Когда я заправлял третью гранату, руки мои тряслись от волнения. Выступы ни в какую не желали попадать в направляющие короткого и широкого ствола. Я с трудом справился с задачей, поводил вверх-вниз «калашом», постарался прицелиться и выстрелил снова.
На этот раз у меня тоже не получилось попасть в цель.
– Сержант, покажи, что может это оружие в умелых руках! – приказал майор и достал из кармана пачку сигарет.
Опытный вояка взял у меня автомат, быстро перезарядил гранатомет и, почти не прицеливаясь, нажал на спусковую скобу. Заряд описал крутую дугу и влетел точно в расщелину, из которой тотчас поднялся клуб пыли и дыма.
– ГП-30 – отличная штука, – сказал сержант, беззлобно усмехнулся, возвратил мне оружие, хитро глянул на майора и признался: – Мы все прошли подобное обучение. Теперь с такого расстояния попасть в открытую форточку – как два пальца об асфальт.
– Товарищ майор, разрешите немного потренироваться? – произнес я, задетый показательным уроком.
– У вас с сержантом пятнадцать минут. Только оставьте десяток гранат. Они нам в деле пригодятся.
Похожим образом майор Белозеров – дай-то Господь ему здоровья! – натаскивал меня в каждой последующей операции. Месяцев через шесть я научился вполне сносно пользоваться всеми видами стрелкового оружия, имевшегося в распоряжении спецназа. Зачастую с первой попытки закидывал ГП-30 в нужное окно. Одним выстрелом из снайперской винтовки высверливал дырки в головах бандитов с дистанции пятьсот-шестьсот метров. Отлично освоил автомат и неплохо овладел личным оружием офицера – пистолетом.
Я трясу головой, отгоняя сонливость вместе с воспоминаниями, и смотрю вверх. Вместо крыши над головой чернеет небо с мириадами разноцветных звезд. Сегодняшнее утро выдалось ненастным, но к обеду погодка наладилась. К ночи ветер стих окончательно. Это было очень кстати, так как его порывы помешали бы мне распознать шаги внутри недостроенного дома.
Я по-прежнему сижу, прислонившись спиной к кирпичной стене. Винтовка, готовая к стрельбе, стоит рядом, пистолет с глушаком торчит за поясом. Время ползет медленно, а порой, как мне кажется, и вовсе останавливается.
К полуночи я нестерпимо хочу спать. Сказывается усталость, накопившаяся за последние дни. К тому же прошлой ночью отдохнуть не получилось.
Я массирую виски подушечками пальцев, затем энергично разминаю шею. Обычно эти нехитрые упражнения помогают мне взбодриться и забыть про усталость.
Внезапно за дверью слышится шорох. Я замираю, напрягаю слух.
Тишина.
Спустя полминуты шорох повторяется.
Снайпер? Или на стройку наведался бродячий кот?..
Вот опять!.. Шорох и едва различимый хруст.
Нет, кошки таких звуков не издают. Они слишком легкие и передвигаются бесшумно. Это хрустят на бетонном полу крохотные камешки. Значит, по холлу третьего этажа кто-то ходит.
Вслед за догадкой оживает дверь. Мои глаза давно привыкли к темноте. Я хорошо различаю пятно на полотне, выкрашенном светлой краской. Оно дважды легонько дергается. Черенок от малярного валика, вставленный в ручку, выдерживает испытание. Он лишь немного съезжает вниз по стене, в которую упирается.
Сомнений у меня не остается. Наконец-то в недостроенный дом пожаловал Роман Брянов.
Я бесшумно поднимаюсь. Правая рука нащупывает холодный металл глушителя, интегрированного в ствол.
Стоп! Прежде чем взять оружие, надо освободить дверную ручку от черенка.
С минуту я жду. Вдруг Брянов еще разок проверит дверь?!
Снова доносится слабый хруст, но уже не из-под двери, а от центра большого холла.
Я осторожно вытягиваю деревяшку, ставлю ее на пол и прислоняю к стене. Правой рукой беру винтовку, левой медленно толкаю дверь. В образовавшуюся трехсантиметровую щель высматриваю цель.
Фигуру мужчины в темной одежде я замечаю не сразу. Вначале обследую взглядом пространство у большого окна, где, по моему убеждению, должен находиться снайпер. Но там пусто.
Я включаю ночной прицел. Вот он, родной, немного левее центра комнаты. Брянов присел на колено у СВД, поставленной на приклад, и разматывал с нее длинную черную тряпку.
«Бережет оружие. Хороший спец, – оценил я действия Романа. – Его машина где-то неподалеку, но он даже на короткий переход до стройки не стал расчехлять винтовку. Делает это непосредственно на месте. Верно его охарактеризовал Костя – обстоятельный мужик. Жаль, что мы с ним оказались по разные стороны. Неплохой напарник получился бы».
Я поднимаю винтовку, чуть толкаю дверь, просовываю толстый глушитель в увеличившуюся щель, но стрелять не тороплюсь. Поспешность и промахи в этом деле допускать нельзя.
Первая пуля должна его полностью парализовать. Вторая – прикончить.
Перекрестие прицела плавно скользит по сгорбленной фигуре.
Снайпер еще с минуту возится в центре комнаты, аккуратно сворачивает тряпку, чтобы в нее не попала цементная пыль.
«Педант», – подмечаю я, поглаживая указательным пальцем спусковой крючок.
Наконец-то он встает с колен, медленно подходит к окну и встает у левого обреза. Потом Роман поднимает бинокль и принимается изучать Катин участок.
«Смотри-смотри. Все правильно, я где-то там».
В комбинированном ночном прицеле фигура Брянова выглядит четким контрастным пятном. Я совмещаю перекрестие с грудной клеткой.
Внезапно откуда-то слева доносится шорох.
Я прекращаю дышать. Снайпер делает шаг в сторону и оборачивается на звук.
Я повожу стволом влево, осматриваюсь сквозь оптику.
Никого.
Слышится возня и боевой кошачий вой. Понятно. Бездомные коты воюют за территорию.
Я успокаиваю дыхание. Брянов возвращается на прежнее место и подносит к глазам бинокль.
Все, пора заканчивать. Я ловлю в перекрестие его торс и плавно давлю на спусковой крючок.
Щелчок, второй.
Брянов приглушенно вскрикивает и заваливается на нижний обрез оконного проема.
Я покидаю укрытие, стаскиваю Романа на пол, включаю крохотный фонарь и осматриваю тело. Первая пуля перебила позвоночник, вторая вошла точно в затылок. На всякий случай я щупаю пульс. Снайпер мертв.
Ненависть – привилегия побежденных. Я же, стоя над трупом снайпера, не испытываю абсолютно никаких эмоций: ни злобы, ни отвращения, ни восхищения, ни тяжкой задумчивости. Полное отсутствие послевкусия. Роман Брянов – такой же рядовой исполнитель, как и я. Он получал приказы – возможно, от той же Милены Забравской, – знакомился с досье и исполнял их. Так что глупо обижаться на него или злиться.
Я на миг представляю себе, что будет, когда тело найдут строители или хозяин недостроенного дома. Крики, оры, звонки в полицию!.. Красота.
– Извини, Рома, работа. Ничего личного, – говорю я, стираю отпечатки с металла и засовываю ему за пояс свой ПМ с глушителем. – Тебе теперь все равно. Менты же пусть поломают голову, подумают, кто ты, что здесь делал с СВД, зачем убивал из этого пистолета высокопоставленных персон?.. А у полковника Трухина на некоторое время прибавится хлопот и пропадет желание мстить мне за смерть Семирядова.
Гильзы! Сегодня тот исключительный случай, когда лучше не оставлять вообще никаких следов.
Я возвращаюсь в комнатку, освещаю пол лучом фонарика, нахожу у двери две латунные гильзы и кидаю их в карман. Потом вооружаюсь старой рукавицей и обмахиваю бетонный пол, дабы скрыть отпечатки своей обуви.
Третий этаж, второй, первый. Я быстрым шагом пересекаю участок и выглядываю за калитку.
Три часа ночи. На улице ни души, все окна в соседних домах темны. Горят только фонари на столбах. Это радует.
Я возвращаюсь на территорию Катиного участка и начинаю сборы. Забрасываю в багажник «Винторез», выключаю телевизор и свет в доме. Открываю ворота, с полминуты сижу в машине и вспоминаю, все ли сделал. Ибо возвращаться сюда не стану ни под каким соусом.
Я выезжаю из поселка Дубки затемно, когда небо на востоке даже не окрасилось в фиолетовый цвет. Преодолеваю полтора десятка километров по объездной дороге, потом сворачиваю на трассу, ведущую на юг.
Стрелки на часах показывают половину четвертого. До Клещевки всего пятьдесят минут пути по пустой трассе. На месте я окажусь, пожалуй, рановато. Впрочем, у меня остается одно важное дело, которое необходимо провернуть перед встречей с Катей и ее дочерью.
У первого же моста я притормаживаю и съезжаю вниз, к реке. Останавливаюсь на берегу, выключаю все огни и выхожу из машины. Первым делом сжигаю старые документы. Все, кроме загранпаспорта на свою настоящую фамилию. Кто знает, вдруг еще пригодится?.. Потом я сую боеприпасы в чехол, где уже находится «Винторез», и кидаю в воду, как можно дальше от берега. Туда же летят стреляные гильзы, фонарь, дневной оптический прицел и все те причиндалы из-под сиденья, которые регулярно использовались мною при обслуживании клиентов.
