Активных действий ПОКА не предпринимать. Но быть готовыми. Так же как наш доблестный вермахт имеет четкий план занять в кратчайший срок всю эту «территорию Виши» – мы должны иметь план, на этот случай. Чтобы весь этот французский флот, два отличных линкора, семь крейсеров, сколько-то эсминцев и субмарин – не ушел никуда, и не был уничтожен, а достался бы нам в целости!
Фюрер дал СС приказ создать военно-морские силы? Мы будем их иметь – утерев нос этим надутым индюкам из бывших кригсмарине! Раз уж не можем вычистить их всех с флота – так добавим свою часть! Вы поняли меня, Отто?
– Яволь, герр рейхсфюрер!
От Советского Информбюро 28 сентября 1942
В течение ночи на 28 сентября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, в районе Моздока и в районе Синявино. На других фронтах существенных изменений не произошло.
В районе Сталинграда Н-ское танковое подразделение отбило две атаки противника. Танкисты уничтожили 7 орудий, 5 пулемётов, 11 автомашин и истребили до двух рот гитлеровцев. На другом участке гвардейцы-миномётчики произвели огневой налёт на готовившегося к атаке противника. Огнём миномётчиков рассеяно и частью уничтожено до батальона немецкой пехоты.
Северо-западнее Сталинграда бойцы Н-ского гвардейского соединения за два дня боёв с противником истребили до 2.000 немецких солдат и офицеров, сожгли и подбили 15 танков и 2 бронемашины, уничтожили 11 орудий, 23 пулемёта и 3 миномётные батареи. На другом участке немцы несколько раз атаковали одну нашу стрелковую часть. Атаки противника отбиты. Гитлеровцы потеряли в этом бою только убитыми до 300 солдат и офицеров. Нашими бойцами захвачено около 200 винтовок, 19 пулемётов, 42.000 патронов, 10 километров телефонного кабеля и другое военное имущество.
В районе Моздока Н-ская часть в упорном бою с противником уничтожила 4 танка и истребила свыше роты немецкой пехоты. Группа бойцов под командованием лейтенанта Цветова заняла одну высоту. В схватке с врагом боец тов. Сакварелидзе одним из первых ворвался на высоту и гранатой уничтожил 8 гитлеровцев.
Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж». Белое море.
Ну наконец-то, в море!!
Только прилетели – а Ли-2, между прочим, не лайнер «Аэрофлота» – началось!
Вечером в Архангельск – в штаб Беломорской флотилии. Высокие гости там застряли, до утра – а мы, и «жандарм» с нами, куда ж без него! – погрузились на «мошку» и рванули в Северодвинск (пока еще Молотовск). Чтоб к визиту самого Главкома – устранить возможный непорядок.
Сразу по приезду – разборки шпионской истории. Затем, на лодке, узнав КТО будет утром, Петрович развил бурную деятельность, по наведению чистоты и порядка. Затем выяснилось, что местной формы «при всем параде» нет – а в своей, с погонами, как-то неудобно – тут Кириллов лишь рукой махнул, в Полярном ордена и на повседневную вешали, только чтоб чистое, а то если в масле и мазуте, то и впрямь, нехорошо. Так что была еще – банно-прачечная ночь. Я же в это время, с командирами БЧ прикидывал, как и что показывать. И кому – тоже существенно: главком Кузнецов и комфлотом Головко нашу Главную Тайну уже знали, а вот «товарищи ученые» – пока нет; значит нужно было продумать, чтоб не пересеклись. Это при том что Серега Сирый в темпе разбирался со своим заведованием, что там было без него – и конечно, обнаружил какие-то огрехи.
Так ночь и прошла. Высокая Комиссия прибыла на тральщике, ошвартовались прямо к стенке завода.
Честно признаюсь, я очень волновался. Адмирал Кузнецов – это ж Фигура! Которуя я, из истории, весьма уважал.
«Товарищ Народный Комиссар Военно-Морского флота! Подводная лодка К-25..»
Экипаж тоже, был проинструктирован. Что «командиры и краснофлотцы – служу трудовому народу»; «офицеры и матросы – служу Советскому Союзу» будет введено в январе сорок третьего, вместе с погонами. Хотя, как мне показалось, некоторые все равно отвечали как привыкли.
Затем была церемония приведения к присяге – всего экипажа. Торжественность и пафос – даже меня проняло основательно, а уж матросов. Все ж большая разница – россияния двухтысячных, когда неизвестно за кого и что, и заокеанские, это то ли вероятный противник, то ли лучшие друзья наших правителей – и Советский Союз, воюющий со смертельным врагом, в битве на истребление.
Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.
Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.
Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины -– Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.
Потом было вручение наград. Как Иосиф Виссарионович обещал – за три эпизода: Норвежское море, охота на «Шеер», бой с «Тирпицем». А большаковцам – за Хебуктен, за захват катера. Подробно не разъясняли, все ж больше сотни в строю (кроме вахты) – вызывали, поздравляли, вручали сразу все три. Нам четверым, кто были в Москве, там же и вручили, мне и Большакову – Звезду Героя с орденом Ленина, Красную Звезду, и Отечественную Войну 1 степени, Григорьичу и Сереге Сирому, так же как сейчас, всем командирам БЧ – Ленина, Красную Звезду, Отечественную 1й. Всем офицерам – Красное Знамя, Красная Звезда, Отечественная-1. «Большаковцам», ходившим в рейд – Красная Звезда и Отечественная-1. Старшинам и матросам – Отечественная-1, медали «За отвагу», «За боевые заслуги».
Все правильно – статут ордена Отечественной войны 1 степени предусматривал: кто, входя в состав экипажа корабля, самолета или боевого расчета береговой батареи, утопил боевой корабль или два транспорта противника; кто захватил и привел в свою базу боевой корабль противника. Соответственно, 2 степень, повредил боевой корабль, утопил или привел в свою базу транспорт. Потому, Валентин, единственный из большаковцев, кто не ходил в тот рейд, честно получил Отечественную Первой, как приписанный к экипажу (оказавшись самым «обиженным», с этой единственной наградой). Также, единственный орден, Отечественную Первой, получил Гоша-«регионовец», как обеспечивший работу «Пакета», а вот Родик остался пустой – «пусть спасибо скажет, что на свободе», резюмировал Кириллов. «Жандарм» наш кстати получил орден единственный, но по тем временам редкий – Александра Невского, учрежденный лишь в июле. По статуту «за проявление, в соответствии с боевым заданием, инициативы по выбору удачного момента..» – намек, однако! Видяеву – Красную Звезду, его экипаж тоже наградили – в общем, по заслугам получили все.
Затем начался собственно осмотр корабля. Надо отдать должное, Кузнецов и Головко были адмиралами боевыми, не «парадными» – а потому, их больше интересовала не чистота в отсеках, а реальные возможности «Воронежа». Задачу непересечения их с учеными решили просто – адмиралы шли с первого, торпедного отсека, а ученые с кормы.
«Воронеж» пока оставался в строю. Головко все ж была очень интересна сама возможность, использовать такую боевую единицу. Да и я, если честно, был с ним согласен. К тому же не факт, что стать на прикол до конца войны было однозначно безопаснее – пока Молотовск был в зоне действия люфтваффе (на месте Геринга, я бы и целый воздушный флот спалить не пожалел). Также, встал вопрос, что делать с нашими спец-БЧ – как я узнал, сейчас под Архангельском ударными темпами готовится хранилище, со всеми необходимыми условиями – но пока еще не готово.
И вообще, мы не в поход идем, пока! А, осторожно выражаясь, чтоб «рассмотреть возможность применения с К-25 торпед 53-38у». Буров прикидывал – вроде можно, но надо настроить БИУС.
Так что, приняли на борт, шестнадцать практических торпед 53-38. А также четверых торпедистов с видяевской Щуки – поскольку наши с техникой предков незнакомы. Самого Видяева – который такого, упустить никак не мог. Зозулю – которого очень интересовал вопрос возможного взаимодействия К-25 с эскадрой СФ. И – «товарищей ученых», всех пятерых – которые горели желанием ознакомиться с управлением реактором в реальном походе. Взамен на берегу остались все большаковцы, Родик, двое из БЧ-2 (проследить за строительством хранилища), и Самусин из БЧ-4, окончательно прикомандированный к штабу СФ, как шифровальщик и связист (расшифровку фрицевских Энигм наладили – ведется в Москве и здесь, на СФ).
