у него такая поговорка. Что она означает, никто не знает, а сам Димка — меньше всех, но повторяет он эту поговорку часто и с удовольствием. И мы стали его звать «Человек централизованный».
У нас в школе Чистяков недавно, а раньше он учился в Тбилиси, где служил его отец. Отец Димы — генерал-майор авиации. Несколько раз он приезжал в школу, и мы его хорошо разглядели. Совсем еще молодой, белокурый и тоже очень большой.
Он на своем самолете воевал в Испании, когда там шла война с фашистами, и на Халхин-Голе, и в Финляндии, и всю Отечественную войну бомбил фашистские города.
Ребята приставали к Димке, чтоб он подробнее рассказал об отце, где и как он воевал, но Димка — молчок:
— Военная тайна.
Это его отец так воспитал, чтоб он ничего зря не болтал и вообще был дисциплинированный. У них в доме насчет этого ух как строго!
Дима всю жизнь как будто адъютант отца — так они играли раньше, когда Димка был совсем еще маленький и верил, что он по правде адъютант. А теперь, хоть он и понимает, что это игра, но дисциплина осталась, и для Димы слово отца — закон.
Я это для того здесь пишу, чтоб было понятно, что произошло вчера.
Вот Дима, значит, набил свой «мерседес» ребятами и поехал по городу. Мы с Винтиком сидели рядом с ним и видели, что он прямо еле дышит от волнения и гордости. Шутка ли — вести самому машину, полную своих ребят! Мы ехали сначала по Арбату, потом повернули по Садовой, и здесь случилась неприятность. У площади Восстания вдруг слышим — свисток. Видим — стоит милиционер и делает нам знак остановиться.
— Ну, Чистяков, попался! Теперь держись, — зашептали ребята.
— Ничего. Я человек централизованно-организованный, со своей индивидуальной осью, — сказал Димка, но покраснел ужасно и затормозил «мерседес».
Мы все притихли, ждем, что будет.
Милиционер подошел медленными шагами, козырнул Димке и спрашивает:
— Ваши водительские права?
А Димка храбрится и отвечает очень бойко:
— Права у меня скоро будут.
— Предъявите права.
— Сейчас у меня прав нет, но я сын генерал-майора Чистякова, — сказал Димка.
— Чей вы сын, меня не касается, — ответил спокойно милиционер. Он снова засвистел и сказал второму милиционеру, который подошел на свисток: — Доставите этого гражданина по месту жительства.
«Гражданин» — это был Димка. Второй милиционер встал на подножку и сказал нашему водителю:
— Ну, хлопец, гони до дому.
Кое-кто из нас хотел было улизнуть из машины, но милиционер так на нас посмотрел, что мы раздумали.
И вот мы под конвоем вкатили во двор дома, где живет генерал-майор Чистяков. Настроение у нас было неважное. Милиционер позвонил у двери, спросил, дома ли генерал-майор, и попросил его вызвать. Даже у меня сердце заколотилось, а на Димку было жалко смотреть: он сидел за рулем, и руки у него дрожали.
На крыльцо вышел генерал в накинутой на плечи шинели. Он сразу увидел Димку и нас в машине и нахмурился.
— Что тут у вас произошло? — спросил он.
Милиционер откозырял ему и потихоньку рассказал все.
Генерал-майор пристально посмотрел на сына, и под этим взглядом «человек централизованный» выскочил из «мерседеса» и вытянулся, как настоящий военный.
— Кто разрешил пользоваться машиной? — спросил его генерал-майор.
Дима облизнул губы:
— Разрешите объяснить: шофера не было, я решил…
— В другой раз не будешь решать, — оборвал его генерал. Он обратился к милиционеру: — Наложите на моего сына взыскание как на нарушителя. Он сам водил машину, сам и будет отвечать. Каждый человек должен отвечать за свои поступки. — Он обернулся к сыну: — Два наряда на кухню — чистить картошку.
— Есть два наряда на кухню! — послушно отчеканил Дима.
Генерал посмотрел на нас, и мы тоже почувствовали себя виноватыми.
— Я наказываю Вадима не только за то, что он взял автомобиль, но и за то, что он хотел прикрыться моим званием, — сказал генерал, обращаясь к нам. Голос у него стал совсем не сердитый. — Каждый человек должен сам отвечать за себя, — опять повторил он и, поправив на плечах шинель, пошел в дом.
Дима все еще стоял навытяжку.
Милиционер что-то написал на листке записной книжки и протянул Диме:
— Явитесь завтра в шестое отделение милиции.
— Есть явиться в шестое отделение милиции! — опять отчеканил Дима.
Он был так расстроен, что даже не смотрел в нашу сторону.
Мы пошептались немножко между собой. Потом Винтик подошел к Димке и тихонько стукнул его по спине.
— Не унывай, человек централизованный, — сказал он. — Завтра мы все пойдем с тобой в милицию. Выручим, не сомневайся.
25 марта
Соня принесла мне и подарила новый стих. Я переписываю его в тетрадь.
ГЕРОЙ
(Посвящается капитану П. Н. Сазонову)
Вернулся с фронта отец домой,
Он весь изранен, но он — герой.
О нем заботятся сын и жена,
А также заботится вся страна.
Он Родины нашей любимый сын,
Герой-капитан и гражданин.
Софья Зингер
Мне эти стихи очень понравились и, конечно, не только потому, что они хорошие, а потому, что посвящаются папе. Даже если бы они были совсем плохие, они и тогда бы мне понравились. Я пошел и показал их маме, и мама просила дать ей переписать. Соню она позвала к себе, поцеловала и подарила ей свой детский кошелечек из серой замши. Соня сначала отказывалась, даже руки за спину спрятала, но я видел, что ей ужасно понравился кошелек и хочется его иметь. Тогда я насильно всунул ей в руку кошелек, а мама сказала, что обидится, если она не возьмет подарка. И Соня взяла и стала вся красная, оттого что обрадовалась.
2 апреля
До чего ж у нас ребята увлекаются футболом! Теперь, если знакомятся два мальчика, они первым делом спрашивают:
— Тебя как звать?
— Митя. А тебя?
— Толя. Ты за кого болеешь?
Конечно, многие болеют за московский «Спартак» и за тбилисское «Динамо», но большинство осталось верным команде ЦДСА и московскому «Динамо». И у каждого есть теперь свои команды, свои Хомичи и Бобровы, Семичастные и Пайчадзе. Только, конечно, не настоящие, а пуговичные.
Дело в том, что вся школа теперь играет в пуговичный футбол. Делается это так. На столе рисуется мелом футбольное поле с воротами. Каждый выставляет свою команду из одиннадцати пуговиц. Судья бросает на поле мяч из серебряной бумажки или из хлебного мякиша, свистит — и матч начинается.
Это такая игра, что прямо все, вся
