В дверь постучали.
— Войдите! — сказала Лиззи, и на пороге появилась миссис Боунфорд, в длинном бархатном халате с широким воротом. Однако выражение ее лица сильно изменилось, она выглядела усталой и какой-то подавленной.
Лиззи поднялась ей навстречу, но Эдит, махнув рукой, сказала:
— Сиди, дитя мое! — Лиззи уж и не помнила, чтобы к ней обращались подобным образом. — Позволь, я присяду, — попросила Эдит, и Лиззи вновь подивилась изменчивому характеру этой женщины.
Устроившись рядом с Лиззи, она заговорила не сразу, несколько секунд как бы раздумывая, с чего начать.
— Ты, наверное, удивляешься, глядя на странную манеру общения между нами, не так ли? Полагаю, что должна тебе кое-что объяснить, дорогая. Видишь ли, все это — что-то вроде пьесы, которую мы играем специально для Ричарда. В этой пьесе у каждого — своя роль, особенно у Джеймса и Филлис. Да ты, вероятно, уже заметила это. Мы делаем вид, что ничего не изменилось, что все осталось так, как было до войны, — тут Эдит улыбнулась. — Впрочем, Джеймс и Филлис И раньше все время соревновались в остроумии... Ты понимаешь, Лиззи, все они — и Филлис, и Мэри, и Мэтти — с нами очень давно. Правда, были еще другие, но они состарились и умерли, а молодые... — Эдит тяжело вздохнула, — молодые сейчас на войне. У Мэтти двое сыновей служат во флоте, а у Мэри единственный сын погиб еще в первые месяцы... — Эдит рассеянно теребила пуговицу на своем халате. — Ты не представляешь, девочка, что это был за кошмар, когда Ричард вернулся. Он не выходил из своей комнаты, прятался от всех, словно раненый зверь... Конечно, сейчас его лицо выглядит лучше, чем тогда, и врачи обещают еще подправить его... Однако ему было трудно смириться с тем, что война оставила этот страшный след на его лице. Что его действительно добило, так это поведение Дженис. Эта женщина сразу же отвернулась от него. Она даже не могла находиться с ним рядом, представляешь! Ричард страшно мучился из-за этого. Тогда, в те дни, он впервые упомянул о тебе. Мы сидели внизу, пили чай, как сегодня, и он сказал: «На прошлой неделе я встретил девушку, которая посмотрела не меня без отвращения или сочувствия. Это не сестра из госпиталя, не сиделка, нет, мама, это обыкновенная девушка. Она живет по соседству с Брэдфордами». — Эдит взяла Лиззи за руку. — И добавил, что ты очень красивая... Позже он рассказал, что вы с Эндрю собираетесь пожениться и что у него произошла серьезная ссора с родителями. Примерно в то же время, — губы Эдит задрожали, — он узнал про Дженис и своего друга... Это была уже не первая ее выходка, но для Ричарда она оказалась последней каплей. Он решил свести счеты с жизнью, но Бог послал ему ангела-хранителя. Да, дорогая, я говорю о тебе. До конца своих дней мы будем благодарить тебя за то, что ты спасла нашего сына...
Эдит выпрямилась, сцепив руки на коленях, и заговорила уже без прежней дрожи в голосе:
— Тот случай вернул Ричарда к жизни! И в этом, я уверена, твоя заслуга, девочка.
Лиззи покачала головой:
— Нет, Эдит. Ричард справился бы и сам... Он сильный, он умеет бороться...
— Я очень в этом сомневаюсь, дорогая! Измена и презрение Дженис растоптали его самолюбие, уничтожили мужскую гордость. После этого он буквально возненавидел свое лицо, превратившееся в гротескную маску. Нет, моя дорогая, твоя дружба вернула Ричарду мужество, которое он едва не потерял. Он был очень красивым юношей, хотя и не придавал этому большого значения. А если б ты видела, как он был хорош в развевающемся килте. — Эдит грустно улыбнулась. — Так что, я надеюсь, ты понимаешь, почему мы все так себя ведем. Ричард знает об этом и подыгрывает нам, чтобы мы за него не беспокоились. Но все равно нам бывает очень тревожно за него. — Эдит поднялась с постели. — Через пару недель он снова должен ехать в госпиталь, врачи обещают поправить ему веко... Дай Бог, чтобы им это удалось. — Думаю, что именно эта часть лица больше всего доставляет ему неприятности... — Эдит всплеснула руками. — Да я совсем заболтала тебя, дорогая, ты, наверное, устала. Но я должна была поговорить с тобой, чтобы ты не считала нас всех пошлыми комедиантами.
Лиззи протянула руки к Эдит и воскликнула:
— Ну что вы! Вы все — чудесные люди. И Ричард тоже...
— В самом деле?
— О да! Я восхищаюсь им, ведь он пережил такое, что другие и в страшном сне не увидят.
— У тебя доброе сердце, девочка! Я понимаю, почему Эндрю был готов бросить ради тебя все... Спокойной ночи, дорогая! — Она нагнулась, поцеловала Лиззи в щеку и быстро вышла из комнаты.
В эту ночь Лиззи долго не могла уснуть. Вглядываясь в темноту, она поймала себя на том, что думает не только о Ричарде и его жестокой судьбе, но и о Джеффе. Ей очень хотелось, чтобы эти двое снова подружились, но Лиззи понимала, что это, скорее всего, нереально. И еще ей очень хотелось снова приехать в этот дом, где ее так замечательно приняли.
Никогда в жизни Лиззи не было так хорошо и спокойно. Она не могла назвать это состояние счастьем, потому, что слово «счастье» для нее навсегда было связано с Эндрю, а любое напоминание о нем порождало новую волну боли. Боль все еще жила в ней, но со временем притупилась, особенно с того момента, как она переступила порог дома Боунфордов.
Девушкам из «Земледельческой армии» Лиззи была представлена как «миссис Браун». Это придумал Ричард. Имя звучало немного странно, но теперь это не имело значения. Она была согласна остаться Лиззи Гиллеспи, только бы Эндрю был с ней. Но с ней был его ребенок, каждый раз нежными толчками напоминая ей об этом.
В тот вечер она возвращалась с прогулки, испытывая приятную усталость во всем теле. Час назад, когда только-только начало темнеть, она встретила Ричарда, который почти целый день провозился па ферме. Он нес большую флягу с молоком и корзину со свежими яйцами.
— Не устала? — спросил Ричард.
— Нет, — с легким сердцем соврала Лиззи. — Прекрасно себя чувствую. Ну, конечно, не настолько, чтобы снова пуститься вскачь за твоим отцом! Он у тебя в полном порядке.
— Только в голове у него непорядок! — проворчал Ричард. — Не надо ему было брать тебя с собой.
— Ничего подобного! Мы отлично погуляли. Просто твой отец привык ходить быстро, и я подумала, что ему скучновато семенить рядом со мной, вместо того чтобы лететь своим обычным галопом...
Ричард рассмеялся:
— Мать больше не хочет гулять с ним. Странное дело, он совершенно не хочет признавать свой возраст, а ведь ему на следующий год будет восемьдесят! Иногда мне страшно за него: с таким отношением к здоровью он рискует заработать инфаркт. Правда, отец привык к подобным вояжам. Он ведь бывший военный и всю жизнь промаршировал, ведя за собой солдат. Ха! Ты бы видела, как мать начинала «прогулки» с ним! Она иногда просто падала на склоне какого-нибудь холма и кричала ему: «Генерал! Ваш батальон выбыл из строя!»
