Он останавливается прямо передо мной и заправляет несколько выбившихся прядей моих волос за уши. Я как олень в свете фар, неспособный пошевелиться или ответить, благодаря пьянящей комбинации желания, похоти, глубокого страха и облегчения, что он хочет меня.
Обхватив мое лицо руками, он шепчет:
— Я скучал.
Я улыбаюсь. Это дает ему зеленый свет, чтобы взять то, что он теперь считает своим.
Сначала его поцелуй нежный. Наши закрытые рты встречаются в сладостном воссоединении прошлой близости, но с волнением новых возлюбленных. Я обнимаю его за шею, пока его язык пытается проникнуть в мой рот. Принимая, он стонет, кладя одну руку мне на затылок, чтобы притянуть еще ближе. Я схожу с ума от желания к этому великолепному мужчине, который держал часть меня близко в течение последних пяти лет и работает над остальной. Я гадаю, что он почувствует, когда я скажу, что какая-то часть всегда будет утеряна.
С этой печальной мыслью я отстраняюсь и шепчу:
— Я тоже скучала по тебе, — это правда, и я обещаю себе прямо сейчас, что с этого момента я буду с ним честна.
Он снова легонько целует меня.
— Как ты? — спрашивает он. — И что еще важнее, ты принесла мне кексы?
Я морщусь.
— О, извини. Совсем забыла, — я выбрала его любимые, насколько мне известно, но не взяла их, когда встретилась с Мадлен.
— Думаю, могу придумать что-нибудь другое на десерт, — он подмигивает и усмехается.
Я закатываю глаза.
– Как банально с вашей стороны, мистер Холланд.
— Банально? — он задыхается в притворном ужасе. — Вы можете обвинять меня во многих вещах, мисс Харт, но это не из их числа.
Подвигаюсь и убираю руку с моего плеча.
— Я никогда не говорила, что ты банальный. Это было сказано для поддержания разговора.
— Я шучу, — он целует меня в макушку и раскладывает нам поесть по двум тарелкам. — Красное или белое вино?
— Белое, пожалуйста, — отвечаю я, подходя к открытым полкам, где на витрине стоят перевернутые бокалы.
Стало слишком холодно, чтобы есть на улице, поэтому я иду за Джошем в столовую. Это выглядит слишком официально для еды на вынос и рваных джинсов.
— Моя леди, — говорит Джош, отодвигая одно из двенадцати кресел от длинного темного деревянного стола.
— Благодарю вас, добрый сэр, — отвечаю я, посмеиваясь над его чрезмерной галантностью. Не могу отрицать, как мне нравится его внимание.
Я слежу за каждым его движением, и узнаю с каждым жестом, который он делает своими великолепными руками, каждой улыбкой, которую он дарит, и каждым словом, которое выходит из его прекрасного, талантливого рта. Я не влюблена в него, потому что еще не готова, но мне этого хочется, и это потрясающе.
Он указывает вилкой на тарелку с едой.
— Надеюсь, ты не слишком привередлива, потому что я не знал, что заказать и выбрал на свое усмотрение
Я отрицательно качаю головой.
— Нет. Я редко заказываю на дом, так что это мне в удовольствие.
Он прижимает руку к сердцу.
— Это лучшая тайская еда в Мельбурне. Ты должна попробовать зеленый карри, — вилкой он берет немного риса и цыпленка, которые плавают в каком-то молочном соусе.
Я открываю рот и позволяю ему кормить меня. В ту же секунду, как ароматы коснулись моих вкусовых рецепторов, я вздрагиваю.
— Все в порядке, — говорю я, протягивая руку к стакану с водой.
Джош съедает все, что у него на тарелке, и чем больше я ем карри, тем больше оно мне нравится.
— Знаешь, я не уверен, что смогу быть с кем-то, кто не любит тайскую кухню, — он шутит, но он поднял тему наших отношений, даже если не хотел этого.
— Джош, как ты себе это представляешь? — спрашиваю я, не в силах удержаться от серьезного разговора. Я показываю рукой на него и себя. — Нас.
Он ничего не говорит, и я чувствую на себе его тяжелый взгляд. Не знаю, обдумывает ли он свой ответ или анализирует мой вопрос. Возможно, все вместе.
— Ты не заметила, — говорит он. Совсем не то, что я ожидала услышать от него.
— Что именно? — растерянно спрашиваю я.
Он мотает головой вправо, но не сводит с меня глаз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— То, что висит над камином.
Я замираю, мгновенно понимая, что увижу, когда повернусь.
— Это не ответ, — говорю я, не в силах скрыть дрожь в голосе.
— Ты спросила, как я представляю это, и я отвечу, — он встает и подходит к камину. — Когда умер мой отец, я совсем сбился с пути. Я превратился в едва функционирующую оболочку, пытаясь найти причину в этом хаосе. Он был молодым и здоровым человеком в расцвете сил, в ожидании прекрасного будущего с любовью всей его жизни.
Я отодвигаю стул назад и встаю. Иду по ковру, не поднимая глаз и встаю рядом с ним. Опускаю одну руку на каминную полку, а другую на его руку.
— Судя по всему, тебе и твоей семье было очень тяжело.
— Только что он был здесь, смеялся и держал маму за руку, пока они вместе на диване смотрели забавный фильм, а в следующую секунду его уже не было. Исчез. Стерт. Просто… ушел, — он смотрит на меня с болью в глазах. — Разве это справедливо?
Я отрицательно качаю головой.
— Никто никогда не говорил, что жизнь справедлива, — я прикусываю нижнюю губу, зная, что должна попытаться затронуть тему Мереки, но хочу увидеть, к чему он ведет.
— Долгие годы я пытался смириться со смертью отца. Я ходил в художественную школу, и я очень многим обязан Мадлен за поддержку, но чувствовал себя потерянным.
— Джош, я не знаю, к чему ты клонишь.
— Я иду к этому. Наберитесь терпения, мисс Харт.
Я поднимаю руки.
— Извини. Продолжай.
Он смотрит на мой рисунок в рамке.
— День, когда я впервые увидел твою картину, был для меня самым тяжелым. Я собирался отказаться от своего творчества, несмотря на предложение выставить работы в лондонской галерее. Знаю, звучит странно, но я почувствовал, как мой мир изменил направление, когда я убрал упаковку, закрывавшую твой рисунок. Он словно ударил по лицу от эмоций. Я никогда не испытывал ничего подобного.
— Мне странно это слышать, — я смотрю на него и не могу поверить, что листок бумаги с моими карандашными пометками может так много значить не только для меня, но и для этого человека. — Знаешь, я никогда не собиралась его продавать. Долгое время я так сильно жалела об этом решении, что это поглотило меня.
— Я понимаю, что ты не хочешь расставаться с чем-то личным, но очень благодарен тебе за это. Видишь ли, в то время мне казалось, что он был послан для меня, как спасательный круг. Я не знал тебя и вообще ничего о том, почему ты нарисовала его именно так, но он дал мне то, в чем я нуждался.
— Джош, я очень рада, что это помогло тебе, — делаю паузу, пытаясь осмыслить сказанное им. — Ты чувствуешь себя обязанным мне или что-то вроде этого? Поэтому ты хочешь быть со мной?
Он дергается назад.
— Почему ты так говоришь? Мы уже провели вместе ночь, когда я узнал, что ты художница. Помнишь?
Я перевожу взгляд с рисунка на ноги, чувствуя себя виноватой за свой необдуманный вопрос.
— Мне очень жаль. Я просто пытаюсь смириться со всем этим.
— Я все еще не ответил на твой вопрос.
Киваю, едва вспоминая, что это было.
— Ты спросила меня, что я имею в виду, — говорит он, словно читая мои мысли. — Я вижу только тебя, Эмерсон. Твой рисунок показал мне, как снова обрести счастье в моей жизни, и это ты. Он держал меня, пока я не получил настоящую тебя, и я не позволю тебе ускользнуть от меня, — я подавляю всхлипывание. — Свет и тень, сила и устойчивость. Совершенные несовершенства. Это вся ты.
— Это был очень длинный ответ, — говорю я, улыбаясь, несмотря на слезы.
— Если коротко, то я уже много лет влюблен в тебя и вижу свое будущее только с тобой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Счастливые слезы затуманивают взгляд, но я чувствую, как он обнимает меня, и его теплое дыхание на моей шее.
— Мы опоздаем на занятие, — шепчет он.
Все мое тело напрягается. У меня нет времени, чтобы сказать ему то, что я действительно хочу, чтобы он знал.
