем, где нам ничто не грозит, – прошептала я. – Прости.
– Да я благодарен уже за то, что мы не в той чертовой лодке.
Я улыбнулась. Возможно, оттого, что я столько раз видела Остров во сне, он не казался мне незнакомым. Несмотря на запертую дверь и зарешеченное окно, я тихо погружалась в сон.
– Однако это приятно, да? – вспомнила я. – Видеть детей без клейма.
– А если бы нас не заперли, то Остров еще больше походил бы на землю обетованную, – заметил он. – Но это очень мило, что ты отзываешься так тепло о месте, где нас встречает группа вооруженных людей и тут же сажает под замок.
– Зак частенько называл меня наивной, – засмеялась я.
– Я вовсе не разделяю мнение твоего брата.
У нас обоих кружилась голова от всего сразу: усталости, страха, облегчения. У нас получилось! Мы добрались до Острова, который многие считают просто байкой или несбыточной мечтой. Но здесь нас снова заперли и допрашивали. Кип повернулся на бок, ко мне лицом и, смахнув волосы, положил мне руку под затылок. Я слишком устала, чтобы противиться, да и, признаться, не хотелось отказать себе в тепле и утешении. Наши губы пересохли и потрескались. Его ладонь стала мозолистой от весла. Но едва мы слились в поцелуе, я перестала это чувствовать. Или, наоборот, чувствовала, но совсем иначе. Припав к нему израненными губами, я испытала боль, которая дарила радость и успокоение. Мне нужна была эта боль. После стольких недель, проведенных вместе, наш поцелуй стал сродни приезду на Остров – такой же долгожданный и пугающий.
* * *
Сначала я услышала о Пайпере от детей. Меня разбудил шум их игры неподалеку от хижины. Они спорили, кто будет Пайпером. Я и решила, что это какая-то детская игра вроде пряток или других игр, в которые нас с Заком никогда не принимали в деревне. Но чуть позже те, кто нас выпустил, снова сказали:
– Вас ждет Пайпер.
– Что еще за «пампер»? – спросил Кип.
– Не «пампер», а Пайпер, – поправил высокий, с которым мы уже встречались накануне вечером. – Он и решит, что с вами делать и сможете ли вы остаться.
Он вернул нам сумку, хотя, как я заметила, нож оттуда изъяли. Он и еще трое других вывели нас из башни. Мужчины по-прежнему были вооружены мечами, но выглядели довольно приветливо. От башни они повели нас вверх по узкой тропе к центральному пику Острова. Он и так был крут, но мне, по-прежнему усталой, он показался еще круче. Однако я с удовлетворением отметила, что у Кипа на подъеме дыхание не сбивалось. За месяцы в бегах он сильно изменился, кожа утратила не только бледность, но и восковой налет. Хотя он и оставался худым, но теперь стал жилистым и мускулистым. В нем все еще сквозила некоторая неуклюжесть, по большей части там, где требовались обе руки, но теперь во мне окрепла уверенность, что и это со временем исчезнет. Как надеялась, что пройдет и его амнезия.
Высокий представился: Оуэн. Он был по-прежнему краток, но любопытство явно брало верх.
– Что нового в Совете? – спросил он. – И в поселениях на востоке?
Я повернулась к Кипу, тот ответил мне улыбкой. Мы понимали, что оба знаем слишком много и слишком мало.
– Простите, – произнесла я, – но мы мало что знаем.
– Слишком долго скрывались, чтобы следить за новостями? Или вы из провинции?
Я поежилась, подумав о том, как нелепо звучала правда. Наконец вымолвила:
– Мы находились под землей. Долгое время. Я несколько лет, Кип, возможно, еще дольше.
Оуэн вскинул брови.
– Вам лучше четко продумать свою историю заранее, до встречи с Пайпером. Он не из тех, кто любит, когда ходят стороной да около.
– Нам нечего продумывать, у нас нет никакой истории, – ответила я. – Или же, если она и есть, то мы ее не знаем. По крайней мере, не всю.
– А в моем случае абсолютно ничего не знаем, – добавил Кип.
Оуэн остановился перед нами, и я подумала, что он собирается настаивать на своем. Однако он повернулся к скале, взмывавшей над тропой к небу, и отодвинул гроздья глицинии, что свисали до самой земли. Под ними прямо в скале оказалась стальная дверь. Она подернулась ржавчиной и сливалась с песчаником. Другой наш конвоир вышел вперед с ключом, и затем они оба потянули дверь на себя. Внутри обнаружился узкий проход и лестница, ведущая в темноту. Мои зубы застучали при виде замкнутого пространства. К тому же стены прохода оказались такими узкими, что Оуэн, пока шел, терся о них обоими плечами. Следом за ним отправился Кип, и у меня не осталось выбора. Мужчины, что вошли за мной, заперли дверь прежде, чем Оуэн зажег фонарь, который снял со стены. Следуя за светом Оуэна впереди, я начала считать ступени, но сбилась со счета, когда передо мной споткнулся и громко выругался Кип. Тоннель оказался крутым и довольно длинным, так что мне пришлось сосредоточиться, чтобы дыхание не сбивалось. Наконец тени от фонаря растаяли, и проход затопил дневной свет, на фоне которого фигура Оуэна казалась темным силуэтом. Я услышала, как кто-то его поприветствовал. Он оглянулся на нас и затем отступил в сторону.
– Он вас ждет. Но крепко подумайте и говорите только то, что он желает знать. Пайпер не такой, как ты, – он ткнул в меня, – но сразу поймет, если кто-то задумает водить его за нос.
Я подумала об Исповеднице. Воспоминания о наших встречах в камере напугали меня так, как наш вооруженный эскорт никогда бы не сумел. Неужели все сведется к этому – другая тюрьма, другой исповедник? Мы вышли из тоннеля, и несколько секунд я щурилась от солнечного света. Кольцо кратера полностью скрывало море из виду, в самом же кратере, словно в чаше, лежал город. Высеченная внутри зубчатой вершины лестница поднималась до середины ее высоты и выводила к внутренней стороне центральной кальдеры Острова. Я шагнула вперед и увидела город из моих снов, раскинувшийся в глубокой впадине. Я узнавала буквально всё: озеро в основании кратера, дома, теснящиеся на дальней стороне, бледно-серую крепость.
Оуэн и его люди уже ушли, спустившись по лестнице назад. Вместо них нас сопровождало трое других: две женщины и мужчина в такой же синей униформе. Они молча окружили нас и повели вверх по узкой центральной дороге, она вилась через весь город. Кип все время оглядывался по сторонам, но я напомнила себе, что он никогда прежде не видел этого места. Несколько раз он даже останавливался, и приходилось его подталкивать.
Над нами мужчина с третьим глазом в середине лба развешивал из окна постиранное белье. Женщина без рук и без ног сидела в дверном проеме и ловко перекатывала в зубах сигарету. Все взрослые носили клеймо, но многие дети – нет. Жители города не проявляли к Кипу ответного любопытства, но некоторые поглядывали на меня, пока мы поднимались на холм. Наш эскорт, вероятно, не видел в нас угрозы и не вынимал мечей из ножен. Они поднимались по извилистой дороге так быстро, что нам приходилось бежать следом, чтобы не отставать, поэтому я радовалась, когда навстречу попадались люди, замедлявшие наше шествие.
Мы прошли через нескольких внешних стен крепости и остановились во внутреннем дворе у самого ее основания, всего на несколько ярдов ниже края кратера. Проход закрывала дверь, обитая железом. Люди здесь были облачены в такие же синие мундиры, как и наши сопровождающие. Они раздвинули ворота и провели нас внутрь. Даже сюда доносились звуки города, хоть и приглушенные: смех играющих детей, призывы торговцев купить их товар, крики соседей, переговаривающихся друг с другом из окон через узкие улочки. Двор, в котором мы оказались, с трех сторон окружали высокие здания – не то крепости, не то дворцы. Теперь эскорт усилили, и нас сопровождало шесть человек, по-прежнему в полном молчании. Нас провели через парадный вход, затем мы поднялись на несколько пролетов вверх и остановились у темной деревянной двери.
– Он ждет вас, – произнес один из них.
То же самое сказал и Оуэн чуть раньше. Я взглянула на Кипа, тот глубоко вздохнул. Мне хотелось взяться за руки, но я стояла слева от него, где свисал пустой рукав, поэтому лишь тронула за плечо. Он ответил легким движением. Дверь открылась, и мы с Кипом вошли внутрь, оставив эскорт позади. У порога стояли двое стражников, которые и открыли дверь. Комнату ярко освещало солнце, льющееся из большого окна напротив входа. Рядом с окном, на помосте, стояло кресло с высокой спинкой. Мы вместе подошли к ступеням, ведущим на помост. Несколько секунд всматривались в кресло, ослепленные ярким светом, пока не поняли, что оно пустое.
