– Идите скорее! крикнул мне кто-то со двора: – пароход бросать якоря не будет; вот уж и вещи ваши понесли.
– Иду! ответил я, и, признаюсь, у самого дыханье сжалось от какой-то тревоги: знать последние уроки Афона отозвались во мне. Опрометью бросился я вниз, прощаясь по дороге со встречными, и мимоходом слышал разные благожеланья и благословенья. Монахи столпились на пристани и следили за нами… Пароход тронулся, заклокотала пена под его могучими колёсами и полные грусти загудели над нами прощальные звуки колоколов монастырских…
Берега побежали мимо со своими монастырями, скитами и кельями и скоро всё это слилось в одну массу, в одно тёмное пятно на светлом фоне моря и неба.
Я спустился в каюту. Там сидели нарядные дамы и офицеры и слышался оживлённый разговор и смех. Вздрогнул я огляделся и в смущении бросился бежать назад. Теперь только вспомнилось мне, что, вступив на помост пароходный, я принадлежу уже миру, а не Афону. На палубе оглядел я нет ли где свои, и с радостью заметил одного пустынника афонского, едущего в Константинополь. Он прижался куда-то в угол и тоже дико озирался.
– Что, отче, спросил я, подходя к нему: – это ведь мир.
– Я всё гляжу точно на виденье какое, ответил мне монах: – Кажется мне, что это всё не люди, а идолы какие-то.
– Да, идолы!… повторил я за ним.
Недалеко сидела группа богомольцев, афонских, и к удивлению моему, на чём свет стоит ругала Афон, разбирая до мелочей все его монастыри. Стал я прислушиваться и сначала меня покоробило, а, потом вдруг точно повязка какая свалилась с глаз моих. – «Неужели я в самом деле отвык уже от мира и превратился в аскета?» подумал я и опять решился войти в каюту. Там, с жарким волнением, толковали пассажиры о готовящихся великих преобразованиях в России, о гласном суде и свободе печати, передавали свежие новости из Лондона и Парижа, – а я, как выходец с того света, с жадностью вслушивался в эти сладкие речи – «Мир»… опять послышалось мне и как тени какие припомнились вдруг истощенные фигуры Сисоя и Анфима с их вечною грустью…
Исчезните же скорее эти тяжёлые воспоминания!… Мирская жизнь задаёт над другие великие вопросы… Афон вечно будет стоять неподвижно, он уже выработал свои цели, и дальше не пойдёт; а жизнь далеко обгонит его: она, бесконечная, пойдет всё вперёд и вперёд, и шествию её не помешает Афон…
[1] Письма Святог. 3-е изд. часть 1, стр. 199 и далее. Тоже стр. 288 в выноске.
[2] Я ехал на Афон сухим путем, через Солунь. Тогда ещё не было туда прямых пароходных рейсов.
[3] Киновии, или общежительные монастыри отличаются на Афоне особенною строгостью устава.
[4] Снимание башмаков бывает всякий раз при входе в комнату, вероятно, чтобы не запачкать ковров.
[5] Ток и било – деревянные доски, клепало – чугунная пластинка: вещи, заменявшие в древних церквах колокола. На этих досках мерно выколачивают молотками, в роде того, как выколачивают на них наши ночные сторожа.
[6] Стасидиями, или формами, называются места с деревянными ручками, на которые можно облокачиваться во время стояние за службой. К задним стенкам форм приделаны на петлях доски, которые можно опустить и поднять, смотря по тому, сидеть или стоять приходится. Эти формы раcставлены вдоль стен, на деревянных подмостках, чтобы не застудить ногь на мраморном полу. Такие формы, уцелели ещё в некоторых русских монастырях.
[7] Псалт – певчий.
[8] Так называются на Афоне работы, исполняемые не по своей воле. А так как в киновиях работ по своей воле нет, то здесь вся деятельность монашеская есть только послушание воле игуменской.
[9] Обыкновенно утреня начинается в час по полуночи. Обедня служится спустя полчаса после утрени.
[10] В этом случае моиахи указывают на пример того древняго пустынника, который, убив нечаянно комара, в наказание себе трое суток выставлял своё обнаженное тело на съедение этим насекомым.
[11] Об иекушениях Афонских будет рассказано в особой главе.
[12] Подобного рода отшельники поступают не в киновии, а в штатные монастыри, с которыми познакомимся ниже.
[13] Наметкой на Афоне называется чорное покрывало, надеваемое сверху клобука.
[14] О них будет речь впервди.
[15] Карие небольшой городок в центре горы, – столица афонского царства.
[16] Изд. IIІ, часть I. отр. 95. Приезжавшие на Афон поклонники не мало изумлялись, когда посещали келью святогорца. (Он жил не далеко от Руссика, в отдельной келье). Эта келья кругом была залеплена гнездами ласточек. Святогорец в оправдание себя говорилт, что ласточки прилетели после издание его писем.
[17] Келиоты – жители отдельных келий. См. след. главу.
[18] Большинство афонских монахов причащается св. таин один раз в неделю, по воскресеньям. Схимники ещё чаще.
[19] В некоторых монастырях монахи, решаясь молиться за церковными службами о здравии нашего царственного дома, вычеркивают при этом из него все женские имена.
[20] Пароходы Русс Общ. Пароходства и торговли в описываемое мною время еженедельно останавливались на несколько часов у пристани Руссика. В настоящее время эти рейсы прекращены.
[21] Келиотские церкви очень малы, и в редкой из них можеть поместиться более десяти человек. Кельи, не имеющие церквей, называются каливами, а жители их – каливитами.
[22] Поставленный на дверях крест служит знаком, что хозяина нет дома. Этот знак на Афоне считается неприкосновенным.
[23] В этот день во многих монастырях игумены благословляют несколько корзин с пшеничными сухарями и сухари раздаются бедным.
[24] Это, как я слышал, произходит оттого, что при твердости каменистой почвы, трудно всякий раз рыть новую могилу.
[25] Эти два скита, впрочем, редко выдаются из уровня остальных скитов. По внутреннему устройству зданий и образу жизни они более походят на наши русские скиты, чем на афонские.
[26] Каруля построена на утесе, нависшем над морем. Из кельи ежедневно спускают к морю на веревке корвину, в которую проезжающие суда кладут съестные припасы. Этим подаянием питаются неустрашимые жители кельи.
[27] Такие пояса продаются в Карее и имеют огромный сбыт. Кажется их нарочно приготовляют для афонских монахов в окрестных городах.
[28] Подобное чудо рассказано в первом издании писем Святогорца.
[29] На Афоне каждая церковь, какова бы ни была её величина, строится непременно с полусфврическим куполом.
[30] Через несколько дней после этого я встретил Сисоя уже в монастыре, куда он приплелся, со всем своим имуществом после несчастья постигшого его дачу. Сильным дождем снесло в пропасть огороды Сисоя и подмыло в конец его келью. Незаметно было, что это несчастие огорчило Сисоя: он попрежнему шепталъ: «слава Богу!»
[31] Многие келиоты держат в своих кельях черепы, для назидательных размышлений над ними.
[32] Франками нынешние грекн называют вообще всех европейцев.
[33] Копие с этой иконы хранится в Москве и тоже прославилась разными чудесами. Страшною видом называют ее монахи за сердитое выражение лица Богоматери.
[34] По снисхождению к слабости старческой, в штатных монастырях разрешено вкушение мяса.
[35] Во всех штатных монастырях, кроме Иверскаго, разрешено курить табак.
[36] Этому епископу приказано было доставлять патриарху ежегодный сбор с епархие на сумму не менее 50 т. пиастров, но он, зная бедность своей паствы донес патриарху, что не может собрать такой суммы, за что был немедленно лишен престола и сослан на Афон. На место его назначили другого, который нашёл возможность сбирать ежегодно с епархии вдвое более требуемой суммы.
[37] В жизнеописании новых мучеников дело расскадано несколько иначе, но я передаю его так, как слышал.
