Спустя полчаса Гарольду Барнетту сообщили, что его дочь попала в авиакатастрофу. Прогноз был неутешителен.
16
Вот уже шестнадцать недель Мелли оставалась в искусственной коме. Лет тридцать назад из такого глубокого и долгого забытья она бы уже не вышла. Двадцать лет назад она не выжила бы с такими травмами.
Ей заново собрали грудную клетку, берцовые кости срослись благодаря штырям, искусственные почки и селезенка, заменившие ее собственные, разорвавшиеся от удара, работали как часы, о чем свидетельствовали ежедневные анализы крови. К концу недели врачам предстояло наложить на поврежденные ткани последние слои клеток эпителия, культура которых уже созрела. Шрам на лбу почти полностью рассосался.
Последняя электроэнцефалограмма обнадеживала. Трансплантат в теменной доле мозга прижился, от отека в передней доле почти ничего не осталось. При сохранении той же скорости восстановления мозга уже через месяц можно было рассчитывать на возвращение сознания.
Бригада врачей надеется на успех, заверил главный врач.
Гарольд и Бетси Барнетты считали дни до пробуждения дочери и ее возвращения в семейное поместье Уэстон, где ее выздоровление, несомненно, ускорилось бы.
После трагического происшествия они поселились в апартаментах роскошного отеля в центре города. Бетси сновала между Нью-Йорком, где находилась редакция ее архитектурного журнала, и Бостоном. Гарольд перевел своих ближайших сотрудников в бостонский филиал, откуда он теперь управлял своими инвестиционными фондами.
По четвергам в конце дня Гарольд и Бетси встречались в помещении для посетителей больницы «Лонгвью» и вместе ждали разговора с врачом Мелли.
На сей раз он, как всегда, явился с планшетом под мышкой, сел за стол из искусственного палисандра, достал из кармана халата стилус и вывел на экран еженедельное медицинское заключение.
– Опять цифры и заумные термины! – нетерпеливо произнес Гарольд. – Ох уж этот ваш врачебный жаргон! Все это очень мило, но меня интересует одно: я хочу знать, когда нам отдадут нашу дочь!
– Вы задаете мне этот вопрос со дня ее госпитализации, мистер Барнетт, – сказал врач со вздохом.
– С тех пор прошло четыре месяца! Кажется, излишне об этом напоминать.
– Как и мне напоминать вам о серьезности состояния мисс Барнетт при поступлении к нам. То, чего мы достигли, – настоящее волшебство! Ваша дочь чудом выжила, а теперь надо запастись терпением.
– Никакого чуда, моя дочь – человек-таран, как все Барнетты!
– Гарольд, неужели мы должны раз за разом терпеть твои авторитарные замашки? Если бы ты был снисходительнее с Мелли, до этого не дошло бы.
– С ней я никогда не был властным, только требовательным – ради ее же блага! – рассердился Гарольд.
– Если бы ты не заставлял ее столько выступать… – вздохнула Бетси.
– Будет вам. Это несчастный случай, такое могло бы произойти и при других обстоятельствах, – попытался унять их врач. – Я понимаю вашу боль, мадам, и ваше нетерпение, сэр, но вы оба можете быть уверены: ваша дочь получает здесь самый лучший уход. Прогресс очевиден. Не сомневаюсь, что уже через месяц смогу разрешить перевести ее в Центр «Лонгвью».
– Знаю, я уже сто раз вас об этом спрашивала. И все же: она страдает? Что она чувствует в данный момент? – спросила Бетси со слезами на глазах.
– Ваша дочь в глубокой коме, мадам. Она ничего не чувствует.
То и другое было чистой правдой.
В физиологическом смысле Мелли была жива, но ее мозг был полностью лишен сознания.
Спустя месяц «скорая» доставила Мелли, за которой присматривал анестезиолог, в клинику в дальнем пригороде.
* * *
Небо затянуло тучами. Лужайки брошенных домов заросли сорняками. На вечернем ветру скрипели качели в безлюдном парке. Витрины давно закрытых лавок были крест-накрест заколочены досками.
«Скорая» промчалась по улице, превратившейся в проезд между складами, и остановилась перед воротами.
Внутри клиники ничто не напоминало о запустении, царившем снаружи.
Мелли устроили в палате в углу корпуса, предназначенного для пациентов в ее состоянии. В других палатах того же этажа ждали своей очереди три женщины и один мужчина.
К ней пришел врач в сопровождении медсестры. Та проверила приборы, фиксировавшие жизненные показатели организма Мелли, и сняла капельницу, через которую поступал анестезирующий раствор. Врач изучил необходимую ему информацию, постоял немного перед мониторами и составил план дальнейшего лечения.
На следующий день в восемь часов утра он вернулся в палату с техником, подкатившим к койке моторизованную тележку с контейнером и компьютером. Техник открыл контейнер, вынул из него шлем и аккуратно надел его Мелли на голову.
Этот шлем толщиной не больше миллиметра не на один световой год обогнал прототип, родившийся за сорок лет до этого в другом флигеле Центра. Чашеобразный, эластичный, он сразу принял форму голову Мелли.
Техник проверил, все ли в порядке, приподнял пучок оптических волокон, отходивший от макушки шлема, и присоединил его к компьютеру. Потом набрал на клавиатуре цифровой код. Экран зажегся, на нем появилось объемное изображение мозга Мелли, а под изображением надпись: «0 %».
Техник молча удалился.
Врач проверил напоследок жизненные показатели пациентки и тоже покинул палату.
Пройдя по коридору, он вошел в комнату контроля, где его ждал у пульта техник.
– Все готово? – спросил он.
– Блок сохранения заряжен, можно начать, когда вы сочтете нужным.
Врач посмотрел на три монитора над пультом. На центральном красовалось объемное изображение мозга. На левом была следующая информация:
Пациент № 102
Мелоди Барнетт (источник)
Возраст 29 (10651 день)
Память 100 %
Передача (вывод) 0 %
На правом значилось:
Пациент № 102
Мелоди Барнетт (назначение)
Возраст 30 (10957 дней)
Память –%
Передача (ввод) 0 %
–
Восстановление 0 %
Электрическая активность 0 %
Бодрствование 0 %
Он поставил электронную подпись на пульте и сказал технику:
– В восемь семнадцать начинайте процедуру восстановления. Когда будет готова ее треть, вызовите меня и доложите, как идет процесс.
Врач ушел. Технику было нечего делать, кроме как следить за экранами. «Нейролинк» все брал на себя.
Он нажал кнопку, и счетчики завертелись.
В 8.20 произошел сбой, которого он не заметил. На правом экране теперь значилось:
Пациент № 102
Мелоди Барнетт (назначение)
Возраст 30 (10957 дней)
Память 0,03 %
Передача (ввод) 0,03 %
–
Восстановление 0,03 %
Электрическая активность 0,03 %
Бодрствование 0,03 %
Экран в центре сообщал:
Пациент № 2
???? (Источник)
Возраст?? (???? дней)
Память 96 %
Передача (вывод) 0,03 %
Через некоторое время техник заметил ошибку и застыл в растерянности, не зная, как быть. Он машинально постучал по экрану, зная, что это бесполезно, и снял телефонную трубку.
Врач не ответил на его звонок: видимо, занимался другим пациентом. Технику пришлось разбираться самому.
Процедура была полностью автоматизированной, и его роль сводилась к ее прерыванию лишь в двух случаях: если процент электрической активности мозга будет отличаться от этого параметра на входе или если «Нейролинк» просигналит о какой-то проблеме. Ни того ни другого не происходило. На экране с зоной восстановления фигурировали нормальные параметры, поэтому техник решил, что дело, вероятно, просто в неисправности самого монитора и что надо всего-навсего поручить ремонтникам его заменить.
Чтобы обезопасить себя, он сделал копию экрана, напечатал докладную записку и отправил ее по внутренней сети главному контролеру.
Главный контролер узнала о неисправности в начале дня, распечатала копию записки, стерла ее с экрана, покинула свой кабинет и направилась к своему непосредственному начальнику.
Касуко вошла в кабинет директора по науке без стука.
– Думаю, тебе стоит это прочесть, – сказала она, сияя.
Люк дважды прочитал докладную записку и уставился на Касуко.
– Надо немедленно остановить процесс! – сказал он.
– С ума сошел? Мы же договорились!
– Сорок лет назад. С тех пор наш договор утратил силу. – Люк наблюдал, как записка исчезает в щели измельчителя, куда он ее отправил.
– Нет, договор есть договор.
– Продолжать было бы безумием. Программа «Нейролинк» получает признание все большего числа научных авторитетов, сейчас не время рисковать и нарываться на судебный процесс.
– Так вот чего ты боишься?
– Чего же еще?
– Что ничего не выйдет, – подсказала Касуко.
– Будь у меня полная уверенность, я дал бы «Нейролинку» доделать все до конца.
– Значит, ты изменил себе, а это еще хуже, потому что ты боишься ее.
– Думай, что говоришь! Забыла про семейство Барнеттов? Ее отец – один из самых крупных жертвователей.
