– Именно. Кажется, мы подобрались к храму довольно близко, раз начали встречаться капканы. Надо встать лагерем неподалеку, чтобы не блуждать зазря, с риском влететь в другую западню.
Исилвен отняла ладонь от сосны, прислонилась к ней просто, без призывающей магии. Перворожденная чувствовала страх.
Не за себя. За тех, кто сейчас был рядом с ней. За Идриса, готового сложить голову, лишь бы дыхание Хаоса не распространялось по его земле. За старого мэтра, обладающего непостижимой храбростью, раз он отважился покинуть безопасное укрытие в Галлии и отправился сюда. За Мару – девочка ведь пошла с ними не ради высокой идеи. Ураган чувств, бушующий в ней, направляет суккубу к единственной цели – овладеть тем, что потеряла. Утвердить свое пусть временное, но господство. Страсть снедает ее, гордость не дает отступиться. Ей сейчас тяжело.
Но тревога за темного мага была сильнее всего. Он не видел Зафира, не знает, на что тот способен. Могла ли она просить его о помощи? Для эльфийки Исилвен прожила совсем немного, но и это внушительный срок по сравнению с мимолетной жизнью смертных. Какое она имеет право заставлять Финеаса рисковать тем малым, что у него есть? А вдруг случится беда? Нет, она не должна, не должна ее допустить. Лучше умереть самой.
Исилвен неожиданно поняла, что сердце колотится быстрее обычного, прижала руку к груди, унимая. Великий Эру, да что с ней такое?
– Снова не отдыхаешь?
Эльфийка обернулась. Темный маг стоял возле шатра. Почему-то без плаща, в одной рубахе и штанах. И – девушка не поверила своим глазам – босиком. В руке он сжимал короткий посох с кристаллом, мерцающим в свете потухающего костра.
– Финеас…
Исилвен взглянула на него с изумлением.
– Завтра мы будем у храма. Я должен подготовиться.
– Финеас, еще не поздно отказаться, – тихо промолвила девушка. – Я не хочу, чтобы ты… чтобы кто-нибудь погиб.
Уголки губ Финеаса чуть приподнялись, лицо, однако, сохранило спокойствие.
– Я обещал, что не оставлю тебя. Обычно я выполняю свои обещания.
Эльфийка приоткрыла рот, будто собиралась что-то добавить, но опустила голову и просто кивнула с благодарностью.
Финеас бросил взгляд на небо, направился по узкому коридору между кустарником и толстыми стволами сосен и буков, росших бок о бок, словно добрые соседи.
– Ты разрешишь мне посмотреть? – догнал его вопрос девушки.
Поколебавшись пару секунд, он все-таки отозвался:
– Хорошо. Но не подходи ближе чем на дюжину ярдов.
Следуя за магом, Исилвен добралась до крохотной полянки и остановилась за деревьями, помня о предупреждении. Финеас вышел в центр, осматриваясь. Видно было, что временами его пробирает дрожь, но сам он ее как будто не замечал. Из-за пояса он достал два ножа и веревку. Первый нож вонзил в холодную, застывающую уже почву, веревку привязал к рукояти и, закрепив другой ее конец на втором лезвии, начертил с его помощью ровный круг. Затем вырвал оружие из земли и откинул за пределы черты.
Три восковые свечи, прятавшиеся в поясной сумке, были извлечены и установлены по нанесенным границам. Запалив их от походного огнива, Финеас отстегнул пояс и вместе со всем содержимым тоже выбросил за линию.
Темнота окутывала поляну, и только слабые огоньки свечей сдерживали ее наступающее полновластие. Маг опустился на колени в центре круга, положив перед собой чародейский посох. Долгое время он сидел так, со скрещенными на посохе ладонями и закрытыми глазами, затем над тишиной леса поплыли тягучие слова древнего заклинания, произносимые нараспев. Исилвен замерла, не дыша. Язык был ей не знаком. Не всеобщий, но и не одно из тех наречий, которые ей довелось слышать на Альтерре. Густой, бархатистый голос мага выводил стародавний речитатив, и даже Перворожденная ощущала заключенный в нем зов. Он несся в бусое, укрытое тучами небо, в смолистую черноту лесной чащобы, в уголь сгущающегося мрака.
Человек звал Ночь.
Царицу тьмы, Мать богов и Владетельницу звезд. Предшествующую свету. Окутывающую тайны. Туманящую рассудок. Пробуждающую нутро.
Он звал ее – сын, жаждущий возвращения домой, раб, склоняющий колена перед госпожой, жених, входящий в опочивальню невесты, храбрец, осмелившийся ухватить богиню за подол. Все громче и протяжней, все яростней и смиренней в один и тот же миг. Звал отчаянно, как в последний раз. Звал, предлагая себя взамен.
И Ночь дрогнула. Услышала свое дитя. Приклонилась к преданному ученику и слуге. Откликнулась, как послушница на мановение своего господина. Нити, сотканные из мглы и межзвездной пустоты, потянулись к застывшему магу, взвертелись вокруг начертанной лезвием границы. Они свивались в жгуты и тут же рассыпались на сотни трепещущих лент. Простирались к Финеасу и струящимся шелком взмывали ввысь.
Мелькнула совсем рядом пульсирующая тьмой полоска. Оплела одну из свечей, и та, на мгновение вспыхнув ярким пламенем, потухла. Финеас, не прекращая своей диковинной литании, начал медленно выпрямляться. Пляска аспидных нитей усилилась, посланцы Ночи метались все быстрее – то распахивались вдруг над человеком крылья гигантской черной птицы, то кралась по самой кромке тень пантеры-невидимки. Вот ее мягкая лапа скользнула ко второй свече, вот накрыла бьющийся на ветру лепесток огня, и тот исчез, оставив после себя лишь дымный след.
Маг взялся за посох. Голос стал приглушенней, теперь в нем почудилась осторожная ласка – иди, иди сюда, Царица призраков, не бойся… сыновья благодарность – о, есть ли место безопасней, чем твое лоно… и растущее нетерпение алчущего – дай мне свою силу, великая Госпожа темноты! Отражения Ночи словно обезумели, они взлетали и падали, подобные разорванным лоскутьям неба, гонимым неутихающей бурей. Порыв, опять порыв… и третья свеча погасла под его неумолимым дуновением.
Мир замер.
Затихли ветви деревьев – ни шороха, ни взмаха. Тучи задержали бег, нависнув над лесом. И ладони Ночи, готовые объять человека, затаились, ожидая выбора его души.
Финеас поднес посох к запястью, лучащийся внутренним светом кристалл сверкнул гранью, и почудилось, будто сейчас он тверже стали, острее любого меча. Неуловимое движение, алая кровь брызнула на землю – вольный дар Владетельнице звезд.
И мир отпустило. Вскричал, распахивая руки и вознося посох к небесам, Финеас. Мглистые ленты ринулись за черту, взвихрились, окутывая мага со всех сторон. В кольце забушевал смерч. Вся тьма, что скрывалась по краям чащи и танцевала возле границ колдовского круга, разом прорвалась внутрь, взвилась исполинской воронкой, сделав человека центром урагана.
Завыло, засвистело, застонало… Исилвен прижалась к буковому стволу, обхватила его, чтобы не сбило с ног, не затянуло в эту ревущую круговерть, столь могучими были силы, призванные темным магом. Счастье, что сошлись они в одной точке, пойманные и обузданные. И этой точкой оказался сам Финеас.
Угольные фантомы, смоляные видения, чернильные миражи… Воронка закручивалась все стремительней, и стремительней, и…
Наконец свист начал стихать. Ночь разжала свои ладони, отпуская принадлежащего ей человека. Нити, опутавшие его, расплелись, обратились тончайшими струйками и растворились в дрожащем воздухе. Тени прекратили пляску, улеглись спокойно, как им и положено. Черная птица взмахнула крыльями, исчезая за верхушками деревьев. На поляне остался один Финеас.
С неба, кружась и летя, посыпались снежинки. Мерцающими искорками ложились они на раскинутые руки мага, на воздетый к облакам посох.
Долгий вздох вырвался из груди. Финеас опустил руки и еще несколько минут сидел так, безмолвно и недвижимо. Исилвен не смогла удержаться, сделала шаг, чтобы помочь, но остановилась – нельзя нарушать ритуал.
Маг поклонился, касаясь лбом земли и шепча завершающие, скрепляющие договор слова. Откинув с лица спутанные волосы, поднялся с колен. Исилвен негромко ахнула – такой невозможной, нечеловеческой и даже не колдовской силой светились его глаза. Сила лилась изнутри, суровая и властная; длань Матери богов почила на темном маге.
Исилвен все же рискнула выйти из-за деревьев. Финеас нагнулся, подбирая ножи с поясом, и направился к ней. Рана на руке мага уже затянулась, более того, от нее не осталось и царапины – царица Ночь щедро вознаграждала верных слуг. Едва он приблизился, девушка скинула плащ, набросила ему на плечи. Финеас хотел было удержать эльфийку, но, видя ее непреклонность, кивнул с признательностью – сила силой, а босые ноги ступали по студеной земле, и снег падал на тонкое полотно сорочки.
– Лле наа белеготар, – молвила Исилвен, когда они дошли до лагеря.
Маг вопросительно взглянул на нее.
– Финеас… ты могучий воин, – повторила она уже на всеобщем. – Для меня будет честью сражаться рядом с тобой.
Маг поклонился:
– Спасибо, что была со мной сейчас. Я чувствовал твою поддержку.
