Бамиян опустил взгляд к рукояти ножа, торчавшего из-за пояса Орму. Он был сделан из одной из косточек святого Заруда. Подобных этому ножей было всего девять. Они были почетными знаками членов Каменного совета. Когда один из членов совета чувствовал приближение смерти, он выбирал себе преемника. Другого способа попасть в почетный совет, стоявший на страже мира в Гарагуме, не было. За поясом шамана тоже торчал такой нож. Барнаба не украл его. Но о значении ножа наверняка знал.
Орму проследил за его взглядом, устремленным на нож, и улыбнулся.
— Готов спорить, что знаю, о чем ты думаешь, парень.
— О чем же?
— Жаль, что он не взял нож, тогда мы вынуждены были бы искать его.
— Что-то вроде того, — признался Бамиян.
— Я знал твоего брата. Как читающему следы я не достоин был воды ему подать. Он был совершенно особенным человеком. Пару раз мы охотились вместе. И иногда были соперниками.
— Он никогда не говорил о тебе, — сказал Бамиян. То, что Орму знал его брата, удивило его.
— Масуд никогда не был болтуном и хвастуном. В отличие от Гаты… Наш добрый шаман никогда не умел промолчать.
— Как ты можешь использовать моего брата в качестве повода, чтобы сказать дурное слово о Гате! — возмутился Бамиян и осенил себя защитным знаком. Дух шамана еще наверняка близко. Убитые не уходили в могилу, и дразнить их духов было глупо!
— Почему теперь, когда он мертв, я должен думать иначе, чем думал, когда он был жив? Он был человек с особым даром, но не особенным человеком, — Орму вынул из-за пояса свой драгоценный кинжал и вонзил его в землю рядом с убитым.
— Что ты делаешь?
— Я отнесу Гату в наш лагерь, чтобы наши люди могли отнести его к Хазрату на Стол небес. Зовущий птиц должен отдать его орлам. Это единственное, что мы должны сделать ради Гаты. Ты поможешь мне?
Бамиян кивнул. Конечно, первая их обязанность — позаботиться о достойном погребении умершего. Он скажет другим охотникам о том, что произошло. У него было подозрение относительно того, куда бежал Барнаба: в Золотой город в Нангоге. Если верить историям, которые рассказывают об этом месте, там живет больше людей, чем собралось здесь, на этом поле-битвы. Найти там Барнабу было бы нелегко. Но святой человек должен бросаться в глаза! Наверняка это не настолько трудно, как думает Орму.
Он схватил Гату за руки. По знаку Орму поднял его. Голова умершего запрокинулась назад, и парень смог заглянуть глубоко в зияющую рану на шее. Барнаба зарезал шамана, как скотину.
— Знаешь, я не могу никак избавиться от воспоминаний о том, как лежали на дне озера Барнаба и та женщина. Их улыбки — оба находились в полной гармонии. Мы не имели права мешать им.
Бамиян не поверил своим ушам. Все лучше и лучше. Очевидно, Орму спятил!
— Эта демоница напала на меня! Ты забыл, как я выглядел? Я был с ног до головы покрыт ранами, после того как она швырнула в меня осколками льда. Можно сказать, что мне повезло, что я не лишился глаз.
— Ты уверен, что это везение? Думаю, если бы она захотела ослепить тебя, то сделала бы это. Она просто хотела напугать и прогнать тебя. Хотела, чтобы бы больше не приходил и не нарушал ее покой.
— Тебя там не было! — возмущенно ответил Орму. — Это было ужасно. Я бежал, как напуганный ребенок.
— Из-за этого стыдиться не стоит. Меня как-то застал врасплох медведь во время ночлега. Говорю тебе, я прыгал, как заяц. Он чуть не поймал меня. И одарил меня парочкой шрамов на заднице, — Орму широко усмехнулся. — Такие истории плохи только тогда, когда кто-то пытается посрамить тебя. Вот как Гата.
Бамиян закатил глаза и выругался про себя. Сейчас он не мог выпустить руки шамана и осенить себя защитным знаком рога. Лишь тихо прошептать заговор, отгоняющий зло.
— Ха! — усмехнулся рыжебородый охотник. — Значит, ты тоже считаешь его злом!
Бамиян переступил через дышло опрокинутой колесницы и бросил быстрый взгляд на лошадей, с ребер которых голодные содрали широкие полосы мяса. С трупов взлетела туча мух и окутала их громким жужжанием.
— Это место станет проклятым до скончания веков. Слишком многие умерли здесь. Нельзя пренебрегать осторожностью.
— Да, пожалуй, ты прав. Никогда нельзя пренебрегать осторожностью, — в голосе охотника слышался странный оттенок. — Думаю, мы действительно прокляты. И Гата первый из тех, кого настигла судьба.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы совершили зло, мальчик. А за зло всегда платят злом. Мы должны были оставить святого человека и ту водяную бабу в покое. Они никому ничего не сделали. И оба обрели что-то… Не знаю, как объяснить. Они были едины! Соединенные в совершенной гармонии. Они нашли то, что я ищу всю жизнь. А мы пришли и все разрушили. Еще накладывая стрелу на тетиву, я знал, что поступаю неправильно. Но, несмотря на это, позволил увлечь себя. И отрубил руку женщине, даже в смерти обнимавшей своего возлюбленного. Это был очень и очень дурной поступок. Мне придется платить за это до конца своих дней!
Бамиян не совсем понимал, что говорит Орму. Лишь одно встревожило его по-настоящему.
— Ты хочешь сказать, что демоница прокляла нас? Поэтому умер Гата? И мы, остальные, тоже поплатимся? — переспросил он.
Охотник вздохнул.
— Нет. Я не это имел в виду. Не эта женщина наложила на нас проклятие. Это сделали мы сами своими поступками. Тебя удивляет, что загнанная в угол медведица защищает своих детенышей до последней капли крови? Ты сочтешь это злом? Разве сам ты не сделал бы все, чтобы защитить свой клан, если бы в наши горы пришли мародеры? Мы пришли в долину этой женщины. До того она не обижала нас. Не давала нам повода нападать на нее, она просто защищала мужчину, которого, судя по всему, любила. Что в этом демонического? Это мы были демонами в той долине, Бамиян. И подбил нас на то, чтобы совершить тот страшный поступок, Гата.
— Но ведь мы должны были освободить святого человека… — протянул Бамиян. Взгляд Орму на вещи озадачивал его. Но достаточно было вспомнить о том, как Барнаба и та женщина лежали на дне озера бок о бок. Картина была мирной. Даже во сне они держались за руки.
— Разве тебе кажется, что мы осчастливили Барнабу, когда вытащили его? И теперь не говори, что наш долг был освободить его от демоницы.
Бамиян промолчал. Они шли по той части поля битвы, с которой уже унесли всех умерших. Лишь темные пятна на высохшей земле напоминали о том, сколько крови здесь пролилось. Скоро пыль и ветер сотрут и эти следы. И тогда дни на равнине Куш останутся только в памяти выживших. Внезапно Бамиян почувствовал себя маленьким и незначительным. Сколько он себя помнил, Гата был самым могущественным человеком в горах. А теперь он всего лишь пища для орлов. Он умер один, убитый чужаком. А прежде он сделал их убийцами у себя на посылках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
