– Думай, что говоришь! Забыла про семейство Барнеттов? Ее отец – один из самых крупных жертвователей.
– Допустим, процесс будет прерван. Что ты скажешь семейству Барнеттов?
– Правду про неисправность в блоке памяти. Этот риск предусмотрен в подписанном контракте.
– Флинч был верен своему слову, ты тоже должен быть честен.
– Я отдал ему половину своей жизни. Вторая ее половина отдана тебе.
– Ты отлично знаешь, что это неправда, – ответила Касуко, развернулась и ушла.
Люк вскочил, чтобы ее задержать, но она захлопнула дверь перед самым его носом.
Он вернулся в свое кресло, ввел в компьютер пароль и попытался прервать процесс восстановления. «Нейролинк» не позволил ему сделать это.
* * *
Это был поток света, обвал звуков, калейдоскоп картинок, сменявшихся так быстро, что ни одну не удавалось задержать. Хор искаженных голосов, водопад слов и фраз. Цикл повторялся снова и снова.
Спустя пятьдесят часов после запуска процесса по телу Мелли пробежала мелкая дрожь. Индикатор восстановления памяти перевалил за 30 %. Ее мозг заново приобретал когнитивные функции.
Терминал в ее палате непрерывно фиксировал параметры ее жизнедеятельности. Электрическая активность усиливалась в пределах нормы, перенос был постоянным, степень бодрствования неуклонно нарастала, все происходило штатно, потому что «Нейролинк» ничего не упускал из виду.
На третий день, в 8.17, процент восстановления достиг 43,2 %.
На четвертый день в 12.17 у Мелли дрогнули ресницы. Восстановление составило 60 %.
Назавтра, спустя пять дней, тринадцать часов и двадцать минут после начала операции – часы показывали 21.37, – врач извлек из трахеи зонд. Теперь легкие Мелли могли работать без поддержки, степень восстановления мозга достигла 80 %.
В 14.17 в воскресенье Мелли открыла глаза под благодушным взглядом врача. Он подбодрил ее и сделал укол снотворного. Восстановление составило 90 %.
В 6.50 в понедельник в палату вошли Люк, Касуко и врач.
В 6.57 техник доложил о завершении процесса.
Врач разбудил Мелли. Открыв глаза, она молча уставилась на незнакомые лица над ней.
Люк присел на край кровати и улыбнулся ей.
– Вы знаете, что с вами произошло? – спросил он спокойным голосом.
Мелли отрицательно помотала головой.
– Ничего необычного. Вы летели на вертолете, он упал, вы получили сильную черепно-мозговую травму. Все это в прошлом, теперь вы совершенно здоровы.
Мелли посмотрела на свои руки, пошевелила пальцами.
– Скоро они приобретут прежнюю гибкость, мисс Барнетт, – заверил врач, чтобы рассеять ее страхи.
Мелли озадаченно уставилась на него. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что она не имеет ни малейшего представления, о чем он толкует. Удивленный врач подошел ближе.
– Вы помните, что были пианисткой?
Мелли вместо ответа с грустным видом перевела взгляд на окно. Врач заглянул в свой планшет, ища объяснение реакции пациентки.
– Вы знаете, почему здесь находитесь?
Мелли молчала, поэтому он наклонился к уху Люка и спросил, можно ли продолжать.
Это сделал за него Люк:
– Десять лет назад ваш отец записал вас в программу «Нейролинк». После этого вы раз в год бывали здесь для записи вашей памяти.
– Той, которую мы восстановили, одиннадцать месяцев, – подхватил врач. – Процедура произведена безупречно, теперь вы должны помнить все, что предшествовало той последней записи. Обычно наши пациенты бодрее при пробуждении, но я не сомневаюсь, что все быстро станет на место.
– Когда произошла катастрофа? – спросила Мелли шепотом.
* * *
Оставив врача у изголовья Мелли, Люк и Касуко заперлись в пустой палате по соседству.
– Что ты натворил? – набросилась Касуко на Люка.
– Не смотри на меня, как прокурор, я ни при чем. «Нейролинк» взял контроль за операцией на себя и запретил мне доступ. Чертов искусственный интеллект проявил строптивость!
– Смотри, все как будто в норме, тем не менее пациентка ничего не помнит. Даже первые кандидаты лучше осознавали свое положение при пробуждении.
– Что мне на это сказать? Понятия не имею, в чем дело… А тем более – что нас ждет. Повторяю, «Нейролинк» действовал самостоятельно.
– Я тебе не верю! А что тебя ждет – скажу. Завтра, когда ее увидит семья, тебе придется объясняться, почему после траты миллиона долларов они получают дочь в амнезии, хотя вкладывали деньги в уверенности, что при несчастном случае ничего подобного не произойдет. В этом весь смысл нашей программы. Боюсь, что твоего кошмара – судебного процесса – теперь не избежать.
– Пока что мы не станем ничего им объяснять, ограничимся предположением, что у их дочери немного ленивая память. Аномалия, которую ты обнаружила, – это, возможно, не то, что ты пожелала увидеть.
– Тебя это устроило бы, правда?
– Ты не имеешь права так говорить, и потом, ты вместе со мной слышала объяснение доктора: все постепенно наладится.
– Не собираешься же ты верить его глупостям?
– Ее доставили к нам с погибшим мозгом. Сегодня она в сознании, моторные функции восстановлены, она видит, слышит, говорит, даже задает вопросы, что доказывает активность ее интеллекта. Дождемся завершения ее функционального переучивания и посмотрим, какой она станет тогда.
– Это я принимала мистера Барнетта, когда он подписал наше предложение «второго шанса», – напомнила Касуко насмешливым тоном. – Желаю тебе успеха, когда ты будешь все это ему втолковывать. На мою помощь не рассчитывай.
Люк взял Касуко за руку.
– Знаю, как ты расстроена. Не сомневайся, в этом мы с тобой едины, – сказал Люк со вздохом.
– Я слишком долго дожидалась этого момента.
* * *
С момента появления Гарольда и Бетси Барнеттов у нее в палате Мелли ломала голову, кто они такие, что здесь делают, почему женщина опустилась перед ее креслом на колени со слезами на глазах, почему мужчина, гладящий ей руку, так же потрясен и едва не плачет. После каждого их вопроса она кивала или мотала головой, а иногда бездумно мямлила что-то, казавшееся ей самой логичным. Не зная, что сказать, она молчала.
К концу посещения Гарольд был так сильно встревожен ее состоянием, что Бетси пришлось призвать его к спокойствию. Дочь в сознании, говорит с ним – вот и будь благодарен за чудо, в которое сама она отказывалась поверить.
– Это ненормальное состояние. Нам обещали совсем другое, – в сотый раз повторил Гарольд, когда они вернулись к себе в отель. – Объяснения врача меня не слишком убедили.
– Что ты такое говоришь, Гарольд? Мелли провела пять месяцев в коме, дай ей хотя бы несколько дней, пусть придет в себя! – И Бетси глотнула сухого мартини, чтобы успокоиться.
– Завтра я потребую, чтобы меня принял директор Центра. То, что я сегодня увидел, совершенно не соответствует тому, что мне было обещано.
– Перестань! Ты увидел сегодня свою дочь. Ты смог обнять и поцеловать ее. Ты видел, как она сама встает с кресла, сама доходит до кровати, смотрит на нас, улыбается нам, она такая же красавица, как и до страшной катастрофы. Вот и радуйся вместе со мной, бери пример с меня: я не испытываю ни горечи, ни злости. Ты сердит на тех, кто совершил это чудо? Предупреждаю тебя, Гарольд, если ты немедленно не изменишь свое отношение, то тебе лучше будет вернуться в Нью-Йорк. Оставь меня с ней вдвоем на время ее выздоровления, – сказала Бетси, наливая себе вторую порцию мартини.
Гарольд взволнованно заходил по просторному номеру. Когда Бетси отправилась принимать ванну, он щелкнул пальцами, включая голосовое управление настенным экраном.
– Здравствуй, Скайви, соедини меня с моей ассистенткой! – громко скомандовал он.
– Я к вашим услугам, мистер Барнетт, – отозвалась ассистентка уже через несколько секунд.
Гарольд распорядился без промедления организовать ему встречу с директором «Лонгвью».
* * *
Касуко приняла его следующим утром. Жалобам Гарольда Барнетта необходимо было уделить первостепенное внимание, проявляя дипломатичность, чтобы не навлечь на себя его гнев. Люк провел в Центре бессонную ночь, к тому же обходительность не принадлежала к его сильным сторонам.
– Когда я подписывался на вашу программу – а я был, кажется, среди первых, кто вам доверился, – вы убеждали меня, что если с моей дочерью когда-нибудь случится несчастье, то при условии, что она выживет, вы сумеете ее исцелить. И вот вчера она едва нас узнавала!
– Мистер Барнетт, до вас нам оказали доверие шестьдесят семей и еще очень много после, и пока что ни одна не разочаровалась. Тогда, если я правильно помню, вы пришли ко мне, потому что Мелли влюбилась в аса авиационной акробатики, который собирался приобщить ее к своему спорту, вы еще назвали его дебилом. Или он был чемпионом кайтсерфинга? Хотя я могу спутать вас с другими родителями…
– Парашютист-акробат, горе-чемпион!
