Ну допустим, но все это – какие-то эпизоды. Какие-то фрагменты, отрывки из обрывков. Как мне все это связать в книжке? Какой ключ мне использовать, чем склеить лоскуты?
Ааа… мною. Писать книжку о себе самой? Не хочу…
– А что ты хочешь? Ты вообще чего-нибудь хочешь?
– Естественно! Как обычно… любить моего Любимого.
– Так выпусти томик любовной лирики!
– Я? Не смогу…
– Любовь все может. Попробуй, что тебе стоит? Тем более, что если уже наступают такие перемены, ты и его можешь потерять…
– Заткнись! Почему это?..
– А почему бы и нет? Ты говорила, что больше всего нуждаешься в защитнике. Что боялась мужа с тех пор, как он набросился на тебя и ударил кулаком в лицо, когда ты лежала в постели. Ты тогда убежала из дома. Ты говорила, что важнейшим в твоем выборе любимого было то, что он имел отношение к армии, и ты верила, что в случае чего он пойдет и застрелит этого лысого мерзавца. Ты все еще в это веришь? Но если этот лысый мерзавец уже отпал, как прошлогодний осенний лист, то зачем так стремиться иметь защитника? И где он вообще, если уж говорить правду?
– Но я его люблю!
– Так и напиши об этом!
– Да ведь он лживый, трусливый предатель и манипулятор!
– А ты не о не нем должна писать, а только о своих чувствах. О любви. Видишь разницу?
– Хм. Ну вроде да… Но я боюсь!
– Естественно. Ты трусишка, мы это уже знаем. С такой мотивацией ты можешь далеко зайти, потому что это базовый инстинкт.
– Хватит уже! Мне уже надо идти. Меня всю трясет.
– А тот Метельский тоже тебя не заметил?
– Не знаю. Он запаздывает.
– Может быть, все-таки заметил? Тогда ты достигла совершенства только наполовину. Можешь пойти учиться на юриста, и тогда через пару лет будешь адвокатом со знанием нескольких языков.
– Роберт! Меня ищут по громкой связи, слышишь? Орут на весь Олд Бейли: «Русско-польская переводчица, дело об организованной преступности, зал номер два». Сейчас пойду. Сейчас узнаю, что меня ожидает.
Иду. Издалека вижу Метельского, который стоит в коридоре и жестами шутливо объясняет что-то Попугаю. Пара чертовых жуликов.
Если я стану между ними, поздороваюсь и спрошу, кому говорить первым, может быть, они меня заметят.
Но если я стану сзади Метельского, не попадая в поле зрения его правого видящего глаза, через пару секунд почувствую себя в теме и просто начну говорить из-за его спины, то наверняка они меня не заметят! Даю слово! Не заметят.
Такой у меня выбор… Такая сила!
Как у каждого.
34
34. За семь лет работы полицейской переводчицей я приняла 837 вызовов и заработала на сегодняшний день примерно 122 639,00 фунтов. В среднем выходит почти восемнадцать тысяч в год. В Лондоне на эти деньги можно только умереть естественной смертью в ускоренном темпе, но у нас в Веймуте на них удается прожить вполне сносно. Естественно, более половины этой суммы я заработала за последние два с половиной года – с момента вступления Польши в Европейский Союз и прибытия новой волны польских иммигрантов. В Веймуте с окрестностями насчитывается 70 000 жителей-англичан, при этом на данный момент здесь официально зарегистрировано около трех с половиной тысяч польских работяг. Со всякими там дядьками да племянницами набирается где-то четыре с половиной тысячи. И это в графстве, которое пять лет назад считалось наиболее чистым в этническом отношении анклавом Соединенного королевства, потому что у нас было лишь около двух с половиной процентов национальных примесей – типа жен из Таиланда и стран бывшего СССР или студентов из Китая и Японии.
Первые пять лет мои доходы не превышали четырех-шести тысяч фунтов в год, а вдобавок в 2003 году меня выгнали с работы и я полгода добивалась, чтобы взяли обратно. И добилась – благодаря статс-секретарю и моему соседу, племяннику сэра Раффлса, первому заметившему Сингапур на карте мира. Ну, об этом позже.
Без сомнения в течение этих первых пяти лет я жила за счет своего бывшего жениха. Однако с того момента, когда в соответствии с общей диалектикой мы перешли в новое качество, то есть стали супругами, наши отношения начали портиться. Не сиди дома, зачем деньги проедать (имейте в виду, что речь идет о типе, у которого жена на двадцать лет моложе, а имущества – на полтора миллиона фунтов). Не надо тебе идти работать, слава богу, нам есть на что жить, хочешь, что ли, красоваться черт знает перед кем за какие-то жалкие гроши? Что? Без согласования со мной потратила тридцать фунтов на эти вот туфли?! Это слишком дорого для двоих неработающих, ты ведь вообще не работаешь! Я хоть пенсию получаю (14 000 фунтов в год), а у тебя и этого нет. У тебя есть полис страхования жизни от польской фирмы Amplico? Так это лажа. Что я там получу после твоей смерти? Пять тысяч долларов? А знаешь, как сильно упал доллар в последнее время? Деньги нужно уважать. А что, не было таких же туфель другого цвета? Или в другом магазине не было таких же, но подешевле, хотя бы за 29,99 фунтов? Нет, меня в детстве не ударяли копилкой по голове. Это вопрос понимания финансовых дел и семейной ответственности. Это что? Чек за твою работу? Двести фунтов? За тот ночной вызов по поводу угона автомобиля? И стоило из-за таких грошей покидать супружеское ложе? (Хм… Честно?..) Да в нашем семейном бюджете двести фунтов – пустое место, ерунда, моя дорогая леди. Знаешь, на сколько тянет наш семейный бюджет, котик? Не отворачивай свою прекрасную, с дорогой стрижкой (за 18,50 фунтов?) головку, сиди себе здесь на кожаном диване, очень дорогом (1214,99 фунтов?), хоть и купленном с сезонной скидкой, и пахни дорогими духами, которые я тебе купил на Рождество (речь идет о Рождестве трех-пятилетней давности, когда он еще был моим женихом)…
И все время такая промывка мозгов. Наверное, не нужно объяснять, как я кидалась к телефону при каждом звонке и с каким пылом летела на каждый вызов, хоть днем, хоть ночью (вдобавок в ночное время ставка вполовину выше). Хваталась за работу как настоящий трудоголик! А так как энтузиазм и рвение уже не являются обычными чертами современного работника, номер моего телефона стал распространяться по телефонам детективов и констеблей как компьютерный вирус. Вдобавок, у нас в Веймуте мои работодатели попросту не имели выбора. Городской список переводчиков с языками «бывшего СССР и соседних стран» оказался очень коротким – в нем была всего одна фамилия, моя.
Имея до черта свободного времени, сидя на купленном со скидкой диване и источая запах дорогого парфюма, я и придумала курс «Осознание культурных различий». Первоначально он был предназначен для служащих английских тюрем, в которых полно иностранцев, в том числе славян.
Позже этот курс был переработан под нужды сотрудников дорожной полиции и затем еще раз – специально для офицеров следственных изоляторов.
Суть этого курса представляет собой обоснование идеи, что иностранец тоже человек, но иной, и в связи с этим считает нормальным иное поведение. К этому я приплюсовала многочисленные собственные ляпы, совершенные после переезда из Белоруссии в Польшу и затем в Англию, а также проанализировала свои скандалы и схватки с иностранными мужьями – коих было штуки две. Добавила немножко общей философии и популярной психологии и стала срывать аплодисменты в тюрьмах и полицейских участках.
Я всегда начинаю со своего спектакулярного прокола на вечеринке. Когда мы купили дом на Олд Кастл стрит, соседи организовали для нас приветственную вечеринку: хелло и велкам и мир-дружба-жвачка. После пятого бокала красного ко мне подплывает старичок, переодетый адмиралом, и с аристократичным акцентом спрашивает:
– Дорогая русская миссис, а как там погода в Москве?
О боже, седьмой человек с этим же вопросом. Это было уже чересчур, как, наверное, и количество выпитого. Булькаю:
– А что, вы собираетесь в Москву, адмирал?
– Да нет, дорогая леди.
– Я тоже не собираюсь. Тогда на кой черт нам разговаривать о погоде в месте, которое нам до лампочки?
Ряженый несколько смешался. И говорит:
– Хмм… Это… Я не знал, как завести разговор, мне хотелось создать между нами приятную атмосферу.
– Разговором о погоде в Москве? Честно говоря, в гробу я видела эту Москву!
А тот снова за свое:
– Хмм. А как бы вы приветствовали у себя дома, в России, соседа-иностранца? С чего бы начали разговор?
– С англичанином? – уточняю я. – Англичанину я бы сказала: знаешь что? Ваш Тони Блэр – это кусок дерьма, а не премьер-министр!
В комнате наступила тишина… Ну! Уже лучше! Мы с Адмиралом, как на ринге. Он в белом углу, в своем клоунском одеянии, а я – в красном, потому что во мне закипела русская кровь.
– Ага, ага, – говорит этот маршал с подозрительно спокойным любопытством. – А что должен был сказать тот англичанин в ответ на такое приветствие?
– Как что?! Он должен был прийти в ярость и прорычать: «Что?! Наш Тони кусок дерьма? Это ваш Путин дерьмо на палочке, кагэбешник долбанный, мать его!»
