— Вот что, — по-командирски решительно вошел в разговор Грипа, — кто нас сбил? Пигорь, ты внимательнее всех следил за островом — что ты заметил?
— Там, недалеко от длинной ровной площадки, которую я назвал бы посадочной полосой, было несколько низких зданий и какие-то установки. Над одной из них появился клуб дыма, и тут же нас ударило. Вот и все.
— Славик, что это могло быть? — спросил Грипа.
— Это… — Славик замялся. — Я точно не знаю, но, кажется, это… Я у папы спрашивал про остров Пасхи… кажется, это американцы построили здесь взлетно-посадочную полосу для космических кораблей. Они, вроде, собирались ее строить, но я не знаю, построили или нет.
— Значит, построили, — сказал Молек.
— И утром нас наверняка будут искать, — подвел итог Грипа. — Нужно будет встать пораньше, найти рычаг и освободить корабль, пока нас не открыли.
— А как же статуи острова Пасхи! — чуть не закричал Славик. — Мы их так и не увидим?
— Если сюда придут взрослые, — ответил Грипа, — нам всем будет не до статуй.
— Вот и побывал я на острове Пасхи, — горько сказал Славик, — даже рассказать не о чем.
— А чем плохие приключения, — не согласился Питя. — Мы летим, нас сбивают, утром ловят, мы, конечно, убегаем. Нет, не говорите, меня пока что здесь все устраивает.
— «Конечно, убегаем»! — рассердился Садим. — А что если нас, «конечно», обнаруживают? А наш корабль, «конечно», исследуют, «конечно», разбирают на части, а после, «конечно», не могут собрать?
— Этого не может быть, — возразил Питя.
— Почему?!
— Потому что мы дети. И с нами никогда ничего страшного не должно случиться. Кроме какой-нибудь болезни, которая все равно проходит. Так полагается. Несчастья случаются только со взрослыми, и то оттого, что они слишком много на себя берут. А у нас все будет в порядке, вот увидите… Будь я взрослым, я бы наверно, не решился так запросто полететь на Землю — я бы еще пять лет все обдумывал. Вот увидите, — повторил он, — все будет хорошо.
— Мне бы только посмотреть на каменную голову и увидеть ронго-ронго, и я бы ни о чем не жалел, — сказал Славик.
— Увидишь, — пообещал Питя.
Хотя с того момента, когда путешественники сегодня проснулись, прошло часов пять-шесть, черная ночь всех усыпила. Один зевнул, другой… В стоящем чуть ли не вертикально диске спать было неудобно; вытащили из него мягкие матрасики, уложили на плоский камень так, чтобы мог лечь Славик. Сами устроились кто на нем, кто сбоку и, еще чуть поговорив, уснули.
Славик согревал всех, и они согревали его, стараясь понапрасну не шевелиться.
Перед тем как заснуть, Славик увидел бабушку. Бабушка перенеслась на остров Пасхи вместе с домом. Она вышла на освещенное солнцем крыльцо, пооглядывалась и позвала громко:
— Сла-ави-ик!
Он вздрогнул и открыл глаза. Над ним сияли незнакомые звезды. Странный гул донесся до него — словно шли на их бивак со всех сторон войска с барабанами впереди. Славик прислушался. Нет, это грохочет океанский прибой, удары волн сливаются в гул…
Рядом светил фонарик, Славик поднес к нему руку. Там, дома, было сейчас одиннадцать часов дня. Ему пора было возвратиться с рыбалки. Его обдало холодом, будто океанская прибойная волна докатилась до него, прошлась по всему телу. Бабушка теперь каждые пять минут будет выходить на крыльцо и звать его. И он, несмотря на громадное расстояние, будет слышать ее голос.
Трудной была эта ночь для Славика. Он то засыпал, то, вздрагивая, словно кто окликнул его, просыпался. Но что он мог сделать — их корабль прочно застрял в камнях, и освободить его можно только с помощью рычага. А рычаг разве найдешь в кромешной ночной темноте острова Пасхи?..
ГДЕ НАШ СЫН?
Славик беспокоился не зря. Ровно в одиннадцать часов у дома бабушки в клубах пыли остановился небольшой, с облупленными боками автобус, и из него вышли высокий мужчина с большой сумкой и женщина с маленькой. Они открыли калитку, вошли во двор, и мужчина нетерпеливо крикнул:
— Мама!
Бабушка выбежала на крыльцо.
Как вы догадались, это вернулись из далекой поездки в Японию родители Славика. И они очень хотели видеть сына…
Через три минуты выяснилось, что Славик отправился сегодня в полшестого на рыбалку, но до сих пор его нет и что бабушка сама уже места себе не находит. Уставшая в дороге мама Славика стала обвинять бабушку в том, что та отпустила внука одного. Не одного, сказала бабушка, а с Геной и Васей, соседями. Не могла же она, старая, пойти с внуком на рыбалку!
Во дворе, таращась на приезжих и во все уши их слушая, конечно же, оказалась Нинка. Ее-то и послали к Генчику и Ваську.
Пока она бегала, бабушка рассказывала, как Славик отдыхает, чем она его кормит, во сколько он ложится спать.
Нинка, вернувшись, рассказала, что ребята дома и ни о какой рыбалке они не слышали, со Славиком ни о чем не договаривались, удочек он у них не просил и не брал, они не знают, где он…
Славикина мама побледнела и села на крыльцо. Бабушка охнула и села рядом. Отец бросился в дом за сердечными каплями.
Он дал капель бабушке и плачущей жене. Нинка наблюдала за ними, держа во рту палец, словно это ее успокаивало. Из-за забора на них смотрели Евдокимовна в платочке и бородатый Кубик.
Когда художник узнал от Евдокимовны, что пропал Славик, он встрепенулся и, что-то смекнув, побежал в огород Полины Андреевны. Но вскоре вернулся и встал на том же месте, то почесывая голову, то грызя ноготь. Несколько раз он порывался подойти к родителям Славика, но не решался.
— Ну где, где, где он может быть? — рыдала Славикина мама. — Я знаю — он утонул! Беги сейчас же на реку, — сказала она мужу, — и разыщи его!
Отец Славика послушно сорвался с места и побежал в сторону огорода.
— Может, он по грибы пошел? — предположила бабушка.
— Какие ноне грибы! — ответила из-за забора Евдокимовна. — Сушь на дворе который день. Да и по грибы он с Ниной ходит, ваш-то грибов не знает… Нин, — Евдокимовна вперила подозрительный взгляд во внучку, — ты коли знаешь, так лучше скажи-и-и, — последним слогом, растянув его, она как бы пригрозила внучке.
Нинка угрозы не побоялась.
— Славка-то больше с ним знается, — она ткнула пальцем в Кубика, — чем со мной!
Все перевели глаза на художника. Тот поежился.
— Я убежден, — сказал он голосом, которому изо всех сил хотел придать уверенности, — что со Славиком ничего не случилось… — Почувствовав, что этого мало, добавил: — Ничего плохого. — Подождал немного и, заметив, что его слова действуют слабо, продолжил: — Мальчик где-нибудь неподалеку, играет…
Мама Славика Кубикову непрофессиональную дипломатию заметила и поднялась с крыльца.
— Я вижу, вам что-то известно. Где Славик?
— Ей-богу, не знаю! — с жаром поклялся Кубик.
— Но у вас же есть какая-то догадка! Не отпирайтесь! Я все вижу!
— Что толку от моих догадок, — попробовал уклониться от ответа художник.
Но женщина не дала ему даже договорить.
— Немедленно сообщите вашу догадку! — потребовала она. — Как вам не стыдно!
Кубик схватился за бороду.
— Славик здесь подружился… — начал он.
— С кем? — испугалась мама Славика, схватившись за сердце. — Говорите же! С хулиганами? С воришками?
Кубика перекосило. Он стал ожесточенно чесать макушку.
— Да нет… Какие воришки? Как вам сказать…
Действительно, как было сказать припертому к стенке Кубику о том, что Славик в деревне подружился с пришельцами, рост которых не больше кукурузного початка?!
Художник оглянулся на огород, ища взглядом отца Славика, но тот еще не появлялся. С мужчиной Кубику было бы легче договориться.
— С куклами он подружился, вот с кем! — вдруг ляпнула Нинка. — С говорящими. Играет с ними, как маленький.
Художник не сразу понял, что Нинка его спасла.
— Как — с куклами? — Мама Славика перевела суровый взгляд с Кубика на девочку.
— Дак с космонавтами, — пояснила Нинка. — Он их в сумке носит. Разговаривает с ними, называет пришельцами.
Художник кивал каждому Нинкиному слову.
— Это правда? — спросила мама Славика у Кубика.
— Истинная правда, — снова поклялся тот. — С космонавтами. Носит их в сумке. Разговаривает с ними. И они ему отвечают.
На последние слова Славикина мама не обратила внимания, посчитав их неуместным юмором. Как раз в эту минуту прибежал отец пропавшего, красный и мокрый от пота.
— Славика на речке нет. Я спрашивал у рыбаков. Его там и не было сегодня.
— Все! — вскрикнула мама Славика. — Он пропал! Нужно заявить в милицию. Его украли. Куда он мог деться? Может, он уехал в город? Его никто здесь не обижал? Нет, я знаю — его больше нет! Зачем мы поехали в эту Японию! Это ты во всем виноват! — сказала она мужу и разрыдалась.
