— Эта девушка… она много значит для тебя, верно?
— Не отвечай на это, Артакс, — предупредили его голоса Ааронов. — Это не сочувствие. Он ищет твои слабые места.
— Мне жаль, что Муватта так поступил с тобой, — Артаксу казалось, что голос Лабарны звучал убедительно. Казалось, он подыскивает слова. Похоже, в принципе, он не из разговорчивых. Не болтун и не придворный.
— Я так войны не веду, — продолжал новый правитель Лувии. — Но не пытайся спасти свою принцессу. Ты вынудишь меня начать новую войну. Я не хочу этого. Что было, то прошло. Не стоит ворошить прошлое, — Лабарна протянул ему руку. — За мир!
Артакс не смог заставить себя пожать ее. Скрепить предательство по отношению к Шайе рукопожатием — он не мог вынести этого. Его люди подошли ближе, и воины Лувии расступились, образуя широкий коридор, по которому они могли пройти на север.
— Не вовлекай в войну два королевства из-за женщины, — нахмурившись, произнес Лабарна и опустил руку. — Я обязан буду сражаться. И у меня получится лучше, чем у Муватты.
Гнев старика
— Он сделает это.
Бессос смотрел на хрупкого невысокого мужчину в паланкине. Это был не совсем тот союзник, которого он себе представлял. Ему нужны были полководцы. Люди, могущие подать пример и придающие мужества и уверенности воинам на полях сражений. Сатрап слишком хорошо знал, каково настроение в его войске. Все они приняли его золото. Но короля с мечом духов боялись. Теперь все дело было в том, правду ли говорит этот старик.
Бессос поглядел на север, туда, где на фоне заходящего солнца отчетливо виднелась туча пыли. Треть его колесниц удалялась. Они тащили за собой кусты, чтобы поднять больше пыли. К такому же трюку прибег Муватта во время сражения у пересохшей реки.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — голос старика в паланкине звучал глухо и прерывисто. Он говорил очень тихо. Бессосу приходилось наклоняться к нему, чтобы разобрать слова. — Мы можем рассчитывать на высокомерие и несдержанность бессмертного Аарона. Ведь твои лазутчики уже доложили, что он преследует нас со слишком маленьким отрядом. Так в чем же ты сомневаешься? В том, что он может дважды попасться на одну и ту же уловку? Мой сын когда-то был правой рукой верховного жреца Абира Аташа. Он много рассказывал мне о бессмертном. Он часто встречался с ним.
Как думаешь, зачем Абир Аташ хотел вложить власть в руки священнослужителей? Чтобы обогатиться? Он хотел защитить королевство от прихотей нашего правителя! Особенно после того, как бессмертный внезапно решил стать героем и великим воином. Ты слышал о его первой дуэли с Муваттой? Это произошло в Золотом городе. Думаю, тогда он и начал меняться.
Бессос кивнул, но он тоже знал Абира Аташа. Священнослужитель был влюблен во власть. Благородных побуждений для попытки лишить бессмертного части власти у него точно не было. Он задумчиво вглядывался в изборожденное глубокими морщинами лицо старого сатрапа Нари. Именно он подергал за ниточки и освободил Бессоса.
Элеазар давным-давно разучился улыбаться. Это читалось на каждом дюйме его вытянутого лица. Он был ворчлив, мрачен и злопамятен. Голову старика сжимал золотой обруч. Белоснежные волосы были еще достаточно крепки, завиты в локоны и спадали на плечи. Густая борода скрывала большую часть узкой, впалой груди правителя Нари, в серых глазах которого горело злорадство, совершенно не сочетавшееся с его хрупким телом. Сейчас он был одним из двух сатрапов, которые одновременно занимали должность верховного священнослужителя и наместника своей провинции. Бессос уважал его достижения, не зная, кем стал Элеазар сначала — священнослужителем высшего ранга или сатрапом. Однако держать в одних руках две эти должности значило обладать всей полнотой власти. Если бы Бессосу удалось заручиться поддержкой трех-четырех столь же могущественных людей, гибель бессмертного Аарона была бы неминуемой!
Бессос оглядел ряды лучников, занявших позицию на дальней от караванной тропы гряде холмов. Словно устье воронки вилась пыльная дорога по широкому полукругу поросших травой высоких холмов, увенчанных стелами с изображением наполовину стершихся от непогоды бородатых лиц. Никто не мог сказать, каких князей хоронили здесь прежде и сколько лет этим могилам. Теперь они представляли собой удобные укрытия. А еще местность позволяла почти тысяче лучников и более чем трем сотням копьеметателей направить выстрел в одну-единственную точку: в голову вражеской колонны, показавшейся на горизонте.
Бессос почувствовал, как судорожно сжался желудок при виде далекого блеска шлемов и остриев копий.
— Он поедет во главе, и мы убьем его, — голос старика был едва различим.
— Почему ты так сильно ненавидишь его?
— Он приказал убить моего сына. Моего сына, который был всего лишь мечтателем. Как я уже говорил, он был священнослужителем высокого ранга. Правой рукой Абира Аташа. Еще в детстве один из моих корабелов рассказал ему историю и вскружил голову. С тех пор он мечтал о том, чтобы встретиться с созданием из другого мира. Одной из демониц, которые настолько прекрасны, что от одного взгляда на них выжигает душу. Мой Барнаба никогда не хотел занять трон правителя. Он любил свои мечты… — Голос старика оборвался. — А теперь он мертв. Погребен в какой-то безымянной могиле. Как и многие другие священнослужители. Я… я никогда не смогу попрощаться с ним.
В приближающейся туче пыли показались первые силуэты. На острие маленького отряда бессмертного неслись колесницы. Но поведет ли он своих людей? Раньше он не был таким. Элеазар прав. Аарон изменился. Эта его глупая идея подарить землю безденежным крестьянам восстановит против него всех могущественных людей империи. Может быть, они восстали слишком рано. Бессос сжал руки в кулаки, чтобы Элеазар не увидел, как они дрожат. Несмотря на всю свою хрупкость, старик проявлял такую решимость в этом вопросе, что Бессос завидовал ему.
— И ты уверен, что мы сможем убить его?
Старик пристально смотрел на него гневным взглядом серых глаз.
— Ишта убила Муватту. Меня там не было, но мне доложили. Все видели, что бессмертные могут быть так же смертны, как и мы.
— Если меч в руке богини, — сдавленным голосом произнес Бессос. — Богини, Элеазар. Она создала этот мир. Мы не можем равняться с ней, — произнес мужчина, а про себя подумал, что бежать было нельзя. Он просто хотел выбрать правильную сторону, поэтому и предал Аарона в битве. Кто мог предугадать, что войско крестьян победит! Может быть, бессмертный простил бы ему предательство. Но теперь бегство… Такое не прощают. Если старик ошибается, ему конец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
