Оборонительная часть Курской битвы многим обогатила советское военное искусство. Особенно по вопросам применения в обороне крупных танковых масс. Причем обогащению служат и недостатки, имевшие место при использовании крупных масс бронетанковых сил, если их критически осмысливать.
Ход сражений подтвердил, например, что контрудар достигает цели лишь в тех случаях, когда он наносится мощной группировкой, а действия участвующих в нем танковых армий и корпусов достаточно согласованы, когда ему предшествует не только умело проведенная арт- и авиаподготовка, но атака непрерывно поддерживается артиллерией и авиацией по всей глубине действий войск, осуществляющих контрудар.
Когда не соблюдены эти условия, как это было 8 июля при контрударе 40-й нашей армии и трех танковых корпусов, должного успеха не жди, недаром же противник на этом участке не отказался от намерения продолжать свое наступление…
Но, конечно, не эти просчеты определяют место, занимаемое оборонительными сражениями на Курской дуге в советском полководческом искусстве. Многие принципы действия войск и командования в обороне, выработанные здесь, не потеряли своего значения для современных представлений о ведении боевых действий.
Наша 1-я танковая армия успешно выполнила свою задачу в оборонительных боях под Курском — совместно с 6-й гвардейской армией И. М. Чистякова и другими соединениями обескровила танковые дивизии «Адольф Гитлер» и «Рейх», моторизованную дивизию «Великая Германия», 3-ю и 11-ю танковые и 332-ю пехотную дивизии, уничтожила огромное количество техники и живой силы противника. За героизм и мужество, проявленные в боях, тысячи воинов 1-й танковой армии были удостоены высоких правительственных наград… Многие — посмертно. Неподалеку от памятника павшим, что воздвигнут на кургане, о котором я писал выше, стоит нынче горделивая фигура танкиста. Это памятник Герою Советского Союза В. С. Шаландину. И есть нечто, крепко связывающее оба эти памятника. Ибо первый — это взнесенная на постамент, израненная вражескими снарядами тридцатьчетверка. Славно послужила она танкисту, что сложил здесь свою голову, геройски принял смерть, защищая нашу жизнь.
«Жизнь, ты помнишь солдат, что погибли, тебя защищая?» Для меня, солдата, эти строчки исполнены особого смысла. И я хочу, чтобы молодежь, преклоняя колени перед святой памятью павших, всегда имела перед собой этот самый достойный пример, «с кого делать жизнь»…
Провал операции «Цитадель», непрерывные удары наших войск вынудили фашистские войска отступить на рубеж, который они занимали в ночь на 5-е, к началу Курской битвы.
Приведу, однако, две цитаты из сочинений послевоенных:
«Хотя немецкие войска и отошли, они показали, что ни в чем не уступают русским. Выявилось их бесспорное превосходство в тактике, короткая операция по отходу была проведена очень быстро и организованно».
«Войска, а также их командование не виноваты в этой неудаче. Они вновь показали себя с самой хорошей стороны…»
Авторы? Уже знакомые нам К. Типпельскирх[19] и Э. Манштейн[20].
Не могу обойти молчанием еще одно заявление этих гитлеровских генералов:
«Немецкая армия приобрела такой боевой опыт, чувствовала себя, несмотря на все понесенные до сих пор потери, так хорошо подготовленной и настолько сознавала свое превосходство над противником, что вполне была на высоте задач, вытекающих из стратегии борьбы на истощение противника путем оперативного маневрирования»[21].
Выходит, что немецкие войска после каждого понесенного ими поражения становились все сильнее, только вот победы почему-то не одержали…
На сем, пожалуй, можно и кончить полемику, вернуться к рассказу о том, как, закрепляя успех, одержанный в обороне, советские войска перешли в мощное контрнаступление.
12 июля 11-я гвардейская армия И. X. Баграмяна (а с 13 июля и 50-я армия И. В. Болдина) на левом крыле Западного фронта и войска Брянского фронта (61-я армия П. А. Белова, 3-я — А. В. Горбатова и 63-я — В. Я. Колпакчи) нанесли жестокий удар войскам противника, удерживающим, как они его хвастливо называли, «кинжал в сердце России» — орловский выступ. 15 июля начал теснить врага Центральный фронт. 5 августа советские войска освободили Орел. Была выполнена операция под условным названием «Кутузов».
На юге Курской дуги нашим командованием была проведена Белгородско-Харьковская наступательная операция (условное наименование «Полководец Румянцев»).
Противостоящая группировка врага была еще довольно сильной — в ней оставалось 18 дивизий (в том числе 4 танковые), свыше 3000 орудий и минометов, около 600 танков и штурмовых орудий, до 300 тысяч солдат. Войска группировки заняли прочную оборону на заранее хорошо подготовленном в инженерном отношении рубеже.
Воронежский и Степной фронты получили задачу Ставки разгромить белгородско-харьковскую вражескую группировку и создать условия для освобождения Левобережной Украины. Для этого предусматривалось нанести по врагу глубокий рассекающий удар смежными флангами фронтов в направлении Богодухов, Валки, Новая Водолага. Здесь действовали четыре общевойсковые, две танковые армии, танковый и механизированный корпуса. Танковые армии предполагалось ввести в сражение после прорыва главной полосы обороны противника. Одновременно Воронежским фронтом наносился второй удар силами двух общевойсковых армий и трех танковых корпусов на Ахтырку.
Нашей 1-й танковой армии предстояло действовать в полосе 5-й гвардейской общевойсковой армии, развить ее успех и к исходу первого дня операции овладеть рубежом Борисовка, Дырдан, а на третий день выйти к Богодухову. Нашим соседом слева была 5-я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова.
Войска готовились к наступлению в сжатые сроки, штабы занимались планированием, организацией взаимодействия войск, в войсках ремонтировали технику, получали новую, прибывало пополнение. В назначенное время наши танки начали сосредоточиваться в исходных районах.
Днем меня вызвал командир нашего 3-го мехкорпуса генерал С. М. Кривошеин. Генерал стоял у входа в свою землянку. Подъехав, я постарался незаметно оставить в кузове «виллиса» костыль, на который опирался вот уже три недели. Дело в том, что еще 9 июля, сбитый взрывной волной от упавшей неподалеку бомбы-фугаски, я сильно повредил ногу.
Подхожу к С. М. Кривошеинн, стараясь не хромать, но это мне, видно, не очень удается, потому что генерал берет меня под руку и этак бережно, как даму, ведет в землянку. Там сидят три офицера. Генерал, как только мы вошли, мягко так обращается ко мне:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
