То есть каждой шестой смерти в мире. А Правосудие, видя самого разрушительного серийного убийцу в истории планеты, хранит молчание. Оно наблюдает. Оно позволяет этому случиться. Я бы даже употребил слово «соучастие».
Журналисты лихорадочно строчили в соцсетях броские фразы: «„Восьмой элемент“ обвиняет Правосудие в бездействии!» «Аттал не защищает, Аттал нападает». Не успев появиться, сообщения были тут же прочитаны и перепощены десятки миллионов раз по всему миру.
Аттал, воодушевленный собственными словами, продолжал бой:
– В две тысячи пятнадцатом году Парижское соглашение установило для нас сроки сокращения выбросов углекислого газа, чтобы избежать миллионов смертей. Но мир потребляет все больше и больше ископаемого топлива, не соблюдая обещаний, данных будущим поколениям. А французское правосудие ничего не делает. В Нидерландах Верховный суд обязал государство сократить выбросы газов на двадцать пять процентов, ссылаясь на «риск угрозы жизни»[76]. Тем не менее и у нас есть эквивалент такого суда. Нам трагически не хватает только его смелости. Еще более огорчительным является тот факт, что экологические ассоциации, объединившиеся под названием «Дело века», делают вашу работу вместо вас и подают в суд на государство за бездействие в борьбе с глобальным потеплением. Потому что вы ничего не делаете. И тем не менее именно вам дана власть вершить правосудие в этом деле!
Превосходство и уверенность обвинителей мало-помалу испарялись. Сгорбившись, в своих черных адвокатских мантиях, они походили на обугленные спички. По мере того как возрастала их нервозность, Аттал становился все смелее.
– Но не исключено, что у меня слишком высокое мнение о вашей власти, – продолжал он, обращаясь к суду. – Возможно, вы не властны над экологией, как не властны над нашей абсурдной экономикой. Самые богатые компании являются самыми загрязняющими. И хотя они обязаны предоставлять документы о выбросах углекислого газа, никто не заставляет эти выбросы снижать. В мире финансистов мы просто выживаем, тут один процент богатейших людей имеет в два раза больше денег, чем все остальное человечество[77], но сто процентов населения страдают от загрязнения, которое вызывает их деятельность. Мы выживаем в Европе, где тысячи миллиардов евро в год исчезают в результате уклонения от уплаты налогов[78], и даже если бы вы захотели преследовать этих мошенников, скудных государственных средств для этого недостаточно.
– Вы заблуждаетесь, мэтр, – сухо сказал председатель. – Правосудие независимо, мне ли вам об этом напоминать?
– Вы так уверены? За десять лет ни один инструмент, созданный государством для преследования налоговых уклонистов, не позволил вернуть более двух процентов украденных налогов[79]. Считаете ли вы, что два процента – это эффективный результат? Не кажется ли вам, что это полный провал? Однако вам известны их имена, их компании и даже страны, где они прячут свои филиалы.
Время поджимало. Аттал повернулся к журналистам и заговорил быстрее:
– Неудивительно, что их положение на бирже стабильно, хотя нет никакой тайны в том, что полторы тысячи известных дочерних компаний расположены в странах с минимальными налогами[80]. Именно потому, что эти компании боятся потерять деньги, акции, дивиденды и монополию, перехода на экологичные виды топлива не происходит. Все это знают, но ни государство, ни суды их не наказывают. Экономика и экология тесно связаны, их будущее – наше будущее, но на экономику вы повлиять не можете, а в отношении экологии бездействуете. О каком правосудии может идти речь, если руководителей этих крупных компаний не волнует ущерб, который они наносят экологии? Еще раз позволю себе выразить удивление: вы так долго попустительствовали этому – и вам же дали право судить это дело?
Председатель был взбешен, и это было заметно из каждого уголка просторного зала.
– Наглостью и неподобающим поведением в этом суде еще не выиграли ни одно дело, мэтр, – сердито сказал он.
Затем повернулся к Солалу, невозмутимому и молчаливому, и продолжил:
– Обсуждалось ли это с вашим клиентом? Согласен ли он с таким подходом?
Аттал и Виржиль обменялись короткими взглядами. Лишь они и Лоренцо Герда знали, что сюрпризы для суда только начинаются.
– Более того, ваша честь. Эти слова по большей части принадлежат моему клиенту.
– И как скоро вы думаете перейти к фактам? Время уже за полночь, а вы даже не коснулись сути вопроса.
– К сожалению, не скоро. У меня еще целая глава.
– И что же там? – удрученно спросил судья.
– Я собираюсь обвинить государство и особенно его главу.
Председатель суда медленно выдохнул, чтобы не взорваться. Сохранять бесстрастность, к которой обязывало его положение, нередко бывало тяжело. В частности, сегодня.
– Соблаговолите подойти, мэтр, – сказал он, еле сдерживаясь.
Аттал подошел к председателю, тот наклонился к нему и тихо произнес:
– Вы здесь не для того, чтобы нападать на правосудие и тем более на главу государства, а чтобы защищать Виржиля Солала, помните?
– Я приду к этому, уверяю вас.
– Тем не менее мне трудно понять ход ваших мыслей. Я должен оставаться беспристрастным и не говорить вам этого, но все же советую выбрать более традиционную защиту.
Аттал, казалось, задумался над его словами, отвернулся, сделал вид, что колеблется, глядя поочередно на Герда и Солала, затем посмотрел на часы:
– Возможно, вы правы, ваша честь. Тогда я попрошу вас продолжить слушания завтра, учитывая столь поздний час.
Не имея возможности отказаться и желая положить конец этой неловкой ситуации, председатель суда объявил, что судебное разбирательство будет продолжено на следующий день.
* * *
К Виржилю Солалу, который уже доказал, что способен похитить полицейского средь бела дня в центре города, на площади, оцепленной силами правопорядка, применили особые меры – вывод из зала суда, достойный врага государства. Его вывели через тайный подвал, посадили в бронированный автомобиль для перевозки заключенных и вывезли по немноголюдной набережной Орлож.
Журналисты знали об этом служебном выходе, но также понимали, что доступ к нему запрещен и что даже самый мощный объектив сфотографирует лишь затемненное окно тюремного броневика, окруженного мотоциклистами и двумя группами спецназа. Поэтому они собрались на нижних ступенях с другой стороны здания суда и принялись ждать адвокатов.
Герда и Аттал появились на улице вместе с командой обвинителей, которые привыкли быть в центре внимания. Репортеры на мгновение замешкались. Но быстро сориентировались и обступили адвокатов.
Лоренцо Герда незаметно удалился, оставив молодого Фабьена Аттала отвечать на вопросы и позировать для фотографов, вспышками освещающих в ночи позолоту Дворца правосудия. Прислонившись к огромной белокаменной колонне фронтона, он решил проверить, что пишут в Интернете про четвертый день слушаний. Один из обвинителей, которого Герда часто встречал, когда еще занимался уголовным правом, подошел и протянул руку.
– Прервать
