5 октября 1064 года
Сегодня утром в мою комнату в башне приходила королева Эдита. Она принесла кусок темно-желтого шелка из Персии. Мне очень понравился цвет — более сочный и золотистый, чем тот желтый, который мы получаем из коры дикой яблони. Королева рассказала, что такой цвет в Персии добывают из шафрана. Королева хочет, чтобы я сшила платье для Алдиты, жены Гарольда, которая должна вскоре прибыть из Бристоля. Платье следует скроить в норманнском стиле, чтобы оно облегало талию и бедра, без пояса и шнуровки. Корсаж и рукава будут украшать золотое шитье и янтарь. Меня удивило, что королева хочет подарить такое чудесное платье своей новой родственнице, но тогда я не знала, что они близкие подруги. Платье должно быть готово до того, как Алдита прибудет в Вестминстер на следующей неделе.
Я работала до позднего вечера, кроя желтый шелк и стараясь его не испортить. Я взяла на время платье Изабель из Фландрии, где леди носят похожую одежду. Изабель говорит, что у Алдиты такой же размер, как у нее, но, если понадобится, я смогу изменить кое-что уже после ее приезда. Вечером королева Эдита вернулась в мою комнату, чтобы заняться вышивкой, и я попросила разрешения взглянуть на нее. Она внимательно наблюдала за мной, пока я изучала ее работу, но вышивка так прекрасна, что я не могла сказать ни слова. Мои пальцы прикасались к шерстяной ткани, гладили очертания башен, и я улыбалась, чтобы королева Эдита поняла, что я одобряю ее работу.
Закончив кроить ткань для платья Алдиты, я почувствовала, что королева смотрит на меня, будто хочет что-то сказать. Я подняла голову и заглянула в ее глаза, потемневшие от бессонных ночей, когда она ухаживала за мужем. Она спросила про моих детей, поинтересовалась их возрастом, именами и здоровьем. Я стала рассказывать о Мэри, маленьком Джоне и малютке Джеймсе, а королева молча слушала меня.
Сейчас дети спят, а я пишу о ней. О леди, чьи братья управляют большей частью Британии, чьим мужем является король и которая владеет землей, самоцветами и шелковыми платьями, но у которой нет ни возлюбленного, ни ребенка. Я начинаю понимать, что в отсутствии истинного короля, рыцаря и повелителя, у миледи есть лишь одна страсть — она мечтает короновать Эдгара Этелинга. Он последний принц, в жилах которого течет кровь дракона, единственный, кто может спасти королевство. Когда Эдгар Этелинг будет коронован, Эдита исполнит свой долг королевы, дав королевству спасителя.
10 октября 1064 года
Я почти закончила шить платье для Алдиты. Ворот и рукава я вышила золотыми крестиками и теперь прикрепляю к центру каждого янтарную бусинку. Я закончу завтра, до прибытия жены Гарольда в Вестминстер.
Брак между Алдитой и Гарольдом — это политический союз, ведь Гарольд полководец, и если он способен укрепить армию при помощи брака, то так тому и быть. Гарольд сделал вдову короля Уэльса своей женой не только из-за ее союзников в Уэльсе, но и потому, что она приходится сестрой эрлу Эдвину. Эдвин владеет Мерсией, крупнейшим графством, единственной территорией, которой правят не братья Годвины. Моркар, другой брат Алдиты, всегда поддерживает Эдвина, и если у одного из братьев есть враг, то он сразу становится врагом другого.
Говорят, что после свадьбы Алдита покидает форт Гарольда в Бристоле, только чтобы погулять среди утесов, меж которыми несет свои воды к морю река Эйвон. Там она стоит и смотрит на запад, в сторону Уэльса. О жене Гарольда мало что известно, но Изабель говорит, что это тихая леди, которая любит читать стихи и прекрасно играет на арфе. Должно быть, Алдита чувствует себя одиноко в Бристоле — интересно, знает ли она, что отлучки ее мужа далеко не всегда связаны с военными походами. Эдит Лебединая Шея уже подарила Гарольду двоих детей. Именно ей принадлежит его сердце, хотя всем известно, что он большой любитель женщин. Любовницу Гарольда так называют из-за тонкой белой шеи, которая является признаком удивительной красоты среди тех, чья кожа никогда не темнеет от работы в полях. Гарольд и Эдит остаются любовниками, хотя церковь, а значит, король никогда не одобрит их союза. В качестве наследников Гарольда Рим признает лишь сыновей от его брака с Алдитой.
На кухне идут приготовления к пиршеству в честь жены Гарольда. Поварихе пришлось до поздней ночи печь медовые пряники, пироги с фазанами, и весь день дворец был наполнен ароматом жарящегося мяса. Горожане Вестминстера приглашены на пир, словно это день святых или праздник. Будут петь менестрели.
Я видела Эдгара Этелинга и двух его сестер во дворе, где они ели горячие пряники. Эдгар обладает природным обаянием, ему даже удалось уговорить повариху расстаться с несколькими караваями свежего хлеба. Сладкие ароматы отвлекли сестер от вышивки, и наш щеках играет румянец в предвкушении праздника. Эдгар не слишком крепкого телосложения, руки и ноги торчат, как прутья молодой ивы, и он так же бледен, как его дядя король. Но в отличие от Эдуарда в его движениях есть уверенность, он держится совсем не как юноша своих лет и умен не по годам. И, хотя у него тонкие руки, в них чувствуется сила из-за постоянных упражнений в стрельбе из лука и фехтовании.
Во время одного из моих визитов в покои королевы Эдита призналась Изабель, что Гарольд считает, будто Эдгару больше подходит карьера ученого, чем полководца. Миледи сказала, обращаясь скорее к себе, чем к Изабель, что смелость еще не делает королем, и, если Тостиг станет военным советником Эдгара, ничто не помешает юноше стать наследником Эдуарда. Эдгар Этелинг быстро расстался с детством, ведь королева постоянно напоминает ему, что однажды наступит день, когда ему предстоит ощутить на себе тяжесть короны. А больше всего на свете она мечтает о том, чтобы он стал королем, — ничего другого ей в жизни не нужно.
12 октября 1064 года
Вчера вечером дворец был полон гостей, которые пришли на пир в честь Алдиты. Горожане сидели за длинными столами в задней части зала и жадно ели мясо, яйца и маленькие горячие пирожки, которые приносили из кухни мальчики-слуги. Загорелые лица сияли от удовольствия, в зале было тепло, всем хватало эля. А под столами охотничьи собаки сражались за кости, да и дети о них не забывали. Во время таких пиров каждый старается съесть и выпить как можно больше, а также спрятать еду в складках одежды. В нашем графстве на рынке идет бойкая торговля и строится собор. Работы всем хватает, и лишь немногие страдают от голода, но во время пира люди всегда стараются есть до отвала.
Мы с семьей устроились возле одной из боковых стен, вместе с нами пировали другие солдаты с семьями. За соседними столами сидели землевладельцы и купцы, а ближе к королевскому столу — придворные лорды и леди, священники и рыцари. Там было не так весело, как за дальними столами. Аристократы негромко беседовали между собой, потягивая вино из оловянных кубков. Еда и питье — не повод для радости для аристократов, это их привилегия.
В верхнем конце зала стоял королевский стол, хотя сам Эдуард к началу пира не явился. Королева сидела слева от его резного кресла, ее блестящие волосы прятались под голубой накидкой. Сверху она надела золотую цепь, покрытую крошечными разноцветными драгоценными камнями, блестящими в свете свечей. В лунных камнях, вшитых в ворот ее темно-синего платья, также отражалось пламя свечей, и они сияли, словно маленькие звезды на темном небе. Место рядом с королевой было отдано жене Гарольда Алдите, одетой в оранжево-желтое платье, которое я закончила сегодня днем. Платье прекрасно сидело на ее хрупком теле. Она осталась довольна моей работой и была тронута подарком королевы. Большую часть вечера Алдита и королева Эдита о чем-то негромко разговаривали, и все понимали, что их беседа не предназначена для чужих ушей.
Гарольд сидел слева от Алдиты, но постарался отодвинуться от нее подальше. Он почти все время беседовал с Одерикусом, занявшим место слева от него. Гарольд не сказал жене ни слова и даже не посмотрел в ее сторону. Справа от пустого королевского кресла восседал епископ Стиганд, а еще дальше братья Гарольда, Гирт и Леофвин, эрлы Восточной Англии и Суссекса. Эрлы Эдвин и Моркар, братья Алдиты из Мерсии, занимали места в конце королевского стола. Эрла Тостига на пиру пока не было.
Наблюдая за странным гобеленом, состоящим из оборванных горожан, детей, животных, аристократов, солдат и монахов, я видела самые разные миры. Здесь собрались богачи и нищие. И различия виделись мне не только в одежде или белизне кожи, но и в душевном состоянии. Ни один из лордов не получал удовольствия от еды и не смеялся громко, никто из них не выказывал любви к своей леди. И я не заметила, чтобы хотя бы одна из них чувствовала себя непринужденно в компании тех, с кем сидела.
