Джейни, утерев слезу, отправляется со своей важной миссией в сторону лодочной станции. Мы же занимаем позицию у раскидистого дерева. Максим пристально наблюдает за девушкой в прибор ночного видения (или ПНВ), поскольку здесь довольно темно, и если бы не редкие фонари освещения на Bluebird Boats, то вообще непонятно, как ориентироваться и куда смотреть.
Когда мы сюда только шли, передвигаясь короткими перебежками между деревьями, чтобы не попасться на глаза охране (но даже она не в состоянии контролировать всё это огромное пространство), то я спросил Максим:
– Как Джейни возьмет лодку, если они наверняка цепью к пристани прикованы?
Она лишь хмыкнула в ответ:
– Мы же в просвещенной Европе, Сашок! Они тут часто даже двери своих квартир не запирают, а уж какие-то лодки, да еще на озере внутри парка. Думаешь, их кто-то может украсть?
– Ну, а если кому-то взбредет ночью покататься?
– Они законопослушные. В России бы это место давно превратили в ночную дискотеку с пьянками и музыкальным ором из переносных колонок. Здесь все чинно-благородно, – ответила Максим. Вновь мне показалось, что в Лондоне она, в отличие от меня, уже бывала, потому с местными порядками хорошо знакома. Когда успела, интересно? С моим отцом они тут медовый месяц проводили, что ли?
Я не выдержал и спросил:
– Откуда ты всё это знаешь?
– Да было дело, – уклончиво ответила Максим.
Я было рот раскрыл, чтобы услышать уточнение, но Bluebird Boats была уже близко, потому пришлось замолчать. Невелика потеря, может, потом расскажет как-нибудь. Джейни между тем подошла к одной из лодок, забралась в нее, оглядываясь. Я навел на девушку фотоаппарат. Интересно, сколько стоит такая игрушка? Наверняка очень дорого. Но у мажорки, видимо, недостатка в средствах не было. Надеюсь, она пару пачек из рюкзака с выкупом не прихватила? С неё станется. Только это для Наоми смертельно опасно: если бандиты не досчитаются денег, могут девушку… даже думать не хочу. Страшно.
Я думал, что лодочки там обычные, деревянные с веслами. Оказалось, что обыкновенные, пластиковые. Рассчитанные на двух человек и управляемые с помощью водного велосипеда. Конечно, в одиночку неудобно крутить педали – тяжеловато. Но ради спасения своей подруги Джейни наверняка постарается.
Когда она оказалась на середине озера, то видимость стала совсем слабенькой. Даже несмотря на мощную оптику. Потому нам с Максим пришлось подкрасться к самому берегу – в одном месте буквально у самой воды росли несколько деревьев. Можно было занять там позицию и раньше, но был риск, что заметят похитители.
– Ну, что видишь? – спросил мажорка, уповая на то, что прибор ночного видения в моих руках, встроенный в оптику фотоаппарата, способен приближать «картинку» в пару десятков раз.
– Джейни вижу. На лодке сидит. По сторонам смотрит. Пока никого.
Продолжили наблюдение. У меня сердце колотится так, словно я в чужой дом забрался украсть что-нибудь. Вот-вот должны вернуться хозяева, и тогда мне крепко от них достанется, но я тяну до последнего, то ли из жадности, то ли от глупости. Одно успокаивает: рядом Максим, которая и дышит ровно, я бы даже сказал равнодушно, и сердце у неё наверняка не колотится в груди, как оглашенное.
Все-таки завидую её выдержке. Даже немного жалею, что мне в армии служить не довелось. Хотя кто его знает? Может, заметут аккурат после получения диплома? С них станется. Военкомат уже повестку присылал, когда мне 18 стукнуло. Но я тогда благополучно учился в универе, потому просто принес им справку, и от меня отвязались. Надолго ли? До двадцати семи лет, когда перестают призывать на срочную службу, времени у военкомата будет достаточно, чтобы начать мне мозги полоскать. Одна надежда: на отца. Поможет, отмажет. Если, конечно, здесь и сейчас не облажаюсь.
– Так, вижу еще одну лодку, – встрепенулся я и поплотнее прижал резинку окуляра к глазу, хотя она уже и так была очень плотно придвинута.
– Говори, не молчи, – потребовала Максим. Только теперь в её голосе послышалось какое-то нетерпение, а может волнение даже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Она приближается к Джейни с противоположного берега. Там внутри кто-то есть, один человек, но…
– Что «но»? Не тяни кота за все подробности!
– Но он в худи, капюшон на голову надвинут, и свисает очень низко, лица не разобрать.
– Зараза, – скрипнула мажорка зубами от досады. – Так и знала!
– Что знала? – удивленно спрашиваю, но она одергивает:
– Туда смотри!
– Так, лодка приближается… Ой…
– Что «ой»?! – рявкает Максим. – Чертов ПНВ! Хоть бы додумались зум встроить! Не видно ни фига! – оказывается, мажорка умеет крепко ругаться, а это значит, что ситуация вывела её из состояния равновесия. Она резко вырывает у меня фотоаппарат из рук, мне суёт ПНВ. Я хочу с поругаться, почему вдруг это мне теперь ничего не видно будет, но не та сейчас ситуация, чтобы разборки устраивать. Потому просто беру прибор, пытаюсь рассмотреть происходящее. Но видно, в самом деле, очень плохо – слишком далеко.
– Максим! Справа! – тычу рукой в темноту, хотя знаю, что это бесполезно, но инстинкт срабатывает: подкреплять слова жестами.
Мажорка смотрит в указанном направлении, поводит объективом и говорит:
– Так-так…
– Что? Что «так-так»? А Джейн? Что с ней?
Пытаюсь смотреть сам. К ее лодке приблизился похититель. Девушка передала ему рюкзак, и в этот самый момент на третьей лодке вспыхнул яркий луч фонаря, упершись прямо в Джейни и незнакомца.
– Зараза!!! – воскликнули мы с Максим одновременно, зажмуривая глаза и убирая лица от аппаратуры, чтобы прийти в себя. Когда смотришь в прибор ночного видения, и вдруг где-то в поле твоего обзора вспыхивает яркий источник света, это резко ослепляет. Мы сидим, моргаем, чтобы глаза поскорее привыкли к темноте, и можно было вернуться к просмотру. Но пока перед ними только белые пятна мерцают, как бывает после того, как посмотришь на сварку.
Проходит несколько секунд, возвращаемся к наблюдению. И видим нечто странное: Джейни продолжает сидеть в лодке и ничего не делает, а вот за похитителем гонится та, третья посудина, и он от нее удирает, так молотя лопастями по воде, что позади лодчонки даже пенный бурун образовался.
– Стоять! – слышится крик с лодки преследователей. Там я отчетливо вижу двух человек. Но расстояние слишком большое, сокращается медленно. Все-таки есть разница: похититель один, а значит лодка легче, позади него – двое мужчин (как мне кажется), и потому им надо быстрее работать ногами. Они стараются, тоже крутят педали изо всех сил, лопасти молотят по воде с громким плеском. Но похититель достигает берега первым. Накинув рюкзак на одно плечо, он прыгает из лодки на берег и скрывается в темноте среди деревьев. Спустя минуту преследователи достигают кромки воды и спешат за удравшим. Дальше мрак и тишина.
Я ничего не понимаю: кто были эти люди, которые погнались за похитителем? Полицейские? Но почему тогда без формы. И что теперь дальше будет?
– Максим, – трогаю её за плечо.
Не отрываясь от окуляра, она спрашивает, и голос резкий и недовольный.
– Чего тебе?
– Кто эти люди?
– А я откуда знаю, – бросает она.
Молчим. Теперь надо дождаться возвращения Джейни. Это происходит через минут десять: плыть тут совсем ничего, но когда лодка приближается, мы слышим – девушка снова плачет. Причем на этот раз слезы у нее рекой, остановиться не может. А ни виски, ни воды под рукой нет, чтобы налить ей и успокоить. Не озерную же предлагать! Потому Максим просто прижимает ее к себе и гладит по голове. Ничего не говорит. Никаких слов типа «успокойся», «всё будет хорошо» и тому подобное.
Мне становится грустно и… страшно. За Наоми, конечно же. Что теперь с ней случится? Вдруг её убьют? Формально мы свои условия сделки выполнили, деньги передали. Но эта внезапная погоня, вызванная вмешательством третьей силы. Теперь похититель будет думать, что это мы подослали кого-то. Но кого? У меня нет ответа, а Максим пока спрашивать бесполезно – она утешает нашу подопечную.
